«Я всегда лояльна к врачам», — часто слышали из ее уст на Акация-роуд в Гиди-парке. Старшая сестра Амброуз считала, что молодые медсестры, иногда работающие в клинике Стина, заменяя ушедших в отпуск, менее Склонны придерживаться традиций, она не отличалась великодушием по отношению к большинству молодых медсестер и очень строго оценивала их профессиональную подготовку.
Как обычно, она добралась по Централ-лейн до Ливерпуль-стрит, пересела на электричку Восточной пригородной линии и двадцать минут спустя входила в опрятный, разделенный на две половины дом, который они купили с мисс Беатрисе Шарп. Сегодня вечером она вставила свой ключ в скважину замка без обычного осмотра сада у дома, без беглого критического взгляда на художественную роспись двери и даже без обычного приятного удовлетворения от вида своих владений и от мысли о превосходном помещении капитала, о чем свидетельствовала эта покупка.
— Это вы, Дот? — крикнула мисс Шарп из кухни. — Вы сегодня чересчур поздно.
— Удивительно, что еще не позже. В клинике произошло убийство, и полиция не оставляла нас в покое большую часть вечера. Насколько я знаю, они находятся там. до сих пор. Мне пришлось дать отпечатки пальцев, другим сотрудникам тоже.
Старшая сестра Амброуз намеренно говорила спокойным голосом, но эффект от новости доставил ей удовольствие. Она, впрочем, не рассчитывала на меньшее. В самом деле, не каждый день рассказывают о таком волнующем событии, и сейчас в поезде она потратила некоторое время, обдумывая, как наиболее эффектно преподнести новость.
Подобранные фразы четко выражали наиболее впечатляющие детали. Об ужине временно забыли. Пробормотав, что запеканка с мясом и овощами может всегда подождать, мисс Шарп налила подруге и себе по бокалу шерри, специфического средства против шока, и расположилась в гостиной, чтобы выслушать историю полностью. Старшая сестра Амброуз, которая имела в клинике репутацию осторожной и молчаливой, оказалась гораздо более раскованной дома, и потребовалось немного времени, чтобы мисс Шарп узнала об убийстве столько, сколько могла сообщить подруга.
— Но что вы об этом думаете?
Мисс Шарп вновь наполнила бокалы в беспрецедентной расточительности, точно так же наполнив свои извилины способности анализом услышанного.
— Как я вижу, убийство должно было произойти между шестью двадцатью, когда вы увидели мисс Болам, направляющуюся к лестнице в подвал, и семью часами, когда было обнаружено ее тело.
— Это очевидно! Старший инспектор спрашивал меня как раз об этом промежутке времени. Я была последним лицом, видевшим ее живой, в этом не приходится сомневаться. Миссис Биллинг закончила лечение и была готова идти домой в семь пятнадцать, и я проходила напрямик через комнату ожидания, чтобы сообщить об этом ее мужу. Он всегда в это время нервничает, потому что у него ночное дежурство, а необходимо еще поесть и быть на работе к восьми. Я посмотрела на свои часы и увидела, что уже шесть двадцать. Когда я вышла из кабинета электроконвульсивной терапии, мисс Болам направлялась к лестнице в подвал. Старший инспектор спрашивал меня, как она выглядела и не разговаривала ли со мной. Нет, мы не разговаривали, и насколько я могла видеть, она выглядела так же, как обычно.
— На кого он похож? — спросила мисс Шарп, мозг которой переполняли образы комиссара Мегре и инспектора Барлоу.
— Старший инспектор? Вполне благовоспитанный, должна сказать. Худощавое, костистое лицо. Очень смуглый. Я уж не говорю о большой обходительности. Представьте себе, каким он был вкрадчивым, чтобы узнать у людей то, что его интересовало. Миссис Шортхауз находилась с ним так долго, прямо час, держу пари, что он выкачал из нее многое. Но я-то не играю в такие игры. Я всегда была предана клинике.
— Ничего не поделаешь, Дот, это убийство.
— Это все очень хорошо, Беа, но вы знаете, что такое клиника Стина. Достаточно болтовни, и никаких добавлений к ней. Мисс Болам не нравилась никому из врачей, насколько мне известно. Но это не повод для ее убийства. Я, во всяком случае, держу рот на замке, и если у других есть голова на плечах, им необходимо делать то же самое.
— Вы совершенно правы. У вас есть алиби, если вы и доктор Ингрем были все время вместе в кабинете электроконвульсивной терапии.
— О, с этим все в порядке. Там находились также Шортхауз, Калли, Нагль и мисс Придди. Нагль выходил с почтой после шести пятнадцати, а остальные были все вместе. У меня нет уверенности относительно врачей, очень жаль, что доктор Багли выходил из кабинета электроконвульсивной терапии после окончания процедуры с миссис Биллинг. Разумеется, никто, находясь в здравом уме, не может его подозревать, но все равно случившееся досадно. Все ожидали полицию, доктор Ингрем предложила ничего не говорить об этом. В хорошенькую кутерьму мы бы втянули доктора Багли, своим обманом! Я не в состоянии такое понять. Я беспристрастно посмотрела на нее и сказала: «Уверена, если мы все сообщим правду, доктор, невиновным нечего будет бояться». Это заставило ее заткнуться. Я сделала это, представляете. И говорила правду. Но ничего, кроме того, о чем спрашивали. Если полиция хочет услышать сплетни, они могут идти к миссис Шортхауз.
— А что медсестра Болам? — спросила мисс Шарп.
— Медсестра Болам меня беспокоила. Она была все время на месте, но ведь пациентка, принимающая ЛСД, не может удостоверить чье-либо алиби. Старший инспектор побеседовал с ней достаточно быстро. А из меня пытался выкачать все, что можно. Были ли она и ее кузина в дружеских. отношениях? Несомненно, они общались в клинике? Можно было кое-что сказать, но я держала язык за зубами. От меня он ничего не добился. Не удивляйтесь! Мы все знаем, что у мисс Болам имелись деньги, и если она не завещала их богадельне, то они должны достаться ее кузине. В конце концов, деньги не могут достаться никому другому.
— Не могу представить, чтобы она завещала деньги богадельне, — сказала мисс Шарп, отличающаяся трезвым мышлением.
— Я не могу считать так с уверенностью. На деле она никогда не уделяла много внимания Тигру, несмотря на то что тот считался ее котом. Я всегда находила это типичным для мисс Болам. Она нашла Тигра фактически умирающим от голода на площади и взяла его в клинику. С тех пор стала покупать три банки мяса для кошек каждую неделю. Но никогда не гладила его, не кормила, не оставляла ни в какой комнате наверху. С другой стороны, глупая Придди всегда торчит внизу в комнате портье и вместе с Наглем заботится о Тигре, но я никогда не видела, чтобы кто-нибудь из них приносил пищу для него. Я думаю, мисс Болам покупала коту пищу, как бы выполняя свои обязанности. В этом проявлялась ее забота о животных. Поэтому она могла оставить свои деньги церкви, где была ревностной прихожанкой, или женской организации скаутов, на текущие расходы.
— Значит, вы считаете, что мисс Болам могла оставить им деньги, свои кровные, — сказала мисс Шарп. Хотя она усиленно критиковала своих племянников и племянниц, но свой маленький и с трудом накопленный капитал хотела заботливо разделить между всеми. То, что деньги могут уйти из семьи, было выше ее понимания.
Они потягивали шерри в молчании. Две полосы электрического света отгоняли темноту, синтетические угольки горели и мерцали, словно маленький фонарь, вращающийся за спиной.
Старшая сестра Амброуз осматривала гостиную и находила ее прекрасной. Торшер отбрасывал свет на хороший ковер, удобный диван и стулья. В углу стоял телевизор, две маленькие антенны с ножками казались похожими на цветы. Телефон уютно устроился у кринолиновой юбки пластмассовой куклы. На противоположной стене, над пианино, висела тростниковая корзина, из Которой от комнатного растения вниз каскадом ниспадали потоки зелени, почти что прикрывающие свадебный снимок старшей племянницы мисс Шарп, который с гордостью поставили на пианино. Старшая сестра Амброуз получала успокоение от неизменного домашнего уюта, созданного этими интимными вещами. Они, по крайней мере, оставались теми же самыми. Теперь, после волнений, вызванных пересказом новостей, она чувствовала себя страшно уставшей. Расставив полные ноги, она распустила свободно шнурки черных ботинок, слегка пыхтя от напряжения. Обычно она снимала униформу сразу же, как только приходила домой. Но сегодня вечером не могла позаботиться об этом.
— Нелегко решить, как поступить лучше, — вдруг сказала она. — Старший инспектор утверждал, что любая подробность, какой бы незначительной она ни казалась, может быть важной. Все это очень хорошо. Но если это важное направляет на ложный путь? Если оно подталкивает полицию к ошибочным выводам?.
Мисс Шарп не отличалась ни большим воображением, ни излишней чувствительностью, но она прожила с подругой двадцать лет в одном доме и не могла отказать ей в помощи.
