По дороге я поинтересовалась, доволен ли он итогами своей встречи.
— О, весьма! — напыщенно заявил Ланге, глядя прямо перед собой неподвижными строгими глазами.
— А вам не кажется, — небрежно спросила я, — что людей было маловато? Если бы вы связались с местными организациями за месяц до визита, наверное, сбор был бы полнее.
— Именно так! — огорченно заявил пастор. — Именно за месяц! Полагаю, здесь теряют бумаги. Трудная страна! Бюрократический машин!
Мы приехали в гостиницу, и до ужина пастор занимался тем, что готовился к завтрашней встрече — видимо, перетасовывал свои банальности.
Я умирала со скуки. Что и говорить, мое сотрудничество с Оваловым было не в пример веселее. После ужина приободрившийся Ланге сообщил, что отправляется отдыхать и на сегодня больше не нуждается в моих услугах.
Я не стала возражать и, распрощавшись, покинула пастора. Мой «Фольксваген» был припаркован в соседнем квартале. Усевшись в кабину, я опять принялась обдумывать свой план. Если сегодня все пройдет удачно и пленка окажется в руках Анны, то дальнейшее будет во многом зависеть от расторопности и таланта Овалова. В ночь на двадцатое мы поменяем Овалова и пастора местами. Возможно, на пастора нападут боевики из грозной «Общины» — они разденут его, ограбят и отвезут за город. Когда он сможет активно вмешаться в события, Овалов будет уже далеко. Я приму живейшее участие в делах пастора, который неосмотрительно отказался от круглосуточных услуг телохранителя, и не более чем через неделю возвращу ему паспорт и деньги, проведя блестящее параллельное расследование.
Между тем сумерки сгущались. Город украсился вечерними огнями: радужными сполохами реклам, уютным свечением зашторенных окон, мерцающими светляками автомобильных фар. На тротуарах появлялось все больше модно одетых молодых людей, группировавшихся вокруг ярко освещенных столиков уличных кафе.
Когда над крышами домов в густо-синем небе отчетливо и ясно засияли звезды, я завела мотор и поехала на конспиративную встречу. И тут я впервые ощутила беспокойство — за мной следили. Автомобиль следовал за мной в почтительном отдалении, но, свернув несколько раз в переулки, я неизменно обнаруживала его у себя на хвосте. Когда я увеличивала скорость, преследователь подтягивался ближе и отставал, когда я притормаживала.
Выехав на Советскую улицу, я прибавила скорость и, пользуясь отсутствием движения, за два квартала до поворота выключила все огни. С погашенными огнями я на всем ходу свернула на Пугачевскую, притормозила и швырнула пакет с кассетой в открытое окошко машины. Описав дугу, он беззвучно шлепнулся в мусорный ящик, а я тут же поехала дальше, в конец квартала.
На следующем углу я притормозила и стала наблюдать, что произойдет. Автомобиль, преследовавший меня, проскочил перекресток. Но я была уверена, что он еще появится. Так и произошло. Развернувшись за углом, он выехал на Пугачевскую и стал медленно приближаться. Через минуту он проехал мимо меня и свернул направо. Мужчину, сидящего за рулем, мне рассмотреть не удалось. Он же сделал вид, что оказался здесь совершенно случайно и даже не повернул головы в мою сторону.
Я оглянулась назад. Улица была пуста. Из темного промежутка между дальними домами вдруг появилась женская фигура и, быстро перейдя через тротуар, наклонилась над мусорным баком. Я представила себе, что должна испытывать, роясь в отбросах, такая роскошная женщина, как Анна, и внутренне содрогнулась. Но она выполнила свою миссию быстро и четко и опять исчезла в темноте ночи, словно ее здесь и не было.
Подождав еще минут десять, я двинулась дальше и на протяжении всего этого пути могла любоваться в зеркало на огоньки автомобиля моего неведомого «поклонника». На подъезде к моему дому огоньки вдруг стали приближаться, и через некоторое время, когда я сворачивала на стоянку, преследователь обогнал меня. По-моему, он хотел убедиться, что я направляюсь именно домой. Я не стала его разочаровывать, заперла машину и поднялась к себе в квартиру.
После тщательного осмотра стало ясно, что здесь вновь побывали незваные гости — опять пришлось обезвреживать телефон. Жучки были понатыканы и в других местах, включая даже туалет — видимо, мои планы на будущее все больше интересовали людей Ивана Иваныча, и мой новый контракт не успокоил, а еще сильнее насторожил их.
Но я не стала заниматься всей этой аппаратурой, а просто завалилась спать, как невинный младенец. Этот нудный, без ярких впечатлений, но полный внутреннего напряжения день вымотал меня до последней степени. Едва коснувшись головой подушки, я провалилась в сон.
Среди ночи вдруг раздался длинный и, как мне показалось, зловещий телефонный звонок. Я словно ошпаренная вскочила с постели и сняла с аппарата трубку. Мысленно я тут же поблагодарила своего ангела-хранителя, который заставил меня проявить достаточное благоразумие и проверить вечером телефон. Звонил Овалов.
Голос его звучал иронично и тревожно одновременно:
— Звоню, потому что должен предупредить. Сыграть твоего фальшивого пастора для меня — раз плюнуть. Несколько лет назад я работал с ним в Италии. Он ас в банковских делах, но как боец — не очень. Его обязательно кто-то будет подстраховывать — учти это. Ну а вообще — к двадцатому буду готов, не сомневайся. Целую тебя.
В трубке послышались короткие гудки. Глядя в темноту, я отчетливо и с искренней досадой сказала:
— Извините, вы, кажется, ошиблись номером!
Итак, они чуть не провели меня. Но я была не в обиде. То, что мой пастор оказался всего лишь приманкой, снимало многие проблемы. Во-первых, моя совесть немедленно успокоилась. Во-вторых, господину Ланге можно было ничего не возвращать — ни паспорт, ни деньги — они были не его. В-третьих, преимущество было теперь на нашей стороне. Важно было его не упустить.
Вряд ли противная сторона ожидала, что Овалов сумеет воспользоваться чужими документами. Демонстрация паспорта и авиабилета была рассчитана на меня — я должна была поверить в непричастность пастора к нашим делам, а заодно клюнуть на приманку и попытаться завладеть документами. Видимо, Ланге не будет ни удивляться, ни протестовать, если однажды я вдруг предложу ему заскочить к своим знакомым. Думаю, ради этого он без колебаний отменит любую запланированную встречу. И под мешковатым пиджаком у него наверняка окажется в нужный момент не молитвенник, а пистолет, заряженный специальными капсулами. Все произойдет, как и предсказывал Иван Иваныч, совершенно бесшумно, а наши трупы будут найдены очень не скоро, потому что господин Чернов — человек занятой и навещает свою увлекающуюся пассию от случая к случаю. Герр Ланге к тому времени будет уже в Европе, за тысячи миль отсюда, свободный от всяких подозрений.
Они подбрасывали мне соблазнительный вариант, надеясь, что я сыграю роль троянского коня и сама выведу их человека на цель. Они, видимо, не сомневались в успехе, и ненавязчивая слежка была лишь необходимой подстраховкой. Ноты были расписаны, и мне оставалось только правильно сыграть по ним. Я и собиралась сыграть все — до единственной последней ноты. Вместо нее пойдет импровизация, которая вряд ли им понравится.
На следующий день ничего необычного не произошло. Пастор был спокоен и зануден, как обычно. Мы побывали с ним в трех школах, где по новомодному обычаю ученикам преподавали Закон божий, но где, по случаю каникул, почти никого не было, а также встретились с каким-то православным священником, и везде герр Ланге сумел нагнать такой скуки, что вокруг него на лету дохли мухи. Теперь я не осуждала его — бедняга занимался не своим делом. Наверное, он сумел бы развернуться во всем блеске, если бы избрал себе привычную личину банкира, но, возможно, банкира с такой именно внешностью вовсю разыскивает Интерпол. Или герр Ланге должен принять участие в какой-то церковной афере и теперь попутно вживается в образ, кто знает. В сущности, меня это уже не интересовало, ведь я собиралась основательно попортить герру Ланге всю дальнейшую карьеру.
Мы снова вместе отобедали и отужинали, а вечером расстались — к обоюдному удовольствию. И снова меня пасли до самого дома — но, правда, не так явно. Или сменщик был более аккуратен, или он просто не так бросался в глаза, потому что выехала я засветло, и движение на улицах было гораздо интенсивнее.
Наконец наступило девятнадцатое число. В моем пасторе что-то неуловимо изменилось. Он казался более сосредоточенным и хмурым, чем обычно, и почти со мной не разговаривал.
Одну встречу — с представителями Красного Креста — пришлось отменить из-за каких-то неувязок, и я мысленно от души поздравила их с такой удачей. Вторая — с представителями протестантской церкви — состоялась, но прошла в такой угнетающей обстановке, что встречающиеся стороны не чаяли, как бы поскорее расстаться.
