как сама смерть… – Она внезапно замолчала.
– Иногда я думаю, что лучше бы в мою комнату заполз удав, чем я увижу Шоу на улице. – Она сделала паузу. – И все же… я надеюсь, вы поймете меня… я чувствую странное облегчение, зная, что ему удалось поймать меня.
Она повернулась к Лори и выбросила руки вперед. В этом жесте не было ничего театрального, она хотела им сказать, что все кончено.
– Мы подошли к развязке, – договорила она. – Поскольку вы не хотите, чтобы все закончилось, как я хочу, тогда все закончится, как захочет он. Что бы ни случилось, я больше не буду бегать и прятаться.
На мгновение молчание повисло в воздухе. Слова Дорис произвели на него сильное впечатление, но он с ними не был согласен.
– Я обещаю вам, что разберусь во всем, – тихо сказал он ей. – А пока постарайтесь забыть об этом, хотя бы ненадолго. Вы говорили, что иногда у вас это получается.
Разговаривая с ней, он освобождал стол. Потом он открыл корзину, которую послал час назад с Григгсом и которая до сих пор не была открыта. Сев в большое кресло, она смотрела на него странным взглядом. Если бы Лори его заметил, он был бы огорчен и удивлен, потому что в нем был не только интерес, но и тревога, и даже страх.
– За последние два дня, – сказала она, помолчав, – вы прислали мне пять корзин еды, четыре корзины фруктов, шесть коробок конфет и три коробки цветов. Как вы думаете, что я делаю со всем этим?
– Я знаю, что происходит с цветами. – Он бросил взгляд на уставленную вазами комнату. – И я надеюсь, – спокойно добавил он, – что еда вам понравилась.
Она рассмеялась своим редким, мягким, гортанным, заразительным смехом. Лори сразу же повеселел.
– Вы кормите половину этого дома, – сказала она, – не говоря уже о Сэме и его семье. Сэм уже ел жареного цыпленка, холодную куропатку, перепелку и сладкое мясо и даже стал критиковать то, что ему удалось отведать. Этим утром он спросил меня, не хочу ли я ради разнообразия заказать яичницу с ветчиной!
Лори почувствовал некоторую обиду.
– Вы хотите сказать, что сама ничего не едите? – спросил он.
– О, я ем трижды в день. Но мне не с кем поделиться, знаете ли. Так что я отдаю остатки Сэму, чтобы он с ними разобрался. Он кормит пару десятков студентов школы искусств, а потом тащит домой то, что осталось.
– Сегодня вечером не останется ничего.
Она поднялась и теперь помогала ему накрыть маленький столик. Лори смотрел на нее, и глаза его блестели. Настроение у нее сменилось так быстро (что уже бывало), и она воспринимала этот ужин экспромтом так весело, как ребенок воспринимает игру. Она была совсем не похожа на девушку, глаза которой были полны горя, которая менее десяти минут назад мрачно заявила, что больше не будет убегать и прятаться. Такая быстрая смена ее эмоций снова ошеломила, обескуражила Лори.
– Лучше поставить большую вазу с розами в центр или четыре маленькие вазы по краям? – сосредоточенно спросила она.
Говоря, она изучала цветы, наклонив голову. Казалось, что сейчас этот вопрос для нее был самым важным на свете.
– Маленькие по краям, – решил Лори. – Большая будет мешать мне смотреть на вас.
Он помешивал еду в жаровне, пока говорил, и выглядел очень самодовольным.
– Нет, – сказал он, когда она попыталась ему помочь. – Я все сделаю сам, а ваша задача – мило беспокоиться и бегать туда-сюда, предлагая мне вещи, которые мне совсем не нужны. В самый последний момент, – мрачно добавил он, – вы можете сказать мне, что я не положил лимон. – Он огляделся с видом великого художника, который уже предчувствует фиаско своего шедевра. – Я забыл лимоны.
Дорис пересекла комнату и подошла к маленькой кладовке. Лори наблюдал за потрясающей грациозностью и ловкостью ее движений. Она была очень стройной, очень гибкой и двигалась, словно вспышка света.
– Вы думали застать меня врасплох! – насмешливо сказала она, вернувшись с фруктами в руке. – Но вам это не удалось, верно?
Она вручила ему лимоны, сделав жест, в котором были видны удивление, триумф и немного кокетства. Лори смотрел на нее, и его глаза светились. На одно мгновение ее присутствие привело его в трепет. О, если бы она всегда была такой! Веселой, счастливой, без этих страшных трагедий и тайн. Он решительно отогнал от себя это назойливое напоминание. Этот час, по крайней мере, принадлежал только ей и ему, и этим временем нужно насладиться в полной мере.
Ему нравилось, как звучит ее голос, но, если сейчас они начнут разговаривать, их маленький ужин закончится плачевно – из-за того, что на Дорис нахлынут тяжкие воспоминания. Если она заговорит, то эта мрачная тема, ненадолго позабытая, развернется во всю свою уродливую ширь. Лори должен был удерживать ее внимание другими вещами.
Он начал болтать. Впервые рассказал ей про Бэнгса, своего друга, и про Эпштейна, их менеджера, про их спектакли и о том, что случалось на репетициях и гастролях. Лори был даже слегка огорчен тем, что она не знала ничего ни о его друзьях, ни о спектаклях. Более того, она даже не понимала, почему должна была знать, кто такие Бэнгс и Эпштейн. Названия «Черная жемчужина» Дорис не слышала. От него она впервые узнала о том, что пьеса «Человек наверху», побившая все рекорды по сборам, вообще существует. Видя, как удивлен ее неосведомленностью Лори, она серьезно объяснила:
– Я была занята другими вещами.
Запретная тема снова грозила выйти наружу. Чтобы этого не случилось, Лори принялся пересказывать комедийные сцены из «Человека наверху». Она пришла в полный восторг. Ее мягкий, прелестный смех заставил его передать несколько сцен из «Черной жемчужины», а затем изобразить в лицах большие отрывки из этого спектакля. Это происходило после их ужина, и Лори, теперь в самом прекрасном расположении духа, лицедействовал как мог, используя блестящий плед и манипулируя лампой для чтения.
Он обладал даром подражания. Он становился то главной героиней спектакля, то другими персонажами, комедийными и серьезными. Когда он решил отдохнуть, Дорис тут же потребовала описать платья главной героини, роль которых теперь исполнял плед, в этом красноречие Лори сослужило ему плохую службу.
– Они столь красивы, что большинство зрителей думает, что я лично сшил их, – сказал он спокойно. – Но их шил не я, поэтому не могу рассказать вам никаких деталей, за исключением того, что в самом низу эти платья очень узкие.
Произнося это, Лори складывал плед. Он остановился, потому что один край пледа оказался
