- А если человек в этот момент заболел? Ну хотя бы душевно. ? Я давно предупреждал, что буду увольняться, ты что, первый раз слышишь? И Мазанов прекрасно знает. Да он и рад будет, разные мы люди. Кроме того, на меня можно кое-что свалить, как это у нас обычно делается: самоустранился, не проконт ролировал, ну и так далее. За что и уволен. Видишь, я только неделю лишнюю прослужил, и вот что получилось. Нет, надо уходить, нюхом чую. Сама судьба против моей службы. Неизвестно, что будет ещё через неделю. А вдруг землятрясение или государственный переворот? Попробуй тогда уволься.
- Типун тебе на язык, какой ещё переворот? - Деревянов вскочил со стула. - Смотри, накаркаешь! Пойдем, Мазанов вызывает, он весь в трансе. Из Москвы идут какие-то странные команды, требуют докладов о боеготовности, об укомплектованности. В общем, неразбериха. Я понимаю, у тебя на него аллергия. Но ты же у нас вроде начальника штаба, давай выручай.
- Вот видишь? - Кронов поднялся.
Мазанов пребывал в возбужденном состоянии и было от чего: с шести утра на узел связи и по его городскому телефону начали поступать какие-то непонятные команды, а Барабанов, как в воду канул, ни дома, ни на даче никто не снимал трубку.
Мазанов жестом пригласил всех к столу и придвинул Кронову папку с шифрограмами:
- Вот полюбуйтесь, Роман Николаевич. Штаб требует одно, Московский округ - другое, начальник гарнизона - третье.
- Одну минуту, я только почитаю, - Кронов подвинул к себе папку, взамен протянув свой рапорт об увольнении.
Он не спеша перелистал бумаги, снял очки и посмотрел на Мазанова. От его неторопливых движений, рассудительного голоса и небесно-голубых глаз веяло домашним спокойствием.
- Так это же прекрасно, Юрий Степанович! Если бы у вас была одна команда, тогда другое дело. А когда их много, можно не выполнять ни одной, или любую на выбор, какая больше понравится. Вы ещё не вросли в специфику нашей работы: здесь огромное количество начальников, как слонов в заповеднике. В районе Москвы их и не отстреливают, и на пенсию не отправляют.
Мазанов отодвинул в сторону рапорт Кронова, будто шутливую записку:
- Надеюсь это не всерьез?
- Слушай, Роман, - вмешался Деревянов. - Да забери ты свою бумагу, ну не время сейчас.
- У нас для личных дел всегда нет времени. Живем, как на вулкане.
- Сходишь в отпуск, отдохнешь, снова вкус к службе появиться. Ты просто устал, к сожалению.
- Вкус к службе? Смеешься, Сергей Палыч?
- Хочешь новую жизнь начать? Поздно. Для нас уже все поздно, к сожалению. Но надо как-то дослужить, боле-мене достойно.
- Новую жизнь начать никогда не поздно, даже перед самым финишем.
- Подождите, подождите. Может я чем обидел, или что не так у нас вышло, - тон у Мазанова был самый задушевный.
- Нет у меня никаких обид. Что я мальчик? За службу мало ли что было. Просто у меня другие планы. Могу я на старости лет, наконец, зажить по-своему? Подписывайте рапорт. А ответ на шифротелеграммы я вам в момент составлю. Ну как, бумагу на бумагу, вы - мне, я - вам, а, Юрий Степанович? Я на радостях такой текст подготовлю - до конца столетия разбираться будут. И вас в покое оставят. И ваши научные овцы будут целы, и штабные волки сыты. Ну так что-договорились или нет?
Мазанов повременил секунду и утвердительно кивнул головой.
Глава 13. ЗАПРЕЩЕННЫЙ ПРИЕМ
Мария Петровна вздрогнула от пронзительного телефонного звонка. Так истошно могла сигналить только военная связь. Она посмотрела на часы: десять утра, и сняла трубку.
- Где Григорий Иванович? - голос Мазанова был настолько растерянным, что она его не сразу узнала.
- Юрий Степанович, во-первых, доброе утро.
- Извините, Мария Петровна. У нас здесь небольшое чэпэ. Мне срочно нужен Григорий Иванович.
- Он будет только к вечеру, приедет на ужин, прямо с аэродрома. А что случилось?
- У нас был пожар. Сейчас уже потушили. Пострадавших, к счастью нет. Повреждено спецотделение, сгорели склад, очистной блок, виварий и, самое неприятное - трансформаторная подстанция. Электроэнергии нет, узел связи перевели на аварийное питание, все остальное пока без света. В общем, кошмар.
- Юрий Степанович, дорогой, пора бы уж и привыкнуть: в армии каждый год что-то взрывается или горит, это входит в графу расходов. Во всем мире так. Главное, чтобы не было пострадавших. Отстроят заново. А вам ещё и медаль "За отвагу на пожаре" кому-нибудь дадут. Могу походатайствовать.
- Мария Петровна, дорогая, мне не до шуток. Срывается колоссальное, можно сказатьгосударственное дело. Я даже не знаю, как Григорию Ивановичу докладывать.
- Как это случилось ?
- Наверно электропроводка. Замыкание где-то на складе. А там - горючие жидкости, баллоны с кислородом. Все начало рваться. Пришлось просто оцепить и ждать, когда все прогорит. Спецкорпус выведен из строя, окон практически нет. Все в копоти. Григорий Иванович будет вне себя: именно спецкорпус и нужен больше всего. Как назло, в самый, можно сказать, исторический момент. Если бы не проводка, можно подумать - вредительство. Вы бы как-нибудь смягчили это дело, а?
- Да уж Григорий Иванович не похвалит. Постараюсь смягчить. - Мария Петровна говорила медленно, а сама думала о своем.
- А что, сигнал уже поступил? - она сказала это уверенным тоном, но Мазанов вдруг замолчал.
- Да я в курсе, Юрий Степанович. Просто уточняю, если Григорий Иванович спросит.
- Да, сигнал готовности поступил. Пациентов могут направить уже завтра-послезавтра, представляете? А у нас спецкорпус выведен из строя.
- Ладно, обещаю помочь. Мой вам совет: не дожидаясь Григория Ивановича, доложите во все инстанции, что занимаетесь ликвидацией последствий пожара и других задач выполнять не можете. Выходите из игры, Юра.
- Без решения Григория Ивановича не могу.
- Другого выхода нет, и лучше предупредить заранее.
- Спасибо, подумаю. Так я надеюсь на вас, Мария Петровна, - он повесил трубку.
Успешные дела с пожаров не начинаются, подумала она. Это сигнал, это предупреждение ей свыше. Случайно таких совпадений не бывает, сама судьба дает знак, предоставляет возможность.
Она спустилась вниз и включила свет. В бильярдной было прохладно. Она обошла огромный зеленый стол и присела на диван. У камина лежала связка сухих березовых поленьев, остро пахло берестой. Поужинаем здесь, решила она.
Дверь, от которой начиналась лестница цокольного этажа, запиралась изнутри и снаружи. Мария Петровна осмотрела замок и осталась довольна. Она поднялась наверх и через кухню прошла в сад. Вид кудрявых яблонь, мирно спящий в траве Букан окончательно успокоили её. Она заглянула в гараж и проверила канистры: обе были полны. Молодец, Дронин, подумала она, заправил все, что можно.
Григорий Иванович приехал в семь вечера.
- Только что с самолета. Никто не звонил? - Григорий Иванович рассеяно чмокнул её в щеку.
- Нет, - Мария Петровна внимательно посмотрела ему в глаза. Как дела?
- Потом, потом, - он сбросил китель и прошел в ванну.
Пока он мылся и переодевался, Мария Петровна вышла из калитки. Водитель служебной "Волги", худой, мрачноватого вида мужчина, развалившись на сиденье читал газету. Увидев Марию Петровну, он бросил газету и подчеркнуто дисциплинированным тоном сказал:
- Здравия желаю, Мария Петровна.
- Здрасте, Герман Михайлович. Вам сюрприз: можете ехать в Москву. Григорий Иванович остается.
- Так он же просил подождать. Вроде ехать собирался.
- Передумал. А вы, разве против?
- Да ради Бога. Спасибо. Ничего не передавал больше?
- Нет, завтра утром позвонит диспетчеру. Устал он, просил не беспокоить.
- Я думаю. В таком возрасте так работать. Не позавидуешь. Детям своим зареку: хоть сапером-мины разряжать, только не заммминистром обороны. Дурная работа, извините.
- Вы абсолютно правы. До свидания, - Мария Петровна повернулась и уже во дворе услышала шум отъезжающей машины. Мосты были сожжены. Только бы он сейчас не позвонил из кабины по радиотелефону, подумала она.
- Куда он? - кивнул головой Григорий Иванович.
- На полигон заправиться. Скоро вернется.
Мария Петровна спустилась в кладовку: эдесь у самого угла дома в полу был лючок, в который выходила труба с телефонным кабелем. Она нащупала рукой пластмассовую крышку с тремя разъемами - для городской, дальной и местной связи, - и потянув на себя, один за другим разъединмила контакты. Потом закрыла лючок, вернулась в кухню и присев к столу напротив Григория Ивановича, заглянула ему в глаза.
- Ты что так смотришь? - он поднял брови.
- Я устала, Гриша, морально устала. Не сплю, предчувствия какие-то.
- Давай-ка лучше перекусим, - помедлив, предложил он.
- Я накрою в биллиардной. Камин затопим. Посидим, хочется побыть с тобой, успокоиться. Ты совсем не бываешь дома.
- Хорошо, - сдался Григорий Иванович.
- Окрошку будешь?
- Давай.
- Тогда бери с плиты кастрюлю, спускайся вниз и разжигай камин. А я принесу все остальное.
