Ознакомительная версия.
Поблизости остановилась машина. За рулем сидел полный мужчина в белой майке и синей джинсовой кепке. Лицо его, показавшееся за плавно опускающимся стеклом, было серьезным. Он что-то сказал ей по-немецки. Катя пожала плечами. Она вымокла и теперь стояла на обочине дороги – жалкая, мокрая, плачущая, растерянная, с поднятой рукой. Катя быстро опустила руку. Оказывается, она и не заметила, что подняла ее в надежде все же увидеть проезжающее мимо такси.
Мужчина, вероятно, пытался спросить ее, куда ей нужно, он правильно истолковал ее положение – иначе зачем ей было сигналить?
– Замок «Зоммерберг». Это рядом с Раушенбургом. Ра-у-шен-бург, – повторила она по слогам. – Замок «Зом-мер-берг», понимаете? У меня есть деньги. Мани! Евро. Прошу вас!
Он придвинулся к окну и распахнул дверцу машины. Катя почувствовала, как из салона пахнуло теплом, запахами леса и цветов. На зеркальце заднего вида покачивался пошловатый картонный ароматизатор. Она, не раздумывая, села, понимая, что рискует, усаживаясь в чужую машину. Не в такси. На всякий случай она, захлопнув дверцу, попыталась вновь открыть ее – получилось. Значит, блокиратора на замке нет. Хотя что она может знать о блокираторах и прочих приспособлениях, с помощью которых водитель может запереть свою пассажирку – потенциальную жертву?
Разразилась настоящая гроза с раскатами грома, вспышками молний. Деревья на обочинах дороги шумели и раскачивались так, что становилось страшно.
Мужчина что-то сказал, посмотрел на Катю, но, не дождавшись ответа, включил музыку. Это был Моцарт, какой-то трогательный концерт для клавесина с оркестром. И она поняла, что этот иностранец, немец, сжалившийся и подобравший ее на дороге, решил таким образом немного ее успокоить. В душе она поблагодарила его за великодушие.
Они ехали молча. Время от времени толстяк отвечал на телефонные звонки. Голос у него был мягкий, сочный, приятный. Катя представила себе его семью – жену и почему-то двоих детей-подростков, мальчиков, теплый дом, стол, кофейник, окно с белыми кружевными занавесками. По стеклу льется дождь, на столике рядом с креслом горит лампа. У всех – нормальная, спокойная жизнь. И только она, Катя, сидит в машине с чужим человеком и едет, сама не ведая куда. Откуда ей знать, в Раушенбург ли ее везут или в какое-то совершенно другое место?
Через час ее спросили знаками, энергично двигая правой рукой у губ, не хочет ли она есть. Что ж, законный вопрос. Во всяком случае, появилась надежда, что она все же оказалась не в машине какого-нибудь маньяка. Вряд ли преступник стал бы останавливаться у заправки и предлагать ей гамбургер в «Макдоналдсе». Она согласилась. Чтобы размять ноги и посмотреть, как этот толстяк будет себя вести в кафе. Оказалось, его там знали – он поздоровался с парнем на кассе. Чувства голода не было, она плотно угостилась у Марты, но гамбургер съела в два счета и колу выпила. Сходила в туалет, вернулась, села в машину, и они двинулись дальше.
Горечь обиды вылилась слезами. Катя рыдала, вытирая нос бумажными носовыми платками. Мокрые комочки выбрасывала в окно. Когда она его открывала, в салон врывался шум, проникали и запахи дождя. Ее спрашивали, вероятно, о причине этих слез, но она понимала, что объяснять что-либо бесполезно.
– Меня муж бросил! Предал, – говорила она в пространство, даже не поворачивая головы в сторону водителя, словно он был неодушевленным предметом. – Он изменил мне! Привез сюда, а сам исчез. У него какие-то дела. Не понимаю, что я-то делаю здесь? Вот приеду в замок, соберу вещи и попрошу Курта отвезти меня в аэропорт. Обратно в Мюнхен. А вам я обязательно заплачу, у меня есть деньги, – она икала и плакала, сотрясаясь всем телом. А еще ей было стыдно перед этим незнакомым мужчиной за свой ужасный вид.
Когда показались знакомые улицы Раушенбурга, Катя немного успокоилась. Проезжая мимо пивной «Красная башня», она вдруг дернулась, словно хотела попросить водителя остановиться, и он, похоже, понял ее: припарковал машину к самому входу.
– Я сейчас. Подождите, – она жестами объяснила ему, чтобы он никуда не уезжал. Он вторым и третьим пальцами правой руки показал бегущие ноги: мол, может, я пойду с тобой? Она пожала плечами: не знала, как лучше поступить. Потом все же согласилась. Толстяк вылез из машины, и они вошли в пивную. Но Саши там не было. Как не было, впрочем, перед «Красной башней» и арендованной им в замке машины.
Вернувшись в машину, Катя поняла, что слезы иссякли. Голова болела, в ней раздавался болезненный гул, глаза щипало от высохших слез, даже глотка болела от саднящих судорожных всхлипов. Что она будет делать, если Саша окажется в башне? А он там, там!
Густой дождь обволакивал замок, его серо-фиолетовые очертания тонули в черноватом пунктире стены, и это призрачное, киношное, нереальное здание становилось все больше и больше похожим на кошмарный сон, в котором главным и неотвратимым было одно – одиночество. Катя снова была одна, она искала единственного человека, кому хотелось верить, которого она желала любить и на кого могла бы опереться. И все же она чувствовала, что он где-то совсем рядом: стоит сделать несколько шагов, открыть дверь – и она увидит его.
Машина плавно спустилась по дороге на смотровую площадку, затем нырнула под каменный мост и подъехала к самым воротам замка. Сердце Кати защемило, когда она увидела рядом с автомобилем Курта ту самую машину, на которой они не так давно ездили с Сашей в Мюнхен. Значит, интуиция ее не подвела и Саша, действительно бросив ее у Марты, вернулся в замок! Надо ли сомневаться, ради кого он совершил этот марш-бросок, это предательство?
Катя все еще продолжала сидеть в машине, словно не решаясь выйти в дождь, в неизвестность, окунуться в то зло, что было уготовано для нее за стенами замка. Наконец, понимая, что следует как-то действовать – ведь даже для того, чтобы забрать вещи, ей все равно надо будет покинуть этот гостеприимный автомобиль, теплый салон, распрощаться с дружелюбным и, к счастью, немногословным водителем, – она достала деньги и протянула их ему. Посмотрела в глаза человеку, который с таким пониманием отнесся к ее беде и привез ее сюда, и вдруг поняла, что он что-то говорит ей. Его слова, как и сам звук его голоса, тонули в шуме дождя, в биении ее сердца. Он отказывался принимать у нее деньги. Но почему? В его взгляде читалось сочувствие и желание помочь. Он, этот взрослый и серьезный немец, просто так помог ей – не ради денег. Она взяла его за руку и крепко сжала – в знак благодарности. Он мягко провел сухой и теплой ладонью по ее руке и подбодрил взглядом: мол, иди и ничего не бойся, все будет хорошо.
– Спасибо вам!
Она вышла из машины, быстро добежала до ворот, резко обернулась и помахала водителю рукой: прощайте!
В замке она ориентировалась отлично. Поднялась по многочисленным лестницам, добралась до башни, ворвалась в свою комнату. Конечно, Саши там не было. Решив, что собрать вещи она всегда успеет, Катя спустилась вниз и, стараясь не производить много шума, тяжело дыша, быстрым шагом приблизилась к двери, ведущей в комнату Татьяны. В замке было, как всегда, очень тихо. Удивительно, пронеслось у нее в голове, почему хозяйка отказалась принимать других туристов? Поведение Лоры Бор так не похоже на манеры деловитых, экономичных немцев. Может, ей вообще деньги не нужны? Но тогда можно было вовсе отказаться от туристов.
Она остановилась перед дверью и прислушалась к доносившимся из комнаты голосам. Конечно, один из них принадлежал Саше, другой – ненавистной Татьяне! Что же это – он бросил свою жену, чтобы побеседовать в спокойной обстановке с любовницей? Неужели эта старая вешалка на самом деле его любовница?!
– Я не могу так. Почему я должна тебе верить? Это все слишком рискованно, опасно. Да и вообще, все это чушь, – говорила Татьяна капризным тоном, чуть ли не хныча. Жаль, не было слышно, что отвечал ей Саша. Но это был его голос, Катя не сомневалась! Он, по-видимому, стоял где-то у окна, поэтому его слова доносились в виде обрывков нечетких полутонов, причем его голос был, как показалось Кате, просящим, неуверенным. О чем он ее просил? О любви? И что в этой пошлой связи могло быть опасным? То, что он, недавно женившийся мужчина, решил изменить молодой жене, которая, узнав об этом, может его бросить, и тогда – прощай Москва, тихое и уютное семейное гнездышко, перспективы? Но разве он не рисковал, оставив Катю у Марты? Не предполагал, что она может не согласиться дожидаться его до второго пришествия? Неужели он еще не понял, что у Кати тоже есть характер и она никому не позволит так поступать с собой?!
– Нет, я так не могу. Столько всего вытерпеть! Говорю же, все это лишь твои предположения. К тому же я боюсь, понимаешь? Элементарно боюсь! А ты, Саша, слишком впечатлительный.
Они разговаривали, как старые знакомые. Интересно, они одеты или лежат в постели?
Катя взялась за ручку двери и потянула ее вниз. Дверь открылась. Она вошла.
Ознакомительная версия.
