На всякий случай я решила записать разговор. Мало ли, вдруг обнаружатся полезные факты?
Шалимов общался с Эдом — этот слащавый голос я прекрасно помнила. И они обошлись без экивоков — сразу приступили к делу.
А я задумалась — что, у Шалимова нет сотового телефона? Обязательно звонить из автомата? Или политикан перестраховывается, боясь прослушки? Тогда зачем говорить о важных вещах по редакционному телефону, который ведь тоже можно прослушать? Что я, собственно, и делаю. А обсуждали эти господа действительно чертовски важные вещи…
И еще один вопрос — почему Эд разговаривает по телефону главного редактора? Впрочем, это можно объяснить: ведь босс осведомлен о проекте, и Эдуард, наверное, сказал, что разговор с политиком важен именно в этом плане.
— Эдуард Ефимович, я уже устал ждать, — властно вещал Шалимов. — Когда вы доставите мне пакет?
Я насторожилась. Что за пакет нужен Шалимову, о котором нельзя поговорить по обычному офисному телефону?
— Константин Львович, я же говорил вам — все утеряно, — осторожно ответил Эд. — Я пытаюсь найти, но пока не получается.
— Извините, господин Гуренко, но если вы его не найдете, проблемы будут не только у меня. Вам я их тоже гарантирую. Говорил же вам — действуйте быстрее, — хмуро бурчал Шалимов. — Вы слишком долго тянули.
— Я не мог взять необходимое, чтобы не вызвать подозрений у сотрудников, — оправдывался Гуренко. — Поближе ко времени публикации, когда информация хранилась бы у нас в отделе, добыть ее оказалось бы проще.
— Эдуард Ефимович, меня не интересуют ваши сложности. Нужно было действовать быстрее — вот и все. Теперь думайте сами. Но если информация попадет в органы или печать, боюсь, вам тяжело придется. — В голосе Шалимова звучала откровенная угроза. — Разумеется, если все наконец окажется в моих руках, я заплачу, можете не беспокоиться…
Я начала догадываться, о чем идет речь — о той папке с компроматом, которая хранится у меня. По всей видимости, она была у Клюжева, а Гуренко собирался воспользоваться информацией в своих целях — продать заинтересованному в этом политику. Но не смог получить ее — Валентин Арсеньевич оказался достаточно дальновидным, чтобы не делиться всей информацией с коллегами. А сейчас, со смертью Клюжева, компромат затерялся. Так выгодно ли было Шалимову или Гуренко убивать Валентина Арсеньевича? Кажется, не слишком — значительно проще было получить документы у живого журналиста.
Что ж, эту версию я пока оставлю в покое.
Только я отключилась и проводила взглядом Шалимова, как назойливо заверещал сотовый. Я буркнула в трубку:
— Слушаю.
— Таня, это вы? — раздался голос Анны Клюжевой.
Глупый вопрос, надо сказать. На него так и хочется ответить: «Нет, это вовсе не я». Но эту мысль перебила другая — острая тревога за женщину. Может быть, у нее проблемы, а я тут ехидничаю, когда нужно спешить на помощь?
— Да, Анна, я слушаю вас. Что случилось?
— Ничего, — с недоумением в голосе ответила женщина. — Я просто подумала — может быть, это важно…
— Что именно? — нетерпеливо осведомилась я. — Что вы сочли достаточно важным?
— Олег Камышин сегодня зашел ко мне и вернул деньги, которые брал в долг.
Да, новость впечатляющая. Но… далекая от неожиданности. Значит, Олег продал-таки свою квартиру. Конечно, можно было предположить, что Камышин решит «свалить» из Тарасова с деньгами, полученными от продажи, и плюнет на все долги. Наверное, он сильно боялся своего другого кредитора, поэтому и решил расплатиться. Хотя кто знает — может, он и сбежит из города.
Но в данной ситуации говорить о его причастности к преступлению практически не имеет смысла. Зачем ему нужно было убивать Клюжева? Чтобы потом продавать квартиру и все равно расплачиваться? Глупости.
Впрочем, проверить версию до конца я просто обязана — чувство долга, знаете ли…
* * *
Я вела машину к Набережной, куда переместилась нужная мне оптика. Версия с политиком, несмотря ни на что, все больше мне нравилась. Может быть, господин Шалимов сам убил Клюжева, чтобы компромат достался ему одному? Если Константин Львович пользуется контактными линзами — кстати, глаза у него голубые, — тогда моя версия полностью подтвердится, и нужно будет… Кстати, давненько я не советовалась с магическими «косточками».
Остановив машину, я сосредоточилась на вопросе: «Верна ли моя версия?» — и бросила двенадцатигранники на сиденье рядом.
24+33+7 — «Вы найдете удачный выход из затруднительного положения». Вот что они мне ответили. Очень приятно. Только где это самое затруднительное положение?.. Пока у меня все идет вполне нормально.
Камышин оказался полностью чист. На остатки денег, как я выяснила, он купил коммуналку в захолустье. Более того — он устроился на работу на один из находящихся почти в коме экс-советских заводов Тарасова и теперь вел совершенно правильный образ жизни, без своих «обогатительных» идей.
До оптики я добралась в считанные минуты и оставила машину на стоянке. Надеюсь, наконец смогу узнать, кому продали безумно дорогие голубые линзы, если документы при переезде не потеряли.
Шикарное здание с зеркальными стеклами окон сразу бросалось в глаза. Эффектная лепнина имитировала разработки барокко.
Я вошла в тяжелую дверь и окунулась в прохладу мрамора — именно этим камнем был магазин отделан изнутри. Охранник гордо нес свою нелегкую службу, сидя в кожаном кресле у входа. Он, кажется, не узнал меня. Лениво скользнул взглядом, встрепенувшись при звуке открывающейся двери, и успокоился.
За стойкой красовалась уже знакомая мне худенькая рыжая Ольга. Она демонстрировала всевозможные виды линз высокой девушке с тяжелыми пепельными волосами и что-то объясняла. У стендов с оправами очков лениво прохаживалась дама бальзаковского возраста. Ее бриллианты тянули на мой месячный гонорар — при условии, что я буду трудиться не покладая рук и без выходных. Рядом с этой «нуворишкой» невозмутимо стояла темноволосая девица лет тридцати.
Я прошлась по магазину, посмотрела на стенды, ожидая, пока Ольга освободится. Рыжеволосая продавщица, узнав меня, улыбнулась. Я кивнула в ответ и продолжила лицезрение оправ.
Наконец Ольга проводила клиентку, и к стойке подошла я.
— Ну так что, Оля, — вежливо поздоровавшись, сразу перешла к делу я, — теперь вы сможете показать мне документацию?
— Да, конечно, — живо ответила девушка. — Вам же нужны заказы на голубые линзы, не так ли? Спецзаказ…
Меня восхитила столь глубокая профессиональная память, и я кивнула. Ольга тут же скрылась в подсобном помещении и, вернувшись, положила на стол толстый журнал.
За последние полгода подходящих мне заказов было всего три. Причем все они приходились на последние несколько дней перед убийством.
Один из них сделал Родион Эдуардович Хрюкин (ну и фамилия!). Такие же линзы с идентичными диоптриями заказал Николай Гаврилович Зализняк. И еще одни — Виктория Сомина. Я переписала адреса этой троицы и спросила у Ольги, все ли линзы были забраны и не было ли с заказами чего-либо странного. Меня волновал вопрос: если человек теряет линзы, он ведь должен заказать такие же в ближайшее время… Но Ольга ответила, что линз более никто не заказывал и ничего странного не произошло.
Напарница Ольги крутилась рядом во время нашей беседы, а когда рыжеволосая продавщица скрылась, унося с собой журналы, подошла ко мне.
— Знаете, — сообщила она, — это просто удивительно: за последнюю неделю вы — второй человек, который интересуется этими линзами.
— Вот как? — моментально насторожилась я. — А кого еще интересовал этот вопрос?
— Один молодой человек приходил и спрашивал, кто заказывал такие линзы, — ответила женщина.
— А как он выглядел? — спросила я, постаравшись, чтобы на лице не отразилось слишком явное выражение ожидания.
— Боюсь, что нет, — огорченно ответила женщина. — У меня, знаете ли, ужасная память на лица. Но раньше я его у нас, кажется, не видела.
Что ж, и на том спасибо. Однако это наводит на чрезвычайно интересные размышления.
* * *
Выйдя из оптики, я отправилась проверять заказчиков, рассудив, что девушку оставлю напоследок. По логике вещей, это должно быть верным решением, ведь женщин у меня на подозрении нет. Хотя в любом случае проверить придется всех троих.
Итак, первый. Усевшись в машину и закурив, я отправилась в один из новых элитных районов — в Солнечный, где в последнее время велась интенсивная застройка.
В одном из новых домов и жил Родион Эдуардович Хрюкин.
Заранее приготовив свое милицейское удостоверение, я поднялась на восьмой этаж, наслаждаясь царившей в подъезде прохладой и сияющей чистотой, и нажала на вычурный, под золото, звонок. За дверью раздались веселые птичьи трели.
