вообще все думали по-другому. Не было невкусной еды – вся хороша. Такое воспитание досталось им от старшего поколения, которые в советские годы были рады просто поесть, и не имело значения вкус, запах, главное, что б съедобно, а остальное – на втором плане. Разборчивость в еде начала появляться позже, когда на это хватало средств, и появился большой выбор всего. Раньше не знали, кто такие вегетарианцы, так как получалось, что каждый второй придерживался их философии, сам этого не зная.
Пища была, кстати, только от нее был один минус – она расслабляла. Плотно поев, особенно используя хлеб, который в смеси с жирным маслом насытил желудок, и сразу же захотелось полежать, но время не ждало, и пришлось через силу поднимать свое тело. Я искренне ненавидел людей, которые выкидывают после себя мусор на землю, так как считал их подонками. Выбирают для себя хорошее место, отдыхают, веселятся, а потом весь свой мусор выкидывают там же, оставляя его разлагаться на долгие годы, порой даже десятилетия. Такую картину видел часто, когда мы с родителями ездили на дачу, возле которой неплохая природа, все красиво. Это и привлекает таких людей, они найдут этот райский уголок земли, проведут время, намусорят и уедут. Мы сначала убирались, думали, с кем не бывает, может, они случайно, потом случаи повторялись раз за разом, в какой-то момент нам это просто надоело. И мы хотели посмотреть реакцию этого сброда на ими же образованную свалку. В итоге компания приехала, увидела мусор, огорчилась и собиралась уже уезжать.
И тут начался своеобразный диалог моих родителей с этими вредителями природы:
– А что же вы не отдыхаете? Ваш же мусор! – сказала мама, заметив огорченные лица на их любимом месте.
– Не, тут грязно, мы дальше поедем! – ответил один из парней, который ходил и оглядывал территорию, в надежде найти чистый уголок.
– А что, самим было сложно убрать в прошлый раз? Сейчас бы приехали на чистое место…! – продолжала мама, стараясь этим хоть как-то образумить молодежь.
– Угу… – смог лишь промычать старший из компании, и они с грустными лицами сели в машины, поехали искать следующую поляну для их мусора, не сделав и единого вывода.
Свою же баночку от консервов я выбрасывать не стал, положил ее в целлофановый пакет от хлеба, завязал, чтобы остатки масла не вытекли наружу и кинул себе в рюкзак, на самый вверх, чтобы потом выбросить в ближайшую урну.
Так и вижу заголовок: «Серийный убийца заботится о природе!»
Интересно, такое доброе дело можно ли считать смягчающим обстоятельством? Вот объявят список убитых мною людей, а потом упомянут факт о том, что я следил за природой, улыбнется только Грета Тунберг. Какая-никакая поддержка…
Еда переваривалась, от чего идти было трудно, и я решил на некоторое время замедлиться, чтобы немного облегчить свою жизнь. От чего появилась зевота, настроение сонное, хотелось все же взять и упасть на поле и хорошенько так поспать, а то в последнее время у меня это полноценно так и не удалось сделать, однако голос в голове так и твердил – «Иди!»
Дорога никуда не вела, просто путь, который не имел ни начала, ни конца. Один и тот же вид, только изредка приходилось поворачивать, порой посещала голову мысль – «А не хожу ли я кругами?»
На фоне всего негативного захотелось подумать о хорошем. Вспоминать прошлое не было смысла, ведь итог был бы один – печаль. Мысли о хороших вещах из жизни приведут к грусти только потому, что их я, скорее всего, уже не увижу, ни в благоприятном исходе, ни в отрицательном. А размышления о негативе, они изначально не самые веселые, поэтому я решил думать о светлом будущем. Вот доберусь я до порта, удачно сяду на корабль, на такой, большой, где мне найдется своя собственная каюта. Я проплыву по какому-никакому, но морю. Прибуду в новую страну, пока еще не решил какую, но почему-то тянет в Швецию, хоть я снег особо не люблю, но мне кажется, там как-то душевнее, чем в Германии. Но не важно, доверим этот выбор воле судьбы и тому парню, кто возьмет меня на свой корабль и решит мою будущую жизнь, только исходя из своего маршрута.
Там наверняка будет сложно, особенно первое время, надо будет подтянуть местный язык, изучить правила проживания, возможно, стать беженцем, а впоследствии принять гражданство этой страны не так уж и сложно. Скажу чужое имя и фамилию, может, прокатит, там уже выберу местное и буду каким-нибудь Олафом Свенсоном, честным, добропорядочным гражданином, без нареканий и судимостей. Потом найду работу мечты, конечно, могу первое время и продавцом поработать, а что? Выучить несколько фраз и готовый специалист, а дальше, как кривая выведет, найду себе жену, Шведку или двух близняшек! Ну не, это я уже перефантазировал… Буду жить поживать, да добра наживать. Ну раз жену из этой страны придумал, тогда точно, к скандинавам надо ехать…
– Не заблудился, парнишка? – прозвучал мужской голос откуда-то из реальности. Возвращаться назад из идеально придуманного мира не самое легкое удовольствие, а тут еще и грубый голос из-за спины, который возвратил еще не забытое чувство. Я с испуга поднял руки вверх, будто мне приставили к спине пистолет и хотели, чтобы я сдался. Предчувствие не обмануло, сзади меня стоял полицейский.
– Ты кто такой будешь? – поинтересовался полный офицер, серьёзно уставившийся в меня. На вид ему лет сорок. Типичный полицейский дорожно-постовой службы: брюшко, темная кожа, которая бывает у тех, кто часто стоит с жезлом на дороге и в жару и в слякоть, правда, у этого был не загар, а что-то другое, как будто он побывал на шахте или стабильно курит с шести лет.
Несмотря на это, по его лицу становилось понятно, что он не из приезжих, просто странная для обычного человека в этих краях кожа. Черные грязные волосы вылазили из-под фуражки, небрежно лежа на лбу, и ярко светящий золотой зуб, который пускал солнечных зайчиков по сторонам. Я ошарашенно смотрел на него, не понимая, как это все произошло, как они смогли так незаметно подъехать ко мне на машине. Возможно, задумавшись, я забыл про опасность, а еще и в совокупности с зевотой, мои уши даже не обратили внимание на шум. Теперь рядом со мной был представитель закона, и в нескольких метрах от него сидел напарник в служебной машине.
– Я? Я…я… – промямлил я, полностью сдавшись, и в голове уже мелькали фрагменты из суда, слезы матери, камера, сосед
