Ознакомительная версия.
— Чем я могу вам помочь, деточка?
— Да, вы можете мне помочь. Расскажите о детях Панчеко.
— Софья Михайловна уже сказала мне, что вы их родственница.
— Я родная сестра их матери. Значит, тетя Стасиков.
— Странно. Вы так не похожи на свою сестру! У вас серьезное, вдумчивое лицо. Можно узнать, кто вы по профессии?
— Я ваша коллега. Педиатр.
— правда? Тогда вам будет легче мене понять! Я любила этих детей. И мне было их жаль. Я пыталась им помочь. Но это было не в моих силах, — она запнулась, — вы их родственница… сестра этой женщины… Я не знаю, как вы воспримите мои слова…
— Говорите все, пожалуйста! Расскажите все, как было. Не смущайтесь тем, что я сестра Светы. Мы долго не общались, и… Вообщем, расскажите мне все, пожалуйста!
— Ладно. Я расскажу, если это действительно так важно. Вы знаете, что дети были очень больны?
— Да. Знаю.
— мы хотели сделать им инвалидность. Я думала об этом. Я думала, что инвалидность как-то сможет скрасить их жизнь. Они получали бы пенсию. Возможно, их взяли бы в специализированный интернат, где они проходили бы курс лечения и где уход за ними был бы лучше, чем дома. Вы, наверное, знаете, что я веду этих детей всего один год.
— Год?
— Ваша сестра была прописана в общежитии судоремонтного завода в этом районе, но там они не жила. Постоянно снимала квартиры. А месяц назад купила свою собственную — и тоже на моем участке. В поликлинику этих детей перевели из другого района, а тут они заболели гриппом и мать вызвала районного врача, то есть меня. Так я попала в эту семью. И поняла, что дети несчастны. Их мать вела сомнительный образ жизни. Соседи рассказывали, что она при детях принимала мужчин. Дети были неухоженные, вечно простуженные. Мы беседовали с ней об этом. Она огрызалась: как в таких условиях я могу растить детей? У меня нет квартиры, работа временная… Вот куплю квартиру — все будет по — другому. Я предложила сделать им инвалидность. Я была удивлена, что это не сделали раньше, в той поликлинике, откуда они ко мне пришли. Но когда я сказала об этом их матери, она возмутилась и категорически отказалась. Светлана Заявила, что ее дети не инвалиды. А потом — потом она меня удивила… Она сказала, что консультировалась у специалистов и узнала, что есть операция, которую делают для восстановления слуха… А плохое зрение могут и справить очки. Очки еще не делают человека инвалидом. Она сказала, что такую операцию делают в Германии, стоит это 30 тысяч долларов на одного ребенка и что она будет собирать деньги. Собирать 60 тысяч долларов! Я удивилась. Я сказала ей о том, что у нее нет квартиры, она не может купить себе квартиру, какая уж тут операция! Но Светлана довольно грубо заявила мне, что квартира — не мое дело, что она купит квартиру, когда придет время, чтоб я не совала нос в ее дела и занималась (цитирую дословно) «детскими попками». И от инвалидности категорически отказалась. А я не настаивала. Не хочет — значит, не хочет, ее право. Это было нашим первым столкновением, хотя все время мы общались довольно мирно. Но было еще и второе столкновение. Более серьезное, чем первое. Я не знаю, кто именно прислал эту комиссию, и как это произошло, но только к Светлане прислали огромную комиссию из горисполкома, инспекции по делам несовершеннолетних и других организаций, чтобы лишить Светлану материнских прав, а детей забрать в приют (детский дом). Она буквально сходила с ума от этого. Представители комиссии вызвали меня, чтобы я показала, как она обращается с детьми. А я… я видела синяки на теле детей, видела, что они были избиты. Однажды я зашла к ним, дети были простужены, и, осматривая девочку, обнаружила, что она сильно избита. Все ее тело было в синяках и кровоподтеках, и эти синяки не оставляли сомнений. Когда я спросила Светлану, она заявила достаточно резко, что девочка упала, никто ее и пальцем не тронул. А дети молчали, она боялись говорить. Вообщем, я сказала об этом комиссии. На следующее утро ко мне в кабинет прибежала Светлана. Она рыдала, падала в обморок и клялась своей жизнью, что не бьет детей, что и пальцем их не тронула, что скорее отрежет себе руку, чем ударит ребенка…. Но я же ясно видела синяки! Она заявила, что не знает, кто избил ребенка, и что для нее это тоже загадка. Не знаю, почему, но я ей не поверила. Она ушла от меня ни с чем (я не собиралась забирать свои слова комиссии обратно). Мы расстались почти врагами. Позже я узнала, что дело с комиссией закончилось для Светланы благополучно. Буквально через неделю она купила квартиру, обставила ее и пригласила туда всю комиссию. Они увидели своими глазами, что у детей появилась квартира, они живут в хорошей обстановке, в нормальных условиях, у них есть вещи, учебники, лекарства. Комиссия ушла ни с чем и вынесла вердикт: не благополучная семья стала исправляться на благополучную. Светлана боролась за своих детей. Я думаю, по — своему она их очень любила, просто была таким человеком… особым, что ли…. Еще позже я узнала, что ту комиссию натравила на Светлану школьная учительница детей-за то, что та не платила ей деньги. А Светлана сама сказала мне, что не платила деньги в школе из принципа, потому, что учительница была грубая и плохо обращалась с детьми. Вот. Собственно, и все. Потом дети исчезли. У меня были из милиции, из прокуратуры… Но я не рассказывала им то, что сейчас вам.
— А как Светлана объяснила комиссии покупку квартиры? Откуда взяла деньги?
— она сказала, что устроилась на работу и взяла кредит на покупку жилья. Но никаких документов не показывала. Я подозреваю, что это не правда. Я имею в виду кредит….
— А где она работала?
— В парфюмерном магазине в центре города. Она работала там совсем недолго.
— Хм…. А после того случая, что вы обнаружили синяки… были синяки еще раз, снова?
— Нет. Больше никогда. Хотя я осматривала детей и потом.
— А как вы думаете, кто мог это сделать? Светлана?
— есть у меня одна версия… Не знаю, насколько она соответствует действительности….. Я подозреваю, что девочку мог избить кто-то из любовников Светланы. Возможно, он даже приставал к ребенку. А потом она узнала об этом и его выгнала, поэтому синяки и раны больше не появлялись….
— звучит правдоподобно!
— Я думаю, что так могло быть. Но это моя версия. Светлана мне ничего не сказала.
Она вернулась в кабинет Сони более задумчивой, чем ушла.
— Ну, что ты выяснила?
— Многое.
— Про комиссию я тоже могу тебе кое-что рассказать. У меня были представители. И я кое-что сделала… Я не считаю, что поступила неправильно… понимаешь, я не подтвердила, что с детьми было плохое обращение и все такое. Эта женщина, Светлана, всегда казалась мне уставшей и нервной, но нормальной и заботливой матерью. И я сказала комиссии, что у детей все нормально и что эту женщину лучше оставить в покое. Понимаешь, я считаю, что детям всегда будет лучше с матерью, какой бы плохой она ни была, чем в детском доме или в приюте. Районная врач поступила иначе, я знаю, но… Но у нас немного разные взгляды. У нее они более советские. Ты ведь расстроилась из-за этой комиссии, правда?
— Расстроилась. Я не думала, что все было настолько серьезно. Что у Светы были такие неприятности. Но меня смущает одна вещь… Как она сумела так быстро от них избавиться, если она не работала в парфюмерном магазине и квартира не была куплена в кредит?
— ты наивная женщина! Ты серьезно не знаешь? Заплатила всем хорошо, вот они и заткнули рот, и сами подсказали, что записать! Про кредит, про магазин, и т. д.
— Но если она заплатила, дала взятку, значит, у нее были деньги?
— Ты слышала про операцию в Германии? Про 60 тысяч долларов? Сначала, когда я это услышала, то подумала, что это пустой треп, но потом… Потом мне позвонила одна коллега, врач из частной медицинской фирмы, и в разговоре сказала, что, мол, везет же тебе с крутыми пациентами! Я удивилась — с какими крутыми? А она: еще бы, такие деньги, да и в твоем районе. Я попросила рассказать, и она мне рассказала, что в ее клинике, у нее проходили полное обследование близнецы перед поездкой в одну из клиник в Германии на дорогую операцию. И что мать собиралась делать эту операцию за свой счет, только бумаги еще не успела оформить. Собиралась оформить позже. И за обследование заплатила 2 тысячи долларов за каждого ребенка. Я узнала фамилию близнецов. Анастасия и Станислав Панченко.
Телефон разрывался, и еще в коридоре услышала этот истерический звук. Это было так странно…. Телефон звонил впервые с того момента, как она появилась в Южногорске. Ни секунды не колеблясь, взяла трубку.
— Добрый день, — сочный мужской бас заполнил все пространство небольшой квартиры, — вы сестра Светланы?
Она растерялась, и от этой растерянности у нее вдруг вспотели ладони.
— откуда вы знаете, что в квартире Светланы находится ее сестра? — это было первым, что пришло в голову. Она брякнула, не задумываясь, и сама испугалась своего порыва — слишком уж походило на допрос. Но тем не менее мужчина на ее вопрос не ответил. Вообще никак.
Ознакомительная версия.
