Ознакомительная версия.
– Ну, тогда ты поешь, Ир. – Маришка протянула ей картофелину, налила в стакан молока. – Давай, ты же без завтрака бегаешь.
Голос ее, против обыкновения, звучал миролюбиво, даже сочувственно. Да и остальные поглядывали на Ирину как-то особенно – жалостливо, что ли? С чего бы это?
Она взялась за стакан, начала медленно, с невероятным, как бы никогда не испытанным ощущением наслаждения, пить молоко, – и вдруг до нее дошло.
Павел! Здесь нет Павла. И Витали нет. Они еще не вернулись. А поскольку они оба оказывали, мягко говоря, весьма недвусмысленные знаки внимания Ирине, все вокруг считают, что она должна сейчас ужасно переживать.
Ирина опустила голову, пытаясь понять, что чувствует.
Ничего. Только непреходящую усталость и страх, за последние дни настолько глубоко въевшийся в ее существо, что он стал как бы второй натурой. Именно поэтому она не так уж испугалась пожара. Это был просто довесок, не более.
Довесок к ее бурному, даже можно сказать, боевому прошлому!
– Сколько времени прошло? – спросила, исподлобья взглянув на Маришку.
– Ровно час с четвертью.
– Ну так это еще ничего, – взбодрилась Ирина. – Туда полчаса, да обратно, да там искать… Обратно, конечно, дольше, потому что с грузом.
– Да какой это груз – по пятнадцать лимонок на брата? – с досадой прервал Петр. – Они уже давно должны быть здесь, если только…
Он не договорил, да в том и надобности не было: и без слов понятно, что скит могло уже накрыть огнем.
– Вряд ли, – покачал головой Сергей. – Ветер совершенно утих. Уже почти полтора часа даже листочек не шелохнет. Может, в лесу заблудились?
– Ходить в лесу – видеть смерть на носу: либо деревом убьет, либо медведь задерет, – пробормотал вдруг дед Никифор, но эта жутковатая сентенция была отнесена всеми на счет старческого бреда, лишь Сергей, по долгу фольклориста, заинтересованно блеснул глазами.
– Да какие тут медведи! – махнула рукой Маришка. – Они все глубже в чаще, севернее.
– А почему ж? – спокойно возразил старик. – Снялись с мест, бегут от огня куда ни попадя. Еще странно, что мы ни одного до сей поры не видели.
– Э-э!.. – раздался вдруг всполошенный вскрик, и баба Ксеня вскочила, бестолково размахивая подхваченной с земли веткой: – Эй ты, буйло! Куда прешь?! А ну, повороти!
Буйло, а иначе говоря, огромный лось, вдруг вымахнувший из дыма и огромными скачками помчавшийся прямиком по картофельным посадкам, чудилось, услышал ее призыв. Заплелся голенастыми ногами, на миг оборотил назад удлиненную голову в короне ветвистых рогов, обиженно дернул замшевой верхней губой – и поворотил на тропиночку меж огородами. Тряской рысцой потрусил к улице, перемахнул ее в два прыжка – и скрылся из виду за противолежащим забором.
– Ласточка твоя заперта? – спросила баба Ольга, убирая под косынку свои непослушные седые кудряшки. – А то, не ровен час, принесет потом в подоле сохатого теленочка.
– Ну нет, сейчас им не до любострастия, – устало усмехнулась баба Ксеня. – Дело на жизнь и смерть стало, надо ноги поскорее уносить, а покохаться и потом успеется.
– Может, это тот самый лось, из-за которого погиб Змей? – испуганно спросила Ирина.
– Может быть, – кивнул Петр. – Или какой-нибудь из тех пяти, которые мимо нас маханули, пока ты спала.
– Лисы бежали, – с торжеством сказала Маришка. – Видела б ты! Стая лисиц, представляешь? А потом зайцы – ну десяток, не меньше, правда, Сережа?
– Не меньше. Такое впечатление было, что здешний леший их в карты продул лешему заболотному и перегонял туда свой проигрыш.
Ирина покосилась на него. Или в самом деле фольклорист? Ну какой нормальный человек в наше время знает, что лешие иногда играют меж собой в карты и проигравший гонит выигравшему из своего леса всю живность?
– А может, их отрезало огнем? – внезапно посерьезнела Маришка. – Тогда не выйти.
– Нет, вряд ли, – покачал головой Петр. – Ветер-то стих, сами видите. Дымом все заволокло, это точно, а огонь… все-таки не торф горит, а сосняк. – Он покосился на Ирину, и та поняла, что Петр говорит именно для нее, только ее утешая. – Для сосняка ветер нужен.
– Вообще все это очень странно, – задумчиво произнес Сергей, и Ирина почувствовала на себе его взгляд.
Ее тут же бросило в жар: что, что кажется ему странным? Как она сидит, тщетно пытаясь выжать из себя хоть слезинку, – и не в силах сделать этого? Наверное, считает ее бесчувственной куклой? Но что он может знать о ней, что может понимать?!
– Странно, что еще вчера и даже ночью мы не ощущали никаких признаков пожара. Слегка запахло дымком только за полночь. И вдруг нанесло тако-ое… Я, конечно, по сравнению с тобой, Петр, в пожарах абсолютный нуль, однако прекрасно помню, что это такое, когда вокруг горят леса. Мне тоже приходилось бывать на Дальнем Востоке. Э-э… в фольклорной экспедиции. Как-то раз мы прочно застряли в одном селе, потому что начались лесные пожары. Был момент, даже думал, не выберемся! Тогда горело из-за суши, из-за молний…
– Из-за молний? – перебил Петр. – Это дикие пожары! Мы как-то в Забайкалье работали по молниям. Идет грозовой фронт, а следом мы летим на своем самолете. Только куда молния ударит – сразу пожар. Ну а мы тут как тут!
– Вроде бы никаких молний в непосредственной близости от нас вчера не ударяло, разве нет? – спросил Сергей.
– Ты что хочешь сказать? – насторожился Петр.
– Да ты и сам понимаешь, что я хочу сказать. Не мог, ну не мог пожар с севера так быстро к нам перелететь! Даже при самом сильном ветре.
– Думаешь, поджог?
– Вроде того.
– Гос-по-ди… – Маришка беспомощно оглянулась на старух. – Но кто?
– Грибники, туристы, да какая разница? – дернул Сергей плечом.
– Ну, если так!.. – возмущенно прошипел Петр. – Я бы очень хотел, чтобы нам попался тот, кто устроил всю эту катавасию!
– Это из области фантастики, – усмехнулся Сергей. – Он небось давно отсюда пятки смазал, сделав свое черное дело. И нам никогда не узнать, произошло это случайно или умышленно.
– Христос с тобой! – быстро перекрестилась баба Ксеня. – Это каким же нелюдем надо быть, чтобы умышленно… даже думать об этом не хочется!
– Не хлопочите вы о парнях, – пробормотал дед Никифор, доселе сидевший тихо, как тень, только исподлобья переводивший взгляд с лица на лицо. Когда его глаза встречались с глазами Ирины, у нее возникало странное ощущение: будто кто-то успокаивающе гладит по голове. – Выберутся – я это нюхом чую. Вот-вот появятся. Что один, что другой такие колья и мялья прошли… Оба выберутся!
– Пока я вижу только одного, – пробормотал Сергей, вдруг вскочив и метнувшись вперед, к тяжелому дымному занавесу, закрывавшему лес.
Петр, ахнув, ринулся следом, и только тогда Ирина разглядела высокую согбенную фигуру, неловким, заплетающимся шагом тащившуюся навстречу.
Маришка испуганно прихлопнула рот ладонью.
– Виталя… – выдавила сквозь растопыренные пальцы. – Один. А где же…
– Где Пашка? – спросил Петр, снимая с плеча Витали плоский, убористый деревянный ящичек. – Отстал, что ли?
– Ох, попить дайте! – прохрипел Виталя пересохшим горлом. – Все в горле прокоптилось.
– Что ж ты не напился, когда через речку шел? – спросил Петр, в то время как проворная баба Ксеня уже летела со стаканом и кринкой.
– Сдурел? – поглядел на него красными, воспаленными глазами Виталя. – Сырая вода, течет невесть откуда. Откуда я знаю, кто какие отходы промышленности в эту речку спустил?
– Да милый ты мой, ну какие тут отходы, какая промышленность? – ласково покачала головой баба Ксеня. – Тут у нас зайцы белкам лапти плетут, а медведь медовуху варит – вот и вся промышленность. Ничего, попей вот молочка холодненького, враз полегчает.
– А молоко кипяченое? – заботливо спросил Виталя, дрожащей рукою принимая стакан. – Потому что сырого я не пью, у меня кореш от сальмонеллеза чуть не помер, сырого напившись.
– Сдурел, внучоночек? – поинтересовалась баба Ксеня. – Кому сейчас время есть тебе молока кипятить? Да и не в обычае у нас. В погреб спустили – из погреба достали. Не хочешь – не пей. – И она потянула стакан из его руки.
– Впрочем, ладно. – Виталя припал к стакану. – Ох, холодненькое, как бы ангины не было… – пробормотал между жадными, громкими глотками. – И с чего оно такое ледяное, как из морозилки? По крайней мере, лягушек туда не напускали? А то на Украине, я знаю…
– Окстись, – брезгливо передернулась баба Ксеня. – Еще налить?
– Давайте! – кивнул Виталя, осушив стакан.
– Еще?
– Ага…
Все молча стояли вокруг и смотрели, как он пьет да пьет. Когда из кринки потекла последняя тоненькая струйка, а Виталя оглянулся в поисках добавки, Сергей положил ему руку на плечо:
– Хватит, а то пузо вспучит. Или вовсе лопнешь. Где Павел?
Виталя исподлобья повел глазами. У него были набрякшие веки, а белки покраснели и вспухли.
Ознакомительная версия.
