— Нет, — качнул головой Турецкий. — Мы там пока очень многого не нашли. Ты извини, Вячеслав, попутно одна маленькая деталь: когда проходил к нему в кабинет, да и в нем самом, не обратил внимания — на стенах много было пустых мест? Ну тех, что остаются, когда снимают картины или вынимают из рам полотна?
— Я очень даже обратил внимание, к твоему сведению. Больше скажу, такого разора, который только что увидел, не было. Стены у него сплошь, впритык, увешаны были картинами, и все разных размеров. Меня еще удивила эта мозаика. В музеях ведь их располагают поодаль друг от друга, чтоб внимание не отвлекали. Так я понимаю?
— Так, только это не главное. Художники, к примеру, в своих мастерских, я видел, вешают все подряд, как в магазине. Значит, явных дырок на стенах ты не заметил?
— Нет. Иду дальше. Стал он меня очень подробно информировать о происшествии. Главная его мысль такова: похищение организовал с целью выманить у него миллион долларов собственный зять — Вадим Борисович Богданов. Моя задача, как объяснил старик — то есть Георгий Георгиевич Константиниди, хватит его уже стариком называть, он теперь у нас покойник, — проследить за этим Вадимом. Где, когда, кому и как он будет передавать чемоданчик с деньгами. Константиниди был почему-то уверен, что, передав деньги, немедленно получит дочь. Никаких иных криминальных исходов в расчет не принимал. Значит, моя роль, по сути, сводилась лишь к слежке и, скажем так, обеспечению безопасного обмена денег на женщину и возвращение ее домой. Плюс сведения, в чьих руках окажутся деньги. Я прикинул и решил, что нас вдвоем с Володькой Акимовым должно вполне хватить на эту операцию. Подсчитал расходы на бензин и прочее, суммировал и вывел один миллион рублей на круг за два дня плотной работы. Он сразу согласился и оплатил пятьдесят процентов, аванс. Все. Уходя, я слышал, как бухали на двери его запоры.
— Кроме него, в доме никого не было? — поинтересовалась Шурочка. — Домашней работницы там или еще кого? Как полагаешь, мог бы кто-нибудь тайком, скажем, от него спрятаться в этой квартире, а когда ты ушел, выйти и расправиться с ним?
— Сколько угодно. Там, если помните, не один стенной шкаф. Квартира-то старая, наверняка и кладовки всякие темные имеются. Вон у меня на Парковой хоть и не такая уж старинная, как тут, а все равно есть места, где впору в прятки играть. Да вы ж знаете. Ну, словом, братцы мои, мог бы я, конечно, с него и меньше взять, но какая-то интуиция подсказала, что жук он, тот еще жучара, сам кого хочешь объегорит. И не стал жалеть. Акимова я послал к дому Богданова, на Комсомольский проспект. Кстати, Саня, они живут напротив тебя, в том доме, где телевизоры продают, знаешь? Володя поднялся, позвонил в дверь, никто не ответил. Спустился, сел > машину и стал ждать. Я остался дежурить возле дома Константиниди. Богданов появился в Старокошошенном ровно без четверти час. Десять минут второго вышел с большой такой черной. папкой, сел в «Жигули», номер там записан, — Грязнов кивнул на свой бардачок. — Поехал в Переделкино. Дача принадлежит некоему Баю Виталию Александровичу. Биографию обсудим тоже потом, есть немало более чем любопытного. Имеются и некоторые странности. Но всему своя очередь. Богданова пустили во двор, меня, естественно, никто туда не приглашал. Визит длился тридцать семь минут. После этого Богданов помчался в Москву. Честно говоря, у меня было подозрение, что он немного выпил, потому что держался за рулем чересчур уверенно. Хотя ничего нигде не нарушил. Следующий визит — Китайский проезд, Министерство культуры. Тут я дал маху, потерял его, но через двадцать минут снова встретил на выходе. Дальше маршрут был такой: квартира на Комсомольском, где я передал его Акимову, супермаркет на Тверской, где, по словам Володьки, он сделал закупки для явной вечеринки на двоих, и поехал по Москве, как показалось Акимову, без всякой цели. Не знаю, на чем прокололся Володька, но Богданов в районе Садового кольца, точнее на Смоленской, заметил хвост. И довольно резво стал уходить. Вышел на Минское. Володька связался со мной, и я сказал ему, что у Богданова есть дача в Перхушкове. Появилась даже мысль, что дочка-то Константиниди никуда не увезена, а сидит себе преспокойно на собственной даче, вместе с муженьком морочит папаше голову, а сейчас они, провернув удачную операцию, будут праздновать свою победу. Вот и вся, понимаешь, разгадка. В общем, встретились мы с Акимовым возле этой дачи, и оказалось, что все — пустышка. Обвел он нас обоих буквально вокруг пальца. Вернулись в Москву: я — к Константиниди, но его телефон не отвечал. Акимов — на Комсомольский, хотя там Богданов вряд ли появился бы. Да, кстати, забыл сказать, что, уходя из дома, по словам Акимова, он положил в машину большой чемодан и черную сумку, какие через плечо носят. Это тоже сбило: я решил, что он какие-то вещи на дачу перевозит. Короче, потеряли мы его в половине пятого вечера. И больше нигде его следов не обнаружили. Есть, конечно, некоторые версии, но тут сидят более опытные специалисты по этой части, — Грязнов подмигнул Турецкому, — и я не хочу пока забивать вам мозги своими домыслами. И последнее. Теперь считаю необходимым выстроить временной график и наложить его на план Москвы. Прикинуть время проездов и прочего. Разработать этого Бая, разработать Министерство культуры, наконец более тщательно опросить соседей в доме Константиниди и старушек-детишек во дворе. Но свою миссию готов сложить, поскольку мой работодатель приказал долго жить.
— Ну этот вопрос мы еще обсудим, — безапелляционно заявила Романова. — А ты молодец, уложился точно. Давай паркуйся и поднимайся ко мне. Пойдем, Саня.
Бай позвонил ей ближе к концу рабочего дня.
— Ну, не хочешь доложить, что и как? — задал вопрос, не представляясь, поскольку считал, что Алевтина обязана его вообще узнавать по голосу.
Она и узнала. Но ответила так же отвлеченно:
— Можешь конкретнее?
— Давай конкретнее, — терпеливо и добродушно сказал он. — Как там наш мальчишечка?
— Я повторяю вопрос. — Алевтина постаралась спрятать раздражение. — Что именно тебя интересует? Улетел ли он? Да, к сожалению. И я сама провела его через таможню. Видела, как взлетел самолет. Днем звонила в «Аэрофлот», там подтвердили: в Будапешт рейс прибыл по расписанию. Что еще?
— Не злись, Алька, — усмехнулся Бай. — Тебе и раньше не шло. Ты тогда на ведьму бывала похожа. Значит, никаких сложностей у него не было? Как же так упустили-то мы его? Улетел, значит…
— Как слышал, — сухо ответила она, уязвленная нелепым напоминанием об их давней связи. — Но ответь мне, пожалуйста, зачем тебе-то все это нужно? Твоя собственная роль какова? Или это твоя очередная великая тайна?
— Да какая там тайна! — почти с раздражением пробурчал Бай. — Просто предупредить тебя хотел, чтобы ты всякий компромат — личного характера, если таковой после него остался, — быстренько ликвиднула. Появилось у меня, понимаешь, серьезное такое подозрение, что наш мальчишечка оказался побойчее, чем я рассчитывал… Да, впрочем, это я его так, по старой памяти, а вообще-то какой же он мальчишечка, если пятый десяток» наметился… Кстати, а как он по мужской-то части оказался, ничего? — В голосе Виталия зазвучали подлые, ехидные нотки.
— Вполне! — резко ответила Алевтина. — Иным «мальчишечкам» подобные возможности и не снились. Ты, к примеру, даже в лучшие свои годы и близко не был способен на такое. Еще есть вопросы?
— Есть, не торопись, — будто собираясь посмаковать какую-то очередную скабрезность, продолжил Бай. — Ты мне вот что скажи, он с собой ничего такого заметного не прихватил? Сверток какой-нибудь, планшет, рулончик, а? Ну деньги — понятное дело…
— А в чем вопрос? — внутренне напряглась Алевтина.
— Вопрос-то?.. — не спешил с ответом Бай. — Да в том, понимаешь ли, что, похоже, пришил страстный наш мальчишечка тестюшку своего. Вот такая рисуется пока картинка, Аленька…
— То есть что значит — пришил?! — вопрос-то она задала, но вдруг почувствовала, как ледяной волной окатило спину. Значит, она всю ночь любила убийцу?! Но как же так? Он же не мог ей врать до такой степени! Она бы интуитивно почувствовала… Нет, тут какой-то страшный обман, ложь… Что он несет, этот подонок, просьбы которого она, к великому своему сожалению, вынуждена выполнять?
— Самым натуральным образом, — печально продолжал Бай. — Я нынче к старичку, памятуя нашу с ним договоренность, собрался, чтобы обсудить кое-какие будущие варианты. А заодно и проверить, отдал ли мальчишечка ему тот миллион, который я вчера заплатил за три холстинки. Подъезжаем мы с Андрюшей моим к Староконюшенному, а там, мама моя родная, весь тебе МУР на променад вышел. Я Андрюшу послал поглядеть-послушать, о чем народ толкует. Сам, понимаешь, не пошел, заметный я больно. Короче, вернулся Андрюша и докладывает- грека твоего нынче кокнули. И коллекцию его грабанули. А теперь за дело, видимо, всерьез взялись, раз даже «важняка» из Генпрокуратуры прислали.
