потому что было страшно даже думать, что могло быть. Или не быть. И не узнать.
Ладно, а самому? Бензина точно хватит только до посёлков Атаманово, Есаулово и Варламово, этого соснового треугольника, который почему-то не пользовался популярностью у богатых персон, хотя там были лучшие сосны в округе, видимо, из-за населения. Зато туда уехал жить Александр Иванович, на пенсию, так он сформулировал свою передислокацию из города, там тихо и спокойно.
Александр Иванович, был родом из того же посёлка под названием Кононово, что и доктор. Жили они там в одном трёхэтажном доме. Ходили учиться в одну школу. Только он был старше на три года. И был признанным авторитетом на их улице, а потом и в посёлке. Авторитет у него был давний, с детства, он словно родился с ним. Он был человеком, который говорил людям, как обстоят дела. И самое главное – они его слушали. И приходили к нему за советом и с разными просьбами. Потом он ушёл в армию, а после неё попал в тюрьму. Как это произошло, было много версий, доктор у него не спрашивал.
Их новая встреча произошла, когда Александра Ивановича, привезли с ранением в руку и лёгкой контузией, доктор, тогда ещё совсем молодой врач, как раз дежурил и первым осмотрел раненого. Он же и объяснил коллегам, кто перед ними. Хотя они уже всё поняли сами, догадываясь, кто это, по количеству чёрных джипов вокруг больницы и вооружённых, понятное дело, парней в приёмном покое. Через два года было ещё ранение. Хотя и не по профилю доктор положил тогда уже близкого друга в своё отделение и сам его вылечил.
Вот и ладно. Всё это он вспоминал, пока они грелись – его машина и он сам. Вскоре разогретый двигатель стал гнать горячий воздух в салон машины, доктор направлял потоки себе на руки и в лицо, словно купаясь в тепле. «Ну вот и всё, пора», – доктор осторожно перевёл рычаг коробки передач и нажал на педаль газа.
Джип загудел и заскрипел, тронулся и погрёб по снегу, всё норовя взобраться на самый большой сугроб. Весь выезд со стоянки был большой сугроб, который они протаранили, взрыв, на их счастье, мягкий снег. Проехав немного по дворовой дороге, они уперлись в жёлтый бок скорой реанимационной машины. С одной стороны она была заметена снегом, это к подъезду. А ко двору… На ограде сидел полностью занесённый снегом человек. Сидел точно напротив полуоткрытой двери скорой, в которой сидел другой человек. Доктор не стал думать, что это могло быть. Он не стал мешать им, даже замёрзшим. Сдал назад, нашел место, где можно было выехать прямо в центр двора. Джип урчал, скрипел и радовался движению. Это ведь для машины самое главное, быть нужной хозяину и жить в движении.
Они ехали по очень условной дороге, вспоминая или угадывая, где под снегом был асфальт или гравий. Они – хозяин и двухтонный ручной его зверь.
«Что мы лохи, что мы ездим на праворукой машине? Все пересели на достойные машины. А мы?» – вспоминал тёщины слова доктор.
Ещё он вспоминал, как вёз с банкета Томокату Хори, известного в мире нейрохирурга, который проводил у них в центре несколько показательных операций по лечению эпилепсии хирургическим путём. Так вот знаменитый японец был в восторге: праворукий джип в Сибири. Ос! Он часто вскрикивал это – Ос! Был пьяненький и довольный, хохотал в ответ на шутку доктора. Доктор на вполне сносном английском объяснил, что джип, когда его везли на корабле, думал, наверное, что его везут в последний путь в машинный ад-разборку, а когда попал в Сибирь понял – это рай для японских машин. «Ос!» – вскрикивал Томокату и хохотал. А напоследок сказал, что у него дома в Японии есть леворукая БМВ и именно на ней он и гоняет. Так и сказал – гоняю по Японии. Потом икнул и довольный и гордый пошёл в номер спать.
Доктор вспоминал и улыбался. Ему было тепло, а родная машина придавала уверенности, как и лежащий рядом на сиденье автомат. Да и сама дорога была замечательная, вся невероятно белая, деревья были покрыты замысловатыми снежными узорами и стали похожи то на коралловые рифы, то на невероятные замки и всё вместе на спокойную снежную страну.
Местами густой серый туман выползал с реки и окутывал эти коралловые замки, словно стараясь спрятать эту красоту от глупого человеческого взгляда. Да, собственно, людей этих не было ни на дороге ни в лесу. Дорога была пустая, просто занесённая снегом, но джип легко справлялся с толстым слоем его, приминая и укатывая колею для следующих путников.
Ехать до поселка Варламово, в котором жил Александр Иванович, летом было минут сорок от города. А этой странной зимой, наверное, час, может, два и то, если будет дорога. Проехав, наверное, половину пути, он остановился, доктор, во-первых, согрелся, во-вторых, был рад, просто так, может, именно потому, что согрелся.
Сразу-то он и не заметил флешки, торчащей из магнитолы, это была флешка жены, и на неё она записывала любимые песни в дорогу. Он нажал на пуск, колонки скрипнули и пустили музыку внутрь машины. Музыка была очень хорошая, разная, и она была его любимая. Под мысль о том, почему жена вдруг стала слушать его музыку, он выдвинул джип за поворот на основную трассу. К его удивлению, этот участок был убран тщательно и хорошо. Снеговое обрамление по обочинам было многослойным, видимо, не раз, а даже регулярно по этому отрезку дороги проходят снегоуборочные машины. Протаранив сугроб, его джип выехал на ровную, можно сказать, снежную автостраду. Перестав рычать, машина и её хозяин в два глаза и две фары смотрели вперед, на дорогу. Ровную чистую и белую, как полотенце.
«И то, что было набело, откроется потом», – слова песни вернули его в прошлое, сложно сказать дальнее или нет.
Их было четверо, студентов мединститута на практике в маленьком городе. Городе, где он в первый раз познал и операцию, и женщину. А эту песню они орали, выпив коньяка, тоже первого принесённого пациентом как благодарность, она была их гимном:
«Мой Rock'n'Roll – это не цель и даже не средство.
Не новое, а заново, один и об одном.
Дорога – мой дом, и для любви это не место!»
Они так и думали, так и поступали. Хирургия их дорога, и для любви это не место! Они хирурги чистой воды, скальпель – их судьба, и для любви это не место!
Джип вздрогнул и стал набирать скорость. Может, сейчас он
