– Значит, просто завидуете! – бросила Лариса.
– Я? – моментально взвился Степанов. – Нисколько! Да мне предложи – я бы в жизни в Москву не поехал! Все туда рвутся, как будто там медом намазано! Я бы вообще лучше в деревню переехал!
– Что же вам мешает? – полюбопытствовала я.
– А то! – отрезал Степанов. – Деревня уже не та, что раньше. Работы нет, мужики спиваются, да и бабы вместе с ними. Жизни там нет совсем! Так что я уж лучше здесь.
И он, как всегда, словно подведя итог и сказав свое самое верное слово, сурово сдвинув брови, крутанул руль, направляя автомобиль в сторону Белогорского ущелья.
Никто не стал его ни разубеждать, ни поддерживать, Лариса приобняла дочь, Вика уткнулась носом в ее плечо, и до дома мы доехали почти молча.
Особняк Ясенева был пуст. Сам Аркадий Николаевич, видимо, одолев все-таки головную боль, отправился к себе в офис. У домработницы сегодня был выходной, а Алевтина Робертовна куда-то отлучилась – наверное, по своим общественным делам. А может быть, демонстрировала таким образом свой протест против обновок, нажитых «аморальным» бизнесом.
Вика и Лариса сначала засели на кухне, где откупорили шампанское и нарезали торт – разумеется, пригласив меня составить им компанию. От шампанского я отказалась, а вот торт отведала не без удовольствия, хотя и ограничилась небольшим куском. После того как бутылка опустела, женщины, как я и предполагала, занялись распаковкой и повторной примеркой приобретенных нарядов. Однако я заметила, что пылу у них поубавилось – основной заряд эмоций и энергии они все-таки растратили в магазине. К тому же начинала сказываться предыдущая бессонная ночь плюс выпитое шампанское: мать и дочь позевывали, и вид их становился все более и более вялым. Они даже не стали обедать, перебив аппетит тортом, но попили чаю с бутербродами.
Едва Вика объявила, что на сегодня у нее нет никаких планов и она намеревается пройти к себе и немного поспать, как в дверях появилась Алевтина Робертовна. Как ни странно, вид у старушки был довольно благодушным. Она ни словом не обмолвилась по поводу покупок, но присела на стул и с улыбкой стала делиться мнением, какая на улице замечательная погода. Вика чуть удивленно согласилась, что, да, кажется, стало гораздо теплее и солнышко вон вышло, на что Алевтина Робертовна тут же заявила:
– Это бабье лето! Отличная осенняя пора! Многие любят лето, а я вот, знаете ли, всегда любила осень!
– Бабуля, у тебя много общего с Пушкиным! – улыбнулась Вика. – Ты сейчас даже заговорила в его стиле!
– В юности я писала стихи! – не без гордости поведала Алевтина Робертовна.
– Неужели? – поразилась Лариса.
– А вы думали, я всегда была старой занудой? – немного сварливо произнесла Алевтина Робертовна. – Я и сейчас стараюсь находить себе полезные занятия! Не понимаю людей, которые в пожилом возрасте сами сводят свою жизнь лишь к просмотру глупых телепередач! Всегда была против этого!
– Молодец, бабуля! – одобрила Вика, порываясь подняться.
– …Занималась общественной деятельностью, думала о помощи другим, – продолжала перечислять Алевтина Робертовна. – Следила за собой и своим образом жизни…
Она бросила пристальный взгляд на внучку и добавила:
– И подруг себе выбирала соответствующих. Не таких приятельниц, с которыми только языком трепать можно о всякой ерунде да бегать на танцы, а соратниц! Единомышленниц! И вот ведь какая досада – никто даже не подозревает, какие это замечательные люди! Каждая из них – личность! А все из-за того, что в силу возраста их ошибочно причисляют к выжившим из ума.
Она бросила еще один взгляд на Вику.
– Бабушка, думаю, ты преувеличиваешь, – заметила та.
– А вот ты, Вика, пообщалась бы с кем-то из них и сразу бы поняла, что это очень интересные люди! Например, Клавдия Федоровна…
Взгляд Алевтины Робертовны стал еще более многозначительным.
– А что Клавдия Федоровна? – поинтересовалась Вика, поняв, что бабка завела этот разговор неспроста.
Алевтина Робертовна торжественно улыбнулась.
– Клавдия Федоровна приглашает тебя в гости, – сообщила она. – Сегодня вечером она собирает у себя своих знакомых. Очень приличное общество! – подчеркнула Алевтина Робертовна. – Думаю, что общение с ними будет не только приятным для тебя, но и полезным.
– Но, бабушка… – оторопело протянула Вика. – Что общего у меня может быть с этими приятельницами Клавдии Федоровны, если между нами разница в возрасте полвека?
– Вот! – с укором вздохнула Алевтина Робертовна. – Я только что об этом и говорила! Стереотипы, стереотипы! А ведь у каждой из них есть чему поучиться!
– Но я хотела отдохнуть, – продолжала сопротивляться Вика. – Я практически не спала всю ночь…
– Сбор в семь часов, ты вполне успеешь и выспаться, и собраться. Я уже купила гостинцы и предупредила, что ты придешь! – убедительно произнесла Алевтина Робертовна, поднимаясь, пока Вика не успела ей возразить.
Она сунула в холодильник пакет с какими-то продуктами и удалилась в свою комнату. Я посмотрела на огорченное лицо Вики.
– Ты, собственно, можешь и не ходить, – не очень уверенно пожала плечами Лариса.
– Конечно, – поддержала я ее. – Это твое личное дело.
– Ладно, – вздохнув, махнула рукой Виктория. – Схожу ненадолго. А то бабушка потом нам всем совсем житья не даст!
– Мне придется тебя сопровождать, – напомнила я, но вовсе не к тому, чтобы заставить девушку отказаться от ее решения.
– Думаю, что это уже не обязательно, – посмотрела на меня Виктория. – Папа же сказал, что волноваться больше не о чем.
– Тем не менее папа же и добавил, чтобы я оставалась твоим телохранителем вплоть до отъезда, – объявила я. – Так что уж потерпи меня еще немножко.
– Да мне вовсе не приходится при этом стискивать зубы! – засмеялась Вика. – Ладно, я все-таки пойду подремлю.
– Ой, и я тоже, – рассеянно проговорила Лариса. – Я уже засыпаю на ходу…
Они разбрелись по своим комнатам, оставив меня одну. Я, признаться, с облегчением перевела дух. Длительные посещения магазинов утомляли меня порой больше, чем иная погоня со стрельбой. Так что я была рада побыть немного одна. Решив принять душ, я бросила взгляд на повязку на ноге. Ее желательно было снять, а после душа сменить на новую. Отправив окровавленный бинт в мусорное ведро и с удовлетворением отметив, что рана начала потихоньку затягиваться, я проследовала в ванную. На сей раз я осмотрела все очень тщательно, прежде чем забираться в ванну. Убедившись, что мне ничего не грозит, включила воду, подумав, что так и не поинтересовалась у Алевтины Робертовны по поводу происхождения злополучных осколков…
До вечера я успела посмотреть один вполне приличный фильм, привести в порядок ногти на руках, а также позвонить тете Миле и сообщить, что у меня все в порядке. Тетя заявила, что у нее тоже все хорошо, и сказала, что в прогнозе погоды объявили, будто ожидается резкое похолодание, и чтобы я в связи с этим заехала домой взять теплую куртку и шарф, иначе в своей ветровке с «голым горлом» рискую подхватить ангину, а это очень коварное заболевание… Словом, хорошо известный мне набор предосторожностей. Тетя Мила была стопроцентно уверена в том, что я без ее советов совершенно беспомощна. Но сердиться на тетю за ее искреннюю заботу обо мне было бы несправедливо, поэтому я просто ее поблагодарила, заверив, что так и поступлю.
Ближе к шести часам ко мне зашла Вика, которая уже успела проснуться и привести себя в порядок.
– Ну что? Готовы к общению с интереснейшими личностями? – усмехнувшись, поинтересовалась она и присела на край моей кровати.
– Я готова к своей работе, – пожав плечами, ответила я. – А интересные особы мне в данном контексте неинтересны. Вот такой каламбур, – улыбнулась я.
– Нога болит? – сочувственно спросила Вика.
– Уже практически нет, – сказала я. – У меня есть отличная мазь, которая быстро заживляет раны.
Мазь таковая у меня и в самом деле имелась: нас снабжали ею еще в Ворошиловке, когда мы случайно травмировались на занятиях. А уж во время заданий посерьезнее она и вовсе была незаменима. Основной рецепт этого средства оставался неизменным много лет, лишь незначительные вспомогательные вещества вводились по мере процесса модернизации.
– Кстати, я спрашивала у бабушки по поводу стекла, – сообщила Вика.
– И что она сказала? – заинтересованно спросила я.
– То, что я и предполагала! – махнула рукой Вика. – Что, дескать, это мы сами что-нибудь разбили и не заметили. И скорее всего, мама, потому что она «вечно не видит дальше своего носа». Это бабушкины слова, – пояснила девушка.
– В общем, толку никакого, – констатировала я.
– Абсолютно, – подтвердила Вика.
– Что ж, могу только лишний раз напомнить об осторожности, – сказала я. – Из дома выходим полседьмого?
