Ложь все это. Милиция может все, если захочет, а в данном случае очень захотела. Нельзя ж «глухарями» до бесконечности обвешиваться.
Итак, как стало ясно позже, мои коллеги установили владельца мобильника. Через своего осведомителя, которых у них хватает, выяснили они также, что незадачливый хозяин Васька мобильник потерял. Сегодня. А где потерял — не знает.
Ваське бы все это им вежливо объяснить. Но ведь это же — Свекла, дурья башка. У него оказалась патологическая ненависть к защитникам правопорядка. И вопрос про мобильник ему не понравился конкретно. Тем более задали его в совсем неподходящий момент: Вася после изрядной порции «Абсолюта» изволил откушивать пиво со сгущенкой. К тому же был почти на сто процентов уверен, что мобильник его в машине.
В итоге Васька нахамил. Самым безобразным образом. За что и был задержан. За хулиганство.
А все знают, как наша родная милиция не любит хамов.
Дело усугубил тот факт, что Васькины отпечатки пальцев хранились в банке данных. Когда-то в дикой молодости Васька, оказывается, провел год в местах не столь отдаленных по обвинению в мелкой краже.
На злополучной коробке, брошенной на чердаке, разумеется, были отпечатки пальцев Свеклы — ведь это он ее нашел на коврике. А коробку, само собой разумеется, коллеги проверили на наличие отпечатков.
Чем больше кипятился Васька, доказывая, что он не верблюд, тем меньше ему верили. И пытались раскрутить на добровольное признание. Тогда он и позвонил мне.
Пришлось обращаться к Григорьеву, который уже отбыл домой, и объяснять ситуацию. От полковника я услышала весьма нелестное:
— Твоего приятеля, Таня, вообще в зоопарке держать надо.
* * *
— Ну, ты крендель, я тебе скажу! — кипятилась я, когда, с трудом урегулировав вопрос, села в Свеклину «девятку» для обсуждения инцидента.
— Танюх, да они наглые как танки. Их вообще мочить всех надо. Дышать легче станет. Моя милиция меня береге-ет.
— Бережет, — машинально поправила я.
— Какая, хрен, разница? Главное, что они — козлы. Давай в кафешку завалимся и расслабимся. Мое освобождение отпразднуем. Я опять тебе задолжал. Второй раз меня из дерьма вытаскиваешь. Ну, че? Как насчет кафе?
Я покачала головой:
— У меня еще куча работы.
— Какая, на фиг, работа в десять вечера?
— Домашнее задание. Ты лучше вспомни, где ты мобильник потерял?
— Откуда я знаю? — он хрястнул кулаком по рулю. — Я им не пользовался с самого обеда.
— А на кладбище мог потерять?
Васька призадумался, прокручивая в голове свои действия.
— Наверное, мог. Он у меня с собой, кажется, был. Точно, был. Когда этот чертов крест упал, меня самого пот прошиб: ведь чуть покойнице череп не проломили! А бабоньки как зашуршали, примета, мол, плохая. Короче, когда я из кармана платок доставал — труба на месте была.
— Надо же какой ты суеверный. В приметы плохие веришь.
— А ты нет?
— Ладно. Не об этом речь. Когда платок на место клал, мобильник был?
— А у меня платок так в руке и остался, он до сих пор в тачке валяется.
* * *
Повезло, конечно, шантажисту, размышляла я, тщательно пережевывая остывшие зразы. Без мобильника ему бы посложнее пришлось. Надо было мухой долететь до телефона-автомата, позвонить и потом подняться на чердак. Это не менее пяти минут. А впрочем, он ведь подчеркнул, чтобы коробку не бросали до его команды по телефону. Понадобилось бы, так Нина и пять минут простояла с коробкой долларов в вытянутой руке. И десять тоже.
Кассета уже заканчивалась. Вот этот мужчина нагнулся и поднял что-то. Кто-то из присутствовавших на похоронах поднял это самое нечто, но я не могла разглядеть лица. Его почти не видно. А поднял он, скорее всего, именно Васькин мобильник.
Прокрутив это место еще раз, я подумала, что, может быть, предмет с земли поднял Иван, сын Марии Ивановны, соседки Турищевых. Клетчатая рубашка, светлые волосы. Высокий. Надо показать кассету Турищевым и спросить их. И неплохо это сделать прямо сейчас. Я им позвонила, трубку взяла Нина.
— Ты извини, что так поздно. Но мне не терпится. Можно к вам приехать?
— Какие вопросы? Если это поможет в поисках преступника, что ты спрашиваешь? Приезжай.
* * *
— Одет, как наш сосед, Иван. Кажется, это он… Вроде он.
— Сын Марии Ивановны?
— Кажется, да.
— Да что кажется? Это он, — вмешался Игорь. — Ну точно! Это он! А что, это чем-то поможет расследованию?
— Вероятно, он поднял с земли мобильный телефон, а звонили вам с мобильника, утерянного скорее всего именно на кладбище.
— Ты что, Тань! Хочешь сказать, что звонил Иван?! — Глаза моей подруги округлились.
Я пожала плечами.
— Не может быть! Это вообще чушь собачья. Он больной человек, я же тебе говорила.
— Вялотекущая шизофрения. Я знаю. Только люди при таком заболевании порой умнее и талантливее нас, простых смертных, не отмеченных богом. Так-то вот. Приходилось мне сталкиваться с людьми, больными вялотекущей шизофренией. Да их, если хочешь знать, среди гениев полно, если не половина. Среди музыкантов, писателей, художников…
— Уму непостижимо, — Нина устало потерла виски. — Игорь, ну скажи хоть ты, что такого быть не может. Мы их столько лет знаем.
Игорь тоже пожал плечами.
— Ладно. Не будем гадать на кофейной гуще. Пока никому ни слова. И виду не показывать. Если письма и убийство — дело их рук, я сумею вывести их на чистую воду. Отдыхайте.
И я отправилась домой пить кофе с рогаликами.
* * *
Ароматный кофе всегда имеет потрясающие свойства — освежать усталое серое вещество. И еще за чашечкой кофе рождаются новые идеи, осмысливаются некоторые непонятные события… Я размышляла, просматривая кассету еще и еще раз. Вновь прокрутила в голове все события сегодняшнего дня: лента от пишущей машинки, похороны, поминки, все эти люди. Глупейшая история с попыткой взять шантажиста с поличным.
И вдруг… Боже мой! Я вспомнила, почему история с экспроприацией коробки мне так знакома. Когда-то я читала детектив авторов с такой же пролетарской фамилией, как у меня, братьев Ивановых, «Свинцовый сюрприз». Именно в этой книге выкуп за похищенную любимую собачку мафиозника изъяли столь необычным способом, с крыши и с помощью магнита. И я видела покетбук Ивановых в квартире Марии Ивановны на столе. Получается, это их настольная книга?..
Мысль хорошая, только результаты моих логических измышлений никого не заинтересуют. И книга отнюдь еще не улика.
Тут мне вспомнился еще один, показавшийся сначала незначительным, эпизод: следы от жвачки на глазке одной из трех квартир левого крыла.
Допустим, мать и сын — скорее всего они и действовали сообща — печатали и рассылали эти письма. Разумеется, всегда, закончив работу, прятали пишущую машину. Когда занимались сим «литературным» творчеством, дверь никому не открывали.
Елизавета Ивановна, рассорившись с зятем, словно озверела. Тот хлопнул дверью и ушел. Ей некуда было девать свою энергию, и она зарулила к соседке поплакаться. Вышла на площадку. От сквозняка приоткрылась дверь в квартиру Мариии Ивановны — не была закрыта. Почему?
Или Мария Ивановна, или ее сын — кто-то из них вышел на минутку. Куда? Да хоть мусор выбросить. А что? Вполне возможно. Ведь говорила же ворчливая соседка из правого крыла, что слышала, как хлопнула крышка мусорного бака. А перед этим шумел лифт. Вполне возможно, что в лифте как раз спустился Игорь.
Итак, допустим, Елизавета Ивановна входит в квартиру, где совсем не ждали гостей, и видит… Что она видит, я не знаю — либо письмо, либо машинку. Либо кого-нибудь из них двоих за работой. И все понимает. И даже, возможно, успевает сказать что-то по этому поводу. Второй член семьи в этот момент возвращается… И ничего не остается делать, как… иначе про их деятельность узнают все. В ход пошли подручные средства типа молотка.
Наверное, они звонили в ее дверь, чтобы убедиться, что в квартире никого нет. Если бы кто-то оказался дома, они бы избавились от трупа по-другому. Но дома никого не оказалось. Плечистому Ивану ничего не стоило на руках перенести старушенцию в ее квартиру и положить в ее собственную постель. А для подстраховки надо лишить третью соседку возможности увидеть через дверной глазок то, что происходит на площадке. И его заклеивают жвачкой.
Ключи от квартиры у Елизаветы Ивановны, конечно, были с собой.
Труп переносят в квартиру Гусевых-Турищевых, ключи вешают на гвоздик, дверь захлопывают — замок же английский. Жвачку с глазка снимают.
Вот так. Почти гениально. Особенно если учесть, что это всего лишь мои домыслы, плод буйной фантазии. Бабушка-насильник — такого в моей практике еще не бывало. Конечно, очень хочется, чтобы я оказалась права и шантажист-убийца будет наконец-то разоблачен и обезврежен.
