— Надо, — снова согласился детина.
— Ну вот… Так помоги, братишка. Можно я тут у тебя какой-нибудь трупик колоритный выберу, сфоткаю? Ну и в газете напечатаю…
— Э, мужик, — замахал руками тот, — у нас тут криминала нет, нечего тут фотографировать.
— Да это мне без разницы, главное, чтобы жмурик был, а там — дело техники, подретушировать, на компьютере подрисовать — и как живой… то есть мертвый… но криминальный.
Мужик подумал, проглотил очередной кусок своего бутерброда и наконец сказал:
— Ну ладно. Только ты это, в обмороки падать не будешь?
— Не буду…
— А то имей в виду — приятного там мало. С непривычки можно и сознание потерять. Бывают такие… слабохарактерные, — с презрением в голосе произнес детина.
— Ничего, переживу.
Гордеев шел за санитаром по длинному коридору, выложенному кафелем. Звук шагов гулким эхом отдавался во всех закоулках больничного морга. Где-то капала вода. Наконец санитар остановился и отпер одну из дверей.
— Ну давай, смелей, выбирай себе жмурика, какой понравится. — Широким жестом он указал на столы, на которых лежали накрытые простынями трупы.
— А чем пахнет так отвратительно? — поинтересовался Гордеев.
— Да ты не морщься, не морщься, — хохотнул детина, — это просто формалин. Ничего страшного. Я к нему так привык, что уже на свежем воздухе голова болеть начинает. Какого тебе жмура?
— Ну такого… Чтобы поинтереснее. — Гордеев внимательно разглядывал комнату.
— Вот тут редкий экземпляр вчера притащили. Мужик килограммов двести весит, в камеру не поместился, так на столе и лежит под простыней. — Санитар ткнул пальцем в глубину зала. — Показать?
— Да уж нет, спасибо. Поэстетичнее у тебя ничего нет?
— А что? — удивился санитар. — Чем тебе толстый мужик не нравится?
— Может, например, девушка молоденькая?
— Слышь, Корреспондент, а у тебя странные представления об эстетике, — покачал головой санитар. — Ты, случаем, не того?
— Чего? — не понял Гордеев.
— Ну этот… Который с трупаками. Некрофил.
— Нет… Понимаешь, если умерла молодая девушка, так глубинный смысл появляется, мысль о безжалостности смерти, которая не щадит никого.
— Ясно. Рассуждаешь как-то мудрено… Ладно, как раз сегодня ночью принесли подходящий экземпляр. Девчонка молодая. Иди за мной.
Они подошли к одному из столов. Санитар откинул простыню. Это была Каштанова. Гордеев склонился над телом Ольги.
Поверить, что она, вчера еще живая и разговорчивая, лежит тут, на оцинкованном столе, без признаков жизни, было трудно… Но факт остается фактом — Ольга Каштанова действительно умерла.
— Ну как? — поинтересовался санитар.
— Нормально… Сейчас осмотрю и щелкну.
— Ага… Ну давай, — согласился санитар, с аппетитом откусывая от своего бутерброда, — а я пока тем мужиком займусь… Напрасно ты его не стал снимать. Очень примечательный трупик.
На первый взгляд определить, от чего умерла Ольга, не представлялось возможным. Синяков и шрамов было так много, что определить, появились ли новые по сравнению со вчерашним днем, не представлялось возможным. А если медсестра была права и Каштанова действительно скончалась от кровоизлияния в мозг?
Гордеев продолжал изучать труп. И вскоре обнаружил нечто интересное.
На шее девушки отчетливо виднелся свежий темный рубец. Гордеев достал перочинный ножик и осторожно раздвинул края раны. Судя по всему, она была глубокой. И действительно совсем свежей.
Ольгу Каштанову убили!
Гордеев стремительно бросился к выходу.
— Эй, фотограф, ты куда? — крикнул санитар вслед. — Что, не выдержал все-таки? Слабый какой! А я ж тебя предупреждал, что противно. Поди ж ты! Какие все нежные! — проворчал он, засовывая в рот последний кусок своего огромного бутерброда.
«Значит, кровоизлияние! Как бы не так! А след от удушения на шее откуда? — негодовал Гордеев. — Что произошло в этой несчастной больнице? Почему медсестра соврала? Что она хочет скрыть? Сейчас я тут всех поставлю на уши!»
Гордеев мигом взлетел на третий этаж.
— Мужчина! Я же сказала, чтобы вы уходили! Что вам еще здесь надо? — возмутилась медсестра.
— Ну-ка, девушка, — Гордеев оперся ладонями о ее стол и буквально навис над медсестрой, — немедленно расскажите мне, что случилось с Каштановой!
— Я вам уже сказала!
— Я знаю, что это неправда.
— А я тут при чем? Откуда я знаю? Что вы вообще ко мне привязались с этой Каштановой? Я сегодня в девять заступила, она уже в морге была. Я что, по-вашему, про каждого выяснять должна, кто от чего помер?
Гордеев выслушал сестру и пришел к выводу, что она действительно может ничего не знать…
— Чье было дежурство ночью?
— Киселевой.
— Вчера днем она же здесь была? — Да.
— Где она?
— Откуда я знаю? Дома, наверное.
— Где ее адрес найти?
— В регистратуре.
Выяснив адрес Киселевой, Гордеев бросился к машине. Как назло, из одного затора он попадал в другой, и так до бесконечности…
«Надеюсь, что эта Киселева хоть как-то прояснит ситуацию, — думал Гордеев, стоя в пробке. — Каштанову убили, это же ясно как день. В больнице полно народу, неужели никто ничего не заметил, не увидел? Такого не может быть! Кроме того, — осенило Гордеева, — с ней же в палате лежали две сТарушки. Они-то куда делись?»
Внезапно пошел сильнейший ливень. По асфальту заструились сначала ручейки, потом они превратились в полноводные реки. Вода, пузырясь, устремлялась в водостоки, у которых образовались водовороты.
Движение практически парализовало, лобовое стекло вода заливала так сильно, что Гордеев даже выключил ставшие бесполезными «дворники».
Улица наполнилась гудками машин. Кое-где раздавались недовольные крики водителей, нервы которых были на пределе. Совсем рядом два автомобилиста крыли друг друга матом по причине того, что один загородил проезд другому…
А дождь не унимался.
Только через полтора часа промокший до нитки Гордеев (машину пришлось оставить далеко от подъезда) звонил в дверь квартиры медсестры Светланы Киселевой.
— Вы к кому? — Дверь открыла девочка-подросток лет четырнадцати.
— Прости, скажи, пожалуйста, а Киселева Светлана Викторовна здесь живет?
— Здесь.
— Можешь ее позвать?
— Нет. Дома только мама. А тетя Света сегодня домой уехала.
— Домой? А далеко ее дом?
— Далеко. В Ульяновске.
— Ну и ну, — присвистнул Гордеев. — И давно она уехала?
— Нет, около часа назад. А вы кто?
Юрий Петрович ничего не ответил. Он уже мчался вниз по лестнице.
«Главное — успеть перехватить ее, иначе все пропало… В Ульяновске ее в жизни не найдешь… Хотя, если не успею, придется ехать… Адрес наверняка известен…» — проносилось у него в голове.
Нарушая все правила дорожного движения, Гордеев рванул на вокзал. Садовое кольцо, как обычно, было забито. Он петлял дворами, выезжал на встречную полосу, летел на красный сигнал светофора…
«Господи, меня, наверное, за всю мою долгую жизнь столько не материли, сколько за одну эту поездку на вокзал», — подумал Гордеев.
Но уже через двадцать минут Гордеев был у окошка справочной службы Павелецкого вокзала.
— Девушка, скажите, когда отходит поезд на Ульяновск?
— Через девять минут.
— С какого пути?
— С третьего.
— А я могу узнать у вас, в каком вагоне едет нужный мне человек?
— Вообще-то я не могу давать такую информацию.
— Девушка, милая, это вопрос жизни и смерти, — взмолился Гордеев.
— Ну хорошо, только никому не рассказывайте, — улыбнулась девушка. — Как зовут вашего нужного человека?
— Киселева Светлана Викторовна.
Девушка быстро застучала пальчиками по клавиатуре компьютера. Через минуту она сказала:
— Вот, есть Киселева. Четырнадцатый вагон, двадцать шестое место.
Гордеев побежал к поезду, расталкивая людей, спотыкаясь о дорожные баулы и чемоданы. Вслед ему неслась непрерывная брань, на которую он не обращал внимания. Наконец он нашел нужный ему поезд, отставил орущую «ты куда» проводницу в сторону и буквально ворвался в вагон.
Здесь яблоку негде было упасть. Плацкартный вагон был битком набит отъезжающими, провожающими и их вещами. Гордеев с трудом пробирался через чемоданы, сумки, баулы, какие-то тюки. Наконец он добрался до нужного ему места и заметил знакомые со вчерашнего дня иссиня-черные локоны.
— Добрый день!
Медсестра подняла голову.
— З-здравствуйте. — Судя по всему, меньше всего на свете она рассчитывала встретить тут Гордеева.
— Светлана Викторовна, куда же вы убегаете? Вернее, от кого? — наклонился он над медсестрой.
— Что вам надо? — вздрогнула женщина. — Кто вы такой?
— А вы разве меня не помните, я приходил вчера к Каштановой во время вашего дежурства.
