– Ты это уже говорил, – фыркнула я, – слушай, узнай у своих спецов одну вещь.
– Какую?
– Человек с зажившим переломом ладьевидной кости может ударить жертву ножом или задушить ее? Перелому два месяца.
– Спрошу. У тебя появился подозреваемый?
Я представила, как Кирьянов, подобно овчарке, взявшей след, становится в стойку.
– Пока нет. Но я проверяю фигурантов.
– Спрошу и перезвоню.
Мы с Гариком продолжили путь. Через минуту мой друг, не выдержав, ехидно спросил:
– Ты же говорила, не подозреваешь генерала?
Я улыбнулась:
– Нет, я такого не говорила. Я сказала – он показался мне довольно искренним. Но в моей работе нужно проверять и подтверждать каждый факт. Сейчас выясним, мог или не мог наш вояка вообще совершить что-то подобное. А, если мог, будем искать мотив и проверять, была ли у него возможность. Все-таки он находился на глазах у родителей Вики все время. Вряд ли отлучился в туалет, совершил по-быстренькому кровавое убийство, а потом спокойно вернулся птичек кормить.
– И какой мотив у него мог быть?
– Не представляю. Но мы вообще очень мало знаем. Возможно, мотив был и веский. Начнем с того, что Виктор явно не устраивал нашего генерала в качестве спутника жизни для крестницы.
– Настолько не устраивал, что тот решил его прикончить и засыпать лепестками роз?
– Ты прав, со стороны кажется глупо. Но мотив все равно может быть. Повторяю – мы слишком мало знаем.
Гарик замедлил шаг – впереди показался домик с инвентарем, где находилось тело Виктора.
– Я не пойду туда.
– Не за чем. Мы идем на пляж.
Солнце еще ярко освещало эту часть Мирного, но уже в скором времени должно было скрыться за высокими деревьями, обрамлявшими противоположную сторону острова. Песок уже не был таким горячим. Я сняла балетки с уставших ног и с наслаждением погрузила в него ступни. С берега затхловато потянуло выброшенной на берег речной тиной – ее зеленые спутанные косы зацепились за живописную корягу у кромки воды и прели на жаре.
– И что мы тут ищем? – спросил Гарик.
Вид у него был крайне утомленный и даже сонный. Видимо, сказались переживания последних нескольких часов. Организм требовал перезагрузки от стресса. Может, отправить его в номер?
– Мы не ищем, а смотрим. Судя по следам, вот здесь находились парни во время игры. – Я вгляделась себе под ноги. – От сетки далековато, но они ею не пользовались, это понятно.
– Почему? – спросил Гарик.
– Игроков вместе с Виктором было трое. Как играть через сетку нечетным числом? Значит, играли в обычный пляжный волейбол.
Встав на указанную точку, я посмотрела наверх по склону.
– Что отсюда видно?
Гарик обернулся за моим взглядом.
– Все видно. Дорожка вокруг дома видна отлично.
– Значит, можно было заметить всех, кто шел мимо.
– Если пацаны играли в мяч, то в пылу игры могли вообще никого не заметить.
– Согласна. Но чисто теоретически, это возможно. Поэтому убийца не рискнул бы тут показаться.
Я прошла чуть дальше.
– Вот здесь – цепочка следов, уводящая наверх, к дорожке. Скорее всего, это следы Виктора. Хорошо, что песок речной – рыхловатый и немного влажный. Хорошо держит форму.
Я пошла за следами, держа в руках балетки, и снова поднялась на склон. На плитке виднелся песок – видно, осыпался с босых ног Виктора. Но понять, в какую сторону шел жених, было невозможно. Мог пойти к дому, а мог свернуть в обратную сторону и пройти мимо домика с инвентарем.
Стоп! Я остановилась и почти рассмеялась.
– Ненавижу находиться в эпицентре истории – совершенно невозможно смотреть на картину отстраненно.
– Что ты имеешь в виду? – удивился Гарик.
– Совершенно очевидно, что Виктор не пошел в сторону гостевого дома – он же в итоге оказался в этом сарае с инвентарем. Даже если и собирался пойти попить воды в холле, что-то его отвлекло. Если бы он добрался до главного входа, поднялся по ступенькам и взял бутылочку с водой со стойки – его бы обязательно кто-нибудь заметил, а этого не случилось.
– И что нам дает этот факт?
– Понимание расположения игровых фигур на поле. Мы знаем, где находилась жертва и знаем траекторию ее движения. Наш жених хотел пойти за водой – но что-то его отвлекло. Что-то его отвлекло прямо здесь. – Я притопнула ногой, словно обозначая роковую точку в сюжете. – И он пошел к сараю.
Словно ведомая собственными словами, я двинулась туда же. Гарик нехотя поплелся следом:
– Ну, сказал же, не пойду внутрь!
– И не надо. В домик войду я, а ты поищи снаружи.
– Поискать что?
– Орудие убийства, Гарик. Мы ищем нож или что-то вроде того. Только не просто шарь в траве, а заглядывай во все уголки.
Гарик растерянно оглянулся вокруг, словно выискивая эти самые таинственные «уголки».
Я отперла дверь ключом, который мне часом ранее отдал Гарик, и открыла дверь.
В нос ударил запах крови. Хотя я внутренне подготовилась, мне все равно стало не по себе. Фигура зарезанного жениха виднелась в полумраке. Из круглого окошка под крышей бил слабый луч света.
Я пошарила по стене и нашла выключатель, который Гарик не смог обнаружить в прошлый раз. Лампочка, вспыхнув, озарила место преступления, и я невольно отпрянула назад. К таким сценам невозможно привыкнуть.
Итак.
Если бы я захотела избавиться от орудия убийства, то на месте преступника выкинула бы его прямо здесь – перед этим тщательно протерев от следов. Если меня трудно привязать к преступлению, мне нет дела до того, найдут нож или нет. А вот носить его с собой опасно – уехать с острова нельзя, а на обыске можно попасться. В общем, грамотный убийца избавился бы от него тут же – благо мест, куда можно засунуть нож, вокруг было предостаточно.
Стараясь не глядеть на тело Виктора, я перерыла весь домик – заглянула в каждый уголок и каждый ящик. Исследовала пол и
