Догадка вынырнула поплавком из глубин подсознания: вот он – мотив! Вот он – истинный фигурант зверских убийств: Кривошеев!
И вдруг отпрянул от очевидного – или заказчик?!!!
Пока разум открещивался от невероятности «совпадений», он откинул крышку рояля. А руки, коснувшись клавиш, сами прочли всю историю целиком: вот он – узкий коридор, распахнутая дверь, окно в бирюзовый мир счастья… Мятежные аккорды вдруг разбили тактику метра, буревестником прокричали кварты, ажурная прежде мелодия трещала в лоскуты… Тема счастья захлебывалась. Все зашлось в аритмии страха: треск, звон, ужас… На месте окна – лютый оскал кривого зеркала. Отморозки, ублюдки, шестерки… Исполнители. Старика убивали долго. Уже сцапаны все накопления, уже растоптана уникальная библиотека… Все напрасно. Они тушили сигареты о его зажмуренные в ужасе веки: где диск? Диск! Ди-и-и-ск…
Миг – и сердце остановило муки старика. Он ушел в никуда как обиженный школьник, которому не объяснили правила игры. Следом настал черед Ольги и Павла…
Убийственные эффекты крайних регистров он оборвал на полувопле. И – выбежал прочь. В этот момент он ненавидел рояль, его чуть не вывернуло от глумящихся звуков. Он бежал прочь от податливых клавиш, от своего яснослышания, от самого себя.
* * *
Одетые в лазурь небеса еще пировали, но запад уже восстал: под багряными знаменами заката сгустились сумерки и тут же пошли в наступление. Палитра битвы окрасила небо в цвета пульсирующей крови. Лишь почтенный Эльбрус взирал на все безмятежным арбитром.
А здесь, на юго-восточном склоне Машука, у алтаря самого Эола, со всех четырех концов света дул отважный восточный ветер. Он играл на стороне солнца. Но сейчас он рвал струны знаменитой Эоловой Арфы, вдохновляя на победу своего крестника. Меломана. К нему на подмогу спешил старик гром с зажигательной красавицей молнией. Напару они гнали с Предгорья свежую дождевую тучу.
Терпение… Терпение, – тихо зашелестели травы.
Он в бессилье рвал губы, сдерживая яростный крик.
Всего неделя… – урезонивала пышная ель . – Твой враг почтит присутствием инаугурацию нового мэра. И – отыграешься…
От бесплодного ожидания его выворачивало как наркомана от ломки. Он катался в траве, пробуя на вкус незнакомое слово «месть»
А сумерки все мерно чавкали минутами и вдруг прослезились робкими каплями дождя.
Не-де-ля.
168 часов.
10080 минут.
И – необъятный рой жалящих мгновений.
– Сейчас или никогда, – решительно вскочил он, а рука бережно оправила карман, где таилась гибель его врага – диск.
… или никогда, – унес ветер его отчаянье.
– Уже сегодня, – облизал он высохшие губы, глядя как эскадрон тьмы поглотил всю полусферу без остатка.
Истерически вдруг взвизгнула молния, зловеще захохотал гром, всполошились суетливые зарницы. Он стоял, запрокинув голову. В его глазах звезды прочли решимость. Звонкая оплеуха ветра свалила его с ног. Диск упал в траву.
И при чем тут какой-то диск?…
Ветер рассмеялся порцией камнепада.
Сочувственно расплакался дождь: подожди… Неделю…
– А, действительно, причем диск? – озарило его. Но крошечную пластину все же бережно спрятал в карман.
Отомстить он способен и сам, – понял он. – Без помощи диска. Только ему одному доступным образом…
Порывистый вечерний ветер, по-братски облапав, расцеловал.
– Я поня-а-а-л тебя, крестный! – крикнул он и – прошептал на выдохе, – это будет фирменная месть Меломана.
Старик-гром усмехнулся, расплескалась бриллиантовыми искорками лужа с упавшей луной. Иерихонской канонадой затрубил победно ветер.
… На следующий день он без сожалений опустил диск в мусорку.
А дальше все пошло как по маслу. Меломан попал в резонанс удаче.
В детстве Жору дразнили Табуреткой. Из-за неповоротливости. В юности – Карликом Носом. Даже на пятом курсе журфака ростом он походил на семиклассника, а его угреватый кряжистый нос, казалось, гирей оттягивал его шишкастую голову вниз. Может оттого, что вид у него был всегда понурый?
Так или иначе, никто (и в первую очередь он сам) не возлагал надежд на некое превращение гадкого утенка в прекрасного лебедя. Не ре-аль-но! С таким носом? Да с таким ростом? Смешно.
Никакой Андерсен не способен был придумать для этого печального уродца сказку с хорошим концом. Жизнь – придумала. Внесло свои коррективы и Время.
Нет, ростом он так и не вышел. И его юношеские порывы сделать пластическую операцию разбились о борт обстоятельств. И даже Карликом Носом его кликать не перестали. Правда, теперь его кличут так за глаза. Но Жора, 47-летний журналист с почти ветеранским стажем, переменился кардинально.
В первую очередь иным стал взгляд: из понурого превратился в жесткий и цепкий. А это уже видимая часть характера. Так, глина под воздействием испепеляющего солнца превращается в камень. Даже его знаменитый в округе нос стал задираться хрящевидным хоботком вверх. Как у боевого слона, готовящегося раструбить на весь мир чей-то самый страшный секрет. Порой его боялись, чаще – старались заручиться расположением. А еще чаще – терпеть не могли. Но – никогда не игнорировали.
И причина тому его невероятный нюх. И хотя публичные журналистские расследования давно уже его не интересовали, он высоко держал планку признанного мастера пиара и тонкого знатока антипиара. Это помогало ему оставаться ведущим специалистом в известном на Юге рекламном агентстве «Атас!». Молодые коллеги не решались наступать ему на пятки. А если, кто и порывался дышать ему в спину, он поворачивал к нему свое жесткое лицо носорога. Это, зачастую, оказывалось достаточным.
В этот мартовский день ему не везло: потенциальные рекламодатели никак не доились. Туго шел разговор и на перспективу. Карлик Нос вновь решил переключиться на личное задание Гамлета (так, по-свойски, называл он шефа).
Неделю назад шеф сумел удивить даже его – устроил собрание коллектива. Да что там собрание – Гамлет, видимо, решил объявить всеобщую мобилизацию, пригласив в свой кабинет не только спецов, но и корректоров, верстальщиков и даже уборщицу с охранниками.
Не иначе, как жахнулось Агентство, – пришло в голову многим. Но повода для подобных умозаключений не было: и зарплата и премии выплачивались регулярно. Да и сам Гамлет давно уже не ломал руки в риторическом вопросе шекспировского тезки. Так что Карлик Нос не мандражировал: его нос чуял лишь некую аппетитную новость. Как всегда, чутье его не подвело.
Речь шефа оказалась лапидарнее телеграммы: «Найти Меломана! Премия за точный адрес беглеца – $ 3000.». И Гамлет бросил на стол увесистую пачку «Семигорской правды» – обложкой вниз. С последней полосы на всех наивно взирало совсем юное лицо беглеца. Каждый сотрудник Агентства – вплоть до уборщицы – поспешил забрать с собой свежий выпуск «Семигорки».
Пока суетливая молодежь бросилась в азарте прочесывать стокилометровый регион Кавминвод, Карлик Нос остаток дня корпел над планом. Еще час он уделил звонкам нужным людям, среди которых были и его собственные информаторы, проверенные временем и делом. Так что, сеть была им заброшена довольно густая и до конца недели он выбросил Меломана из головы, предпочитая заниматься любимым делом – ковать с рекламы живую копейку. Информаторы отчитались на 3-ий день. Как он и ожидал, невод оказался пустой. Но работа была проведена огромная: особенно постарались участковые: менты и медсестры – основной арсенал его информированности. Жилой сектор Кавминвод Карлик Нос со спокойной душой вычеркнул. Отрицательный результат – тоже результат. Не менее мощная армада информаторов тусовалась и в студенческой среде. Но и те вернулись без улова, успев прочесать закоулки общаг, подсобки различных развлекательных центров, кафешек и кабаков – там, где Меломан мог легко заработать на хлеб тапером. Оставшиеся закрытые ночные клубы – ведомственные и элитные – он решил обойти лично.
Его поразительный нюх не подвел – Меломана он нашел в первом же ночном кабаке с прикольным названием «Заходи!». Он и зашел. С черного хода, разумеется. И никакая «закрытость» заведения с крутой охраной и фейс-контролем для него – журналюги с 20-летним опытом – преградой не стала. Бедолагу Меломана он обнаружил в кухонном отсеке, видимо, в комнатке для персонала. Он с аппетитом что-то жевал и не боялся быть узнанным. С комфортом устроился, паршивец.
Выйти Карлик Нос решил через главный вход. С невозмутимым видом пересекая ресторанную залу, он машинально отметил, что мест свободных практически нет.
В мыслях Карлик Нос уже стал прикидывать, на что потратит обещанные премиальные. Короткие ножки радостно понесли его к выходу. Как вдруг нюх взбунтовался. Он едва повел носом, а ноздри уже весело захлопали в предвкушении, как паруса, почуявшие свежий попутный ветер. Карлик Нос чутью подчинился и тут же вырулил к маленькому, приставному к внутренней колонне, столику.
