И лишь когда нотариус заученно улыбнулся молодой паре: «Поздравляю вас с покупкой квартиры!», в кабинет вломился Полуянов.
— Молодой человек, выйдите! У нас сделка! — возмущенно начал нотариус.
Но Надя уже бежала к нему:
— Что, Дима? Что?!
— Да все в порядке, — слабо улыбнулся ей журналист.
Однако глаза встревоженные, даже веко дергается.
— Вы, кажется, сегодня тоже в сделке участвуете? — прищурился на него нотариус. — Продажа — с одновременной покупкой?
Полуянов светски улыбнулся в ответ:
— Вы абсолютно правы.
— Сейчас вас вызову, — сказал нотариус. И уточнил: — Все участники сделки на месте?
— Ну, в общем, да…
А из коридора в этот момент отчетливо донеслось бодрое девичье сопрано:
— Лейся, песня!.. Господи, хорошо-то как!
— Что там происходит? — сразу насторожился нотариус.
Но тут в кабинет ворвался Аскольд. Виновато улыбнулся молодой паре, на Надю с Димой взглянул без улыбки и строго велел:
— В коридоре, пожалуйста, подождите! Все!
— Ну и хам! Скажи мне, кто у тебя риелтор, и я скажу, кто ты! — возмутилась молодая покупательница, с которой Надя только что обменивалась рукопожатиями.
Однако Митрофанова на девицу не взглянула, потянула за рукав Полуянова:
— Дима, расска…
И на полуслове умолкла. Потому что ей навстречу шагнула Изабель. Но в каком виде! Встрепанная, в грязной футболке, в рваных джинсах, в тапочках! И с таким спиртовым ароматом, что куда там до нее скромному алкоголику Аскольду.
— Ой! — библиотекарша инстинктивно отступила.
А мулатка шагнула ей навстречу и расплылась в широченной улыбке:
— Наденька! Милая ты моя! Как я тебя люблю!
Сжала ее в объятиях и покачнулась — едва вместе не грохнулись. Митрофанова попыталась освободиться, но Изабель, вцепившись в нее, как репей, горячо зашептала в ухо:
— Как я тебе завидую, Надька! В хорошей квартире будешь жить, да еще и с мужиком каким! Возьмите меня к вам! Третьей! Я не помешаю, от меня только польза будет! Я вообще-то хорошая!
— Дима! — отчаянно пискнула Митрофанова. — Отцепи ее от меня!
— Надюшенька! — укоризненно дыхнула перегаром Изабель. — Не уходи! Я ведь так тебя люблю!
Вокруг уже зрители собирались, а Димка, кажется, не знал, что ему делать.
Спас положение Аскольд.
Выскочил из кабинета нотариуса, мгновенно оценил ситуацию и начал отдавать приказания:
— Давай, давай, Полуянов. Отцепляй дамочку и идите вдвоем в хранилище. Как хочешь идите, хоть на руках ее неси. Деньги ей считать не давай, пусть только подпись поставит. А ты, Надежда, — бегом в аптеку. Антипохмелин, аспирин, воды ледяной. Ну, быстро! Бегом! А то нотариус нас вообще выгонит!
Вырвал — весьма грубо — Изабель из Надиных объятий, передал Диме.
— О-о, Димочка, милый мой! Мой спаситель! — томно прошептала красавица мулатка.
Надя почти готова была влепить омерзительно пьяной девице пощечину, да Димка умудрился наклониться к ней, прошептать на ухо:
— Надька, делай, делай, что он говорит! А то вообще все сорвется!
— Надя, чтоб мухой обернулась! — тоже торопил Аскольд. — Ты нам нужна — договор купли-продажи подписывать!
— Н-нет, — пьяно хмыкнула Изабель. — Ей я квартиру не продам. Она меня не любит!
— Не обращай внимания! — одними губами за спиной Изабель прошептал Полуянов. И поволок мулатку в хранилище — практически на себе.
А приезжая дама (покупательница Диминой квартиры) только головой покачала:
— Ну тут у вас, в Москве, и нравы!
Шестью часами ранее
Кому нужны консьержи? Только жизнь осложняют, а реальных препятствий все равно не создают. Даже самому бдительному можно задурить мозг, если прилично выглядишь, мило улыбаешься и по-русски говоришь без акцента. Наличие груза, конечно, создает определенные сложности, но и они решаемы. Разделяешь на фрагменты, пакуешь в дорожную сумку — и вот ты уже неотличим от тысяч таких же бедолаг, кто носится по Москве, выполняя чужие заказы.
— Курьер? — хмуро спросил бдительный страж. — В какую квартиру?
— В сто восьмую. К Истоминой, — прозвучал уверенный ответ. — Очередной тренажер несу. Она в нашей фирме уже третий покупает!
— Да, Изабеллочка у нас за собой следит. Седьмой этаж, знаете? — оскалился консьерж.
— Конечно. — И обязательно не забыть добавить, скривившись: — Тяжелый, зараза! Еще сколько возиться, пока соберешь…
Это чтобы горе-охранник усвоил: в дом пожаловал не просто курьер, а курьер с функциями сборщика. И через пару минут он обратно точно не выйдет.
…Академический дом спланирован творчески: бесконечные коридоры, холлы, какие-то переулочки, на черную лестницу можно выйти только через балкон, и почти никто ею не пользуется. Там можно и устроиться — подальше от лифта, лестничной клетки, мусоропровода. Раскрыть сумку. Аккуратно собрать свой шедевр.
Сам манекен — ноги, руки, корпус, голова — куплен за копейки на ликвидации прогоревшего одежного магазинчика. С париком возни оказалось побольше — пришлось делать на заказ, а потом еще доводить до совершенства в мастерской. Одежду тоже пришлось не просто шить, а копировать, и обувь подбирать, чтобы была похожа на любимую Изабелкину.
Но самое настоящее произведение искусства — это, конечно, лицо.
Насколько интересным делом оказалось превращать стандартную модельную «болванку» — прямой носик, выпуклые, будто в мультиках анимэ, глазки — в реального человека. Менять цвет лица, форму губ, разлет бровей… Чрезвычайно вдохновляющая, творческая работа!
Для того чтобы создать абсолютный шедевр, хорошо бы иметь слепок с лица. Но можно обойтись и без него. Фотографической точности ведь не требуется — главное, чтоб мордаха была узнаваема. А какой главный отличительный признак мулатки? Правильно, кожа цвета какао и еле заметно, харизматично приплюснутый носик.
Ну а глаза, губы, скулы можно подрисовать с помощью профессионального грима. Сколько времени, сил, энергии на это ушло! Очень жаль бросать на произвол судьбы свой шедевр, произведение искусства. Однако придется поспешить. Самое позднее через десять минут красавица — свеженькая, юная, счастливая, яркая — выпорхнет из квартиры, обернется к лифту и…
Отказать себе в удовольствии было невозможно. Затаиться за мусоропроводом. Подождать, насладиться восхитительно истеричным криком. Слезами. Воплями.
Только когда мулатка подбежала к своей мертвой копии, она вовсе не испугалась, сначала пару раз пнула ногами, а потом схватила ее и швырнула со всего маху на кафельный пол.
Глаза у Изабель были совершенно безумные. А окно в подъезде столь искушающе раскрыто… Седьмой этаж, потолки в доме высокие, давай, Изабель, милая, у тебя все получится, прыгай, это совсем не страшно!
Но опять, увы, нет. Слишком любила она себя, слишком дорожила своим совершенным телом и ухоженным личиком. Откричалась, отрыдалась, бросилась домой, шарахнула дверью квартиры.
Звонит, зовет на помощь? Или наконец решится вызвать полицию?
В любом случае следов оставлять нельзя.
Осторожный прыжок. Схватить манекен. Никого.
Обратно, через балкон, на черную лестницу. Руки дрожат, но работу делают. Отсоединить ноги-руки, лицо, корпус… Наскоро упаковать. Была мертвая копия Изабель — да сплыла.
Консьерж даже внимание не обратил, что курьер возвращался — с полной сумкой. Улыбнулся, будто доброму знакомому:
— Быстро вы справились!
— Привычка! Я ведь с этими тренажерами всю жизнь вожусь!
И — прочь из подъезда. Последний, прощальный взгляд на окно Истоминой.
Может, все-таки открыто? Может, она все-таки прыгнет?
Вот она, красотка. На кухне. Бутылка, что ли, в руках? Напивается с горя? Но хвастается ведь направо-налево, что не употребляет спиртное. Милая, давай! Коньячку прямо из бутылки. Сегодня можно! Напивайся. А там и до суицида недалеко.
Выпрыгни, милая! Нет, не решится.
Ничего-ничего. Дни мулатки все равно сочтены.
Наде Митрофановой ужасно хотелось бросить пьяницу Изабель на произвол судьбы. Пусть та в одиночестве рыдает, клянет весь мир или похмеляется, что ей больше по душе. Главное, что договор купли-продажи благополучно подписан.
Но Полуянов решительно сказал:
— Мы должны отвезти ее домой.
И Надя, хоть скривилась, была благодарна ему за это «мы».
— Только не на метро, пожалуйста! А то меня тошнит… — преданно заглянула в глаза журналисту Изабель.
У Нади язык так и чесался рявкнуть: «Кто пить-то заставлял? В день сделки?!»
Но она промолчала, ограничилась уничижительным взглядом.
В такси ехали молча. Полуянов поместился сзади, рядом с алкоголичкой. К неудовольствию водителя, то и дело открывал окошко. Изабель (Надя видела со своего переднего места) кривилась, морщилась, охала, однако дорогу выдержала, не осрамилась. Зато, едва поднялись в квартиру, сразу бросилась в ванную, и звуки оттуда раздались характерные.
