такой Председатель? Мирный-то прекрасно понимал, кто подсунул им новое расследование.
– Девочка моя, ты много на себя берешь!
Сердилась тем временем Липкая. Подчиненная выпучила нижнюю губу, раздумывая возразить, но Диния Булатовна выставила перед собой обе ладони, приказывая умолкнуть:
– Ты просила миссию? Получай! Либо я отстраняю тебя на три месяца по состоянию здоровья и снова отправляю к мозгоправу, либо берись за работу!
Лина покорно умолкла, разглядывая рисунок на паркете.
‒ Правильный выбор, – поддержала начальница. Пользуясь образовавшейся тишиной, она переключилась на короткое резюме по делу: – Вчера вечером, на окраине Красноярска, в старом коллекторе ливневой канализации, бомж случайно натолкнулся на шесть обгоревших трупов. Есть подозрение, что один из них принадлежит единственному сыну Суровых – Родиону. Откуда поступила информация ‒ не обсуждается. Все, что могу сказать о погибшем: недавно стукнуло двадцать пять, учился за границей на факультете химических технологий, вернулся полтора года назад, ничем конкретным не занимался.
– И что в смерти парня удивительного, раз решили позвать нас? – уточнил Мирный. Первое дело научило его тому, что «Вертикаль» просто так не привлекают.
– Официальные источники не уточняют. Но со мной связалась мать Родиона – Ироида Моисеевна. Ей хорошо известно, чем занимается агентство, и именно она стала инициатором вашего включения в расследование. Все из-за того, что у них с мужем разногласия относительно смерти сына. Женщина уверяет, что он жив, а Суровый, что Родион лежит мертвый на дне колодца.
***
Провести четыре с половиной часа в гробовом молчании представлялось пыткой. Так что Мирный новой компании обрадовался, но ненадолго. Хожаев Сабит Зумратович оказался миловидным казахом, невысокого роста, черноволосый, с аккуратной стрижкой, добрыми, всегда «смеющимися» карими глазами, гладковыбритым заостренным подбородком и широким у основания носом. Не конкурент Севе, но все же приятной наружной внешности.
Поскольку молодой человек без умолку трепался обо всем подряд и в то же время ни о чем, Северин Владленович успел узнать про все стороны его жизни, увлечения и любовные похождения. А еще понял, почему Хожаев вышел отличным другом Лине. Он не замечал ее грубую манеру общения и неприветливый характер, потому что редко закрывал собственный рот. Дубравину же однобокое общение устраивало. Во время беседы она без проблем могла размышлять о насущном.
Идеальное сочетание, но не для Мирного. Через полтора часа он так устал от бесконечных историй Сабита, что успел переделать кучу мелочей: поспать, почитать, посмотреть фильм, выпить несколько кружек кофе, сделать зарядку, ‒ а тот все болтал и болтал, молотил чушь и сам над собой смеялся.
Но больше всего Северина раздражало немое присутствие напарницы. Весь полет она упорно смотрела в одну точку и не реагировала на его обращения. Мирный не представлял, о чем думала Лина, но ему мерещилось, будто она ни разу не шелохнулась. Ее характер и бесил, и вызывал интерес.
Едва агенты «Вертикали» сошли с трапа, заметили ожидающих их пульман-лимузин[2] ‒ черный, тонированный, солидный. К группе подбежал невероятных размеров качок, с противными, отталкивающими чертами лица и грубым шрамом на всю левую щеку. Он пригласил пройти внутрь только 9 ОНИГ. Хожаев с оскорбленным видом поплелся к любезно предоставленному автомобилю, загружать громоздкое оборудование.
Внутри шикарной машины ждал Харитон Сергеевич Суровый, собственной персоной. Внешне он походил на умудренного жизнью старца: седой, сгорбленный, с большим количеством морщин на лице и дорогой черной тростью, зажатой между ног. Но повадки и движения говорили о нетерпимости, своенравии и дурном характере. Помимо прочего мужчина не выглядел расстроенным вероятной кончиной единственного наследника, скорее держался безразлично. Облокотившись обеими руками на рукоятку из слоновой кости, он смотрел на молодых людей сверху вниз и разговаривал так, как если бы перед ними находились его раболепные слуги.
В грубой, нервозной форме Суровый предпринял попытку устранить агентов прямолинейной фразой:
‒ Вам нечего здесь делать. Мой сын мертв. Полиция разберется в его смерти. Им я доверяю больше, чем проходимцам, занимающимся псевдонаучной бредятиной.
– Вы осознаете, что мы вам не подчиняемся? – сердито предупредила Дубравина. Ни тон, которым мужчина говорил, ни он сам, ей ужасно не нравились. ‒ У нас есть приказ, и нарушать его по чьей-либо прихоти мы не намерены.
– Вам позволили приземлиться в Красноярске только из-за капризов моей слабоумной жены. Значит, сейчас вы подчиняетесь мне. А я приказываю ‒ убраться, либо прощаетесь с работой. Я не позволю, чтобы два некомпетентных малознакомых отброса подрывали авторитет моей компании и провоцировали сплетни.
‒ Харитон Сергеевич, позвольте объяснить, – Лина кое-как сдерживала негодование, язык и руки. – Мы можем уехать по двум причинам: разобравшись в обстоятельствах происшествия, или когда отзовет начальство. Если вы не в состоянии устроить последнее, то поспособствуйте первому и очень скоро нас не увидите.
– Я не только выдворю вас, но и заставлю расплатиться за наглость и тон, в котором вы посмели со мной разговаривать! – взбесился магнат, высокомерно выпячивая грудь колесом.
‒ Ваш бизнес не пострадает, ‒ оперативно вмешался Мирный.
Дубравина хрипло дышала от злости. Она решила больше не вмешиваться в разговор, иначе влепит старому козлу пощечину. В конце концов, кто как не Северин Владленович ‒ лукавый черт, умел дипломатично улаживать конфликты. И поначалу Сева, с удовольствием взяв на себя инициативу, отлично справлялся:
– Мы привыкли действовать максимально осторожно. Репутация Суровых не пострадает. Ни один паблик не опубликует новости о положении вашей семьи. Обещаю, мы в кратчайшие сроки выясним ваш ли сын погиб. И, если это так, найдем и накажем виновных.
– Нечего выяснять. Это ‒ Родион и точка!
– С чего вы решили, что он есть среди найденных тел? ‒ как можно деликатнее спросил Мирный.
‒ У меня надежный источник, ‒ бесцеремонно посматривая на наручные часы известного бренда, сообщил мужчина. ‒ Большего вам знать не положено.
‒ Не стоит делать поспешных выводов. Трупы обезображены так сильно, что различить внешние признаки почти невозможно.
‒ Я знаю, о чем говорю. Еще раз повторяю: незачем петь под дудку Ираиды. Уезжайте. Полиция сама во всем разберется.
‒ Откуда такая уверенность? У вас есть доказательства смерти сына?
‒ Покойников обнаружил не случайный бомж, а мой человек, ‒ общаясь как с неадекватным идиотом, раздраженно пояснил Харитон Сергеевич. Богача задевало, что агенты все же выудили из него признание. ‒ Я специально отправил Карима проверить тот коллектор, ‒ мужчина глазами указал на здоровяка со
