Незаметно подмигнув Гарику, дежурившему во дворе дома Ворониных, я прошла мимо. Впрочем, про дежурство это я загнула, потому что бравый милиционер армянского разлива вспомнил про единственный способ конспирации, который ни за что не подведет его никогда: он надел неизвестно откуда взявшуюся горскую бурку, надвинул папаху прямо на глаза и с воодушевлением торговал дешевыми апельсинами прямо у подъезда.
Причем, я заметила, торговля шла довольно успешно, собралась даже небольшая очередь из жителей близлежащих домов. Я быстро проследовала дальше, стараясь не удерживать в памяти лица остальных милиционеров, то и дело попадавшихся у меня на пути. «Интересно, здесь их полк или дивизия? — начала раздражаться я. — Конечно, Анна убила Руднева, но он же — не я и ничего подобного не ожидал».
Скорее всего Киря рассуждал иначе, посылая мне на подмогу — я подозревала, что и для охраны моей персоны, — такое количество народу. Нажимая кнопку звонка, я невольно содрогнулась: людям за этой дверью не свойственна порядочность, так что ждать можно было даже автоматной очереди.
К счастью, мрачные опасения не оправдались, и на пороге возник хозяин квартиры:
— Вы? П-проходите…
* * *
— Слушай, ну как ты все-таки догадалась, что кольца взяла именно Анька, а не Василий? — пытала меня Лерка на своей кухне несколько часов спустя.
— Лер, я прямо поражаюсь твоей наивности: во-первых, мужик всегда возьмет только то, за чем пришел. А во-вторых, вообще редкий человек устоит перед таким искушением, — закончила я, показывая на играющие всеми гранями бриллианты.
— Но она же золото никогда не носила! — снова удивилась Валерия.
— Только то, что ей муж покупал. А тут она кольцо нашла, которое ее бывший любовник тебе подарил! Ты же сама на каждом перекрестке кричала, что синенький камешек к твоему новому костюму очень подходит. Тут не то что жены и секретарши начальников, наверное, даже дети их об этом знали, а ты сейчас удивляешься! У Анны и злость, и алчность, и ревность, между прочим, сработали, — напомнила я, загибая пальцы.
Сенька, спавший на коленях хозяйки, отреагировал на мой повышенный тон, беспокойно огляделся по сторонам и залаял. Успокоив собаку, Лерка прошептала:
— Как ты думаешь, почему он на Витюшу не залаял, а на Воронину обозлился?
Честно говоря, отвечать на ее вопросы мне надоело еще полчаса назад, но она все еще оставалась моей клиенткой, которой я была обязана предоставить полный отчет проделанной работы. Со вздохом я продолжила:
— Просто сильная по характеру женщина может пользоваться резкими духами. Кстати, мне об этом наблюдательные старушки из твоего подъезда рассказали. Они в тот день не только мужика видели незнакомого, но и женщину, по описаниям сильно на Анну похожую.
— Тань, раз она Костика так любила… — Лерка запнулась от волнения, — почему же она его убила?
Объяснять Фисенко загадочность женской души я не решилась, чтобы она не восприняла мои объяснения как руководство к действию. Если у недальновидного человека появляются подобные мотивы — ревность и угроза собственному благополучию, он вполне может убрать кого-нибудь с дороги. Конечно, с Леркой этого можно не бояться, потому что она и мухи не обидит, но засорять ее голову ненужной информацией я все-таки не собиралась. Поэтому просто ответила:
— Из ревности. Она так и не смирилась, что в его жизни появилась ты.
Я утешила себя тем, что отчасти данное утверждение было правдой. Ведь к боязни остаться без средств к существованию — Воронин жаловался жене, что может погореть из-за молодого и слишком честного адвоката, — примешивались и чувства Анны, в которых она не замедлила признаться милиции.
Честно говоря, я порой удивляюсь наивности мужчин — и Константин, и Василий попали под какое-то демоническое обаяние этой женщины, которая, по сути дела, привела к краху их обоих. В случае с Рудневым исход был летальным, так что безрассудное поведение Константина стоило ему жизни. Интересно, а Воронин не опасался, что жена и через него переступит, если ей это неожиданно понадобится?
Кстати, уже в отделении милиции Анна вошла в роль «женщины-вамп» и с воодушевлением рассказывала, как долго ей пришлось уговаривать Константина Руднева о встрече. У меня даже возникло подозрение, что ей самой нравились спецэффекты, которыми она обставила убийство своего бывшего возлюбленного: вызвала на свидание в безлюдное место, а потом застрелила из собственного пистолета, хотя не могла не знать, что по оружию ее будет легко вычислить.
И почему-то Ворониной даже нравились неожиданные препятствия — капризы Лерки, которая в любое время дня и ночи могла прогнать или позвать Костика обратно, и сопротивление самого Руднева, больше не желавшего иметь ничего общего со своей бывшей пассией. Наверное, адвокат, как никто другой, догадывался об истинной сущности Анны.
Впрочем, Воронина вообще повела себя далеко не лучшим образом: появившись в ее доме в образе шантажистки, я действительно сильно рисковала жизнью, потому что Анна прямо с порога заявила, что убьет меня, если я о чем-то проболтаюсь милиции. О том, что эта угроза не была блефом, я догадывалась: несколько лет назад она работала в охране «Вавилона», так что за ней числился пистолет, из которого она, собственно говоря, уже застрелила адвоката.
На активные действия я вызывать ее не стала, пообещав отдать папку с компроматом, как только в моих руках окажутся Леркины драгоценности, которые не только стоят бешеных денег, но и дороги ей «как память».
Когда перстни оказались у меня, я передала ей папку Руднева с ксерокопиями всех документов. Конечно, в первом же порыве она отшвырнула подальше пистолет, чем я немедленно и воспользовалась. А когда в квартире возникла милиция, Анна созналась буквально во всем. По ее словам, перстень Леркиной матери она взяла просто случайно, наткнувшись на него в шкатулке — уж очень он ей понравился. А от подарка Костика просто не смогла отказаться, не желая, чтобы он принадлежал другой, — синий камешек сразу же поселил в ее душе зависть и дикую ненависть к ничего не подозревающей сопернице.
Вкратце рассказав об этом Валерии, я удержалась от душещипательных подробностей по поводу «любви» Анны к своему бывшему любовнику. Погибшему, между прочим, от ее же «любящих» рук! Но о чувствах самого Руднева я ей рассказала:
— Твой Костик поехал на встречу с Анной только потому, что она шантажировала его их прошлыми отношениями. Он боялся, ты этого не поймешь и не простишь. Между прочим, в случае неявки она ему пригрозила разделаться с тобой.
При моих последних словах Фисенко покрылась мертвенной бледностью. Видимо, мой рассказ столь изобиловал эмоциями, что она явственно представила свою кончину от рук хладнокровной убийцы. Впрочем, пекинес, сопевший на коленях хозяйки, почувствовал ее дрожь и на некоторое время прервал наш разговор заливистым лаем.
— Тань, я только что вспомнила, — внезапно подскочила Лерка. — Мне же ребята звонили из университета. Ну, Димка и Роман с Марком, помнишь? Вот они обрадуются, когда узнают, что у меня теперь все хорошо в финансовом плане!
Я, конечно, помнила талантливых студентов из группы «Белая кость» и тоже порадовалась за них, за то, что осуществится их мечта.
— И еще, — поморщившись, сказала я, — забери, пожалуйста, свои и мои данные из «Эдема». Ребята по своим каналам узнали, что там сплошная туфта, никто через фирму замуж не вышел, хотя некоторые клиентки уже пару лет деньги платят.
Лерка хотела что-то возразить, округлив глаза, но я добавила:
— Скажешь, что пришла от Кирьянова. Тебе вернут все деньги и еще извинятся, поняла?
Она кивнула.
— Вот видишь… Правильно папа с мамой говорят, что я недотепа! — чуть не заплакала она.
— Вот и слушайся маму с папой, — отрезала я, не желая, чтобы Лерка сейчас развела тут сырость. — Видишь, я спокойно живу без всякого замужества и любовных приключений.
— А как же Эдуард? — наступила Лерка на неожиданно больную мозоль.
— А очень просто, — не задумываясь ответила я. — После суда уедет в Штаты на три года, там все забудется…
— Думаешь? — покосилась Валерия.
Честно говоря, я не была полностью уверена, но для собственного спокойствия поспешно закивала головой.
* * *
Впервые за последние несколько дней я не забежала в свою квартиру на несколько коротких минут, а приехала, что называется, насовсем. В доме царили темнота и безмолвие. «Явно никого нет», — со вздохом констатировала я. Только бросила у порога два огромных пакета с барахлом, успевшим за эту неделю побывать вместе со мной в гостях, как пришлось достать из сумки задребезжавший сотовый.
— Тань, извини, это я.
Я ожидала услышать совсем другой голос, но Лерке тоже была очень рада, хотя мы расстались десять минут назад.
