Я едва успела заскочить в туалет, потому что услышала сзади чьи-то шаги. Быть застуканной подслушивающей возле чужого кабинета мне не светило, поэтому я достала зеркальце и изобразила неподдельный интерес к собственной внешности. Конечно, краем глаза я постаралась рассмотреть, куда именно направился случайный свидетель.
Пока я напрягала слух и зрение, Эдуард — а это был именно он — невозмутимо взялся за ручку двери, из — за которой не переставали доноситься звуки семейной ссоры, и вошел в кабинет со словами:
— Ребята, вы чего? Пользуетесь служебным положением для выяснения личных дел?
Стараясь остаться незамеченной, я попыталась услышать, что же будет дальше. Сначала в кабинете все замерло, потом послышалось шуршание каких-то бумаг. Но вскоре немую сцену прервало щебетание Анны, которая стала уверять, что «милые бранятся — только тешатся».
— Ладно, не ругайтесь больше, — вздохнул Ковалев через минуту и прошел мимо меня дальше по коридору.
Я с облегчением выдохнула: только мгновение отделяло меня от полного провала. Но надо было все равно как-то обезвредить семейную парочку. И тут меня осенило.
Со всех ног я помчалась в другой конец коридора к пожарному щиту, выбила стекло и нажала кнопку. Сигнализация сработала мгновенно: вой сирены ударил по барабанным перепонкам так, что я на секунду опешила. Но действовать надо было быстро, поэтому я стремительно побежала обратно, затерявшись в толпе сотрудников «Вавилона». Как оказалось, они хорошо знакомы с системой эвакуации при пожаре, поэтому длинной шеренгой двигались не к лифту, а к запасному выходу.
Правда, оставалась вероятность того, что Воронины неадекватно прореагируют на сирену, посчитав ее объявлением учебной тревоги, или благоразумно захватят папку с собой. Но интуиция и опыт подсказывали мне, что люди, впервые попавшие в подобную ситуацию, бросаются к выходу сломя голову.
Немного поотстав от основного потока людей, я заметила, что дверь кабинета Василия распахнул один из его сослуживцев.
— Жить надоело? — услышала я. — Давай быстрее… Да брось ты свою папку, жену спасай!
Я заметила, как Воронины выбежали в коридор. Мой план сработал: они больше не ругались, а, держась за руки, вместе со всеми устремились к лестнице. Я просто похолодела, заметив в руках Василия злополучную папку с золотым брелоком. «Выходит, все мои усилия были напрасны», — расстроилась я.
На меня никто не обращал внимания, поэтому я, не останавливаясь, забежала в первую же открытую дверь. «Если на самом деле никакого пожара нет, какой смысл спускаться вниз?» — мрачно заключила я, опускаясь на диван.
Вообще-то я рассчитывала на то, что в панике супруги Воронины забудут про черную папку и первым делом бросятся спасать собственную жизнь, но, как видно, ошиблась в своих рассуждениях относительно материальных ценностей. Что ж, надо уносить ноги, пока меня здесь никто не обнаружил.
С такими благими намерениями я направилась прямиком к двери. Обернувшись в последний момент, чтобы проверить, не оставила ли после себя каких следов, я подскочила как ошпаренная: под столом валялась кожаная черная папка с золотым брелоком.
У меня уже в глазах рябило от обилия этих дорогих аксессуаров, но я вернулась и подняла с пола то, ради чего, собственно говоря, и затеяла весь сыр-бор. Разбираться в том, специально ли ее оставили в кабинете или случайно уронили под стол, времени не было. Поэтому я только глянула на буквы монограммы: «Р», «К», «А»! Неужели?!! Я дрожащими руками открыла папку и заглянула внутрь — кипа белых листов чуть не рассыпалась. Схватив это сокровище в охапку, я выскочила в коридор и понеслась к парадной лестнице.
И очень вовремя, надо сказать, потому что слышала, как по пожарной кто-то бежал наверх. Спустившись на два этажа вниз, я постаралась отдышаться и обдумать свое положение. Выходить прямо сейчас из здания было нельзя, потому что охранник наверняка заподозрит что-то, если спросит о моем визите у Эдуарда, с которым я пока не виделась. Значит, мне обязательно надо было увидеть Ковалева.
В женском туалете я затолкала папку под свитер и запахнула шубу. Не обнаружив коммерческого директора в кабинете, я уселась на диван в пустой приемной. Когда минут через двадцать возмущенный Эдуард появился в дверях, он застал меня, невозмутимо перелистывающую журнальчик.
— Привет, — с улыбкой поднялась я навстречу, — а куда все подевались? Захожу, Аллочки нет, тебя тоже. Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего, — выдохнул Ковалев, в изнеможении опускаясь рядом. — Ты разве не слышала пожарную сирену?
— Слышала, разумеется, — отмахнулась я, — у нас в школе учения два раза в год проводили. Ах, да бог с ней, с тревогой… А у тебя что нового? — спросила я, невинно хлопая ресницами.
— Меня в командировку отправляют, — сразу помрачнел Эдуард, — на три года в Штаты.
Для меня его сообщение было как гром среди ясного неба. Но, поймав себя на мысли, что все события в нашей жизни заранее запрограммированы кем-то свыше и перемены случаются только к лучшему, повеселела:
— Вот здорово! Слушай, не каждому в жизни выпадает такой шанс. Это же прекрасная возможность сделать карьеру. Поздравляю, я так за тебя рада! — искренне сказала я.
Видимо, Ковалев не ожидал такой реакции от меня, но тоже заметно повеселел. Потом вспомнил про что-то и ненадолго ушел в свой кабинет, вернувшись с кожаной черной папкой. Эдуард уже успел отцепить от нее брелок с монограммой и торжественно вручил ее мне, пожелав удачи моему вымышленному брату. Я поблагодарила его и с чувством выполненного долга собралась уходить, как появилась смущенная Аллочка.
— Представляете, не было никакого пожара! Кто-то случайно разбил стекло на восьмом этаже, и сработала сирена, так что зря мы все сорвались с места.
Мы немного пофантазировали на тему хулиганства и терроризма, и тут зазвонил телефон. Когда секретарша заговорила по-английски, Эдуард извинился, шепотом попрощался со мной и прошел в свой кабинет. Аллочка положила трубку, и мы перекинулись парой фраз, которыми я смогла подвести разговор к интересующей меня теме:
— Мне кажется, не может быть, чтобы любовницу Руднева никто не видел, — округлила я глаза. — Неужели она никогда сюда не заходила?
Аллочка на секунду задумалась, но чисто женское качество все-таки взяло верх над благоразумной рассудительностью, и она наклонилась поближе:
— Вообще-то, это не мое дело, но девчонки из отдела говорили, что она — замужняя дама. А я один раз слышала, как Константин Андреевич ее Анютой назвал.
Если бы Аллочка проболталась дня два назад, я бы упала в обморок от счастья, а сейчас — просто получила еще одно подтверждение своей теории. Я, конечно, изобразила на лице изумление, но постаралась поскорее завершить разговор, чтобы в одиночестве поразмыслить над собранным материалом и продумать свои дальнейшие действия.
«Значит, все-таки не Воронин, — выдохнула я, оказавшись одна в пустом лифте. — Анна убила бывшего любовника ради мужа. Недаром говорят: муж и жена — одна сатана. Оказывается, есть она на свете, настоящая любовь», — иронизировала я, выходя на первом этаже.
В дверях я столкнулась с четой Ворониных, которые буквально остолбенели при виде черной кожаной папки у меня в руках. Но я мило и дружелюбно поздоровалась и, улыбнувшись, направилась к выходу. Но краем глаза заметила, какими расширившимися не то от удивления, не то от страха глазами смотрела мне вслед Анна, дергая мужа за рукав.
* * *
До машины, которая стояла за углом, я долетела за полминуты. Бросив пустую папку на сиденье, я вытащила из-под свитера единственное сокровище, которое интересовало меня на данный момент, — такую же черную папку, принадлежавшую ранее Константину Рудневу. Но рыться в его бумагах мне сейчас было некогда, потому что «жучок», установленный в кабинете Воронина, еще работал и передавал все новую информацию.
— Только такой придурок, как ты, мог перепутать папки! Надо же было оставить документы на столе… Идиот, зачем ты вообще вытащил эту чертову папку из сейфа? — орала на мужа Анна. — Ты, когда возвращался, видел кого-нибудь в коридоре?
Я вспомнила, что, убегая из кабинета, слышала за спиной чьи-то шаги. Услышав этот вопрос, я затаила дыхание.
— Нет, не видел, — тихо произнес Василий, потеряв свой боевой настрой.
— Знаешь! Дуй к Эдуарду, узнай, что этой девчонке было надо, — скомандовала Анна.
В кабинете послышался шум отодвигаемого стула. Видимо, Воронин опять вошел в привычную роль покорного мужа и без лишних разговоров отправился выполнять приказание «слабой» половины. Я сняла наушники и облегченно выдохнула: Эдуард обеспечит мне какое-никакое алиби, дающее фору хотя бы в несколько часов. Но полагаться в этой жизни я привыкла только на собственные силы, следовательно, терять время даром не собиралась.
