Ознакомительная версия.
Мария Васильевна невероятным усилием воли отогнала растерянность и снова заговорила:
– Ну вот, я, значит, отца не видела, и мой брат Владимир, который живет в Петербурге, тоже его почти не помнил, он ведь всего на два года старше меня, но мама очень любила папу, всю жизнь его ждала и бережно хранила все его письма, беспрестанно их перечитывая. Однако после инсульта у нее резко испортилось зрение. Она почти перестала видеть. Тогда мама зашила все папины письма в подушку, вот в такую думочку…
Мария Васильевна взяла с дивана и показала подушечку. Она была маленькая, примерно двадцать на двадцать, в полотняной наволочке, расшитой полевыми цветами.
– Мама ее сама вышила, – сказала Мария Васильевна, с нежностью поглаживая вышивку. – Она была великая рукодельница и всему научила свою внучку.
Некрасивая девочка застеснялась и сгорбилась, потому что жутко волновалась, когда на нее обращали внимание. Однако, к счастью, никто не оглянулся.
– Но вот видите, ромашка не закончена? Мама заболела и больше не смогла вышивать. В этой подушке лежат старые отцовы письма. Сюда же мы положим и это письмо. Вчера мы с Катей сходили на кладбище и прочитали его над маминой могилкой. А сегодня спрячем…
Она раскрыла заранее подпоротый чехол подушки, свернула трубочкой заветное письмо и осторожно засунула его внутрь, к ломко шуршащей старой бумаге.
«Черт, надо было дать ей иголку, чтоб зашивала подушку в кадре!» – подумал телеоператор, но тотчас утешил себя тем, что все и так хорошо получилось. Трогательно!
В самом деле, все получилось очень хорошо и трогательно. Сюжет показали сначала в «Новостях», потом в праздничной передаче 9 Мая, потом еще несколько раз повторяли.
Мария Васильевна грелась в лучах славы и даже несколько помолодела, потому что оказалась необычайно телегеничной и чудненько выглядела на экране. Ее муж какое-то время дулся, потому что его из сюжета беспощадно вырезали. Ну а Кате все эти телевизионные забавы доставили немало страданий.
– Фу, Старостина, и квартира же у вас! – воскликнула, чуть завидев ее, одноклассница Лариса Карамзина, которую возили в школу на «Мерседесе» и с охранником. – На потолке трещины, обои старые… Как можно жить в таком сарае, не понимаю!
– Ха! Они что, не нашли в нашем городе никого получше, чтоб по телевизору показать? – спросила Оксана Мальцева, самая красивая девочка в классе. – Представляю, сколько народу сразу выключили свои ящики, как только увидели эту лягушку!
– Ох, Старостына, видэла я тэбя вчэра по тэлэвизору… – с обворожительным акцентом сказала учительница физкультуры, красивая латышка Зоя Ефимовна. – Это жэ надо – так скрючытся на стулэ! Можно подумат, у тэба сколиоз.
– Ах, Старостина, кажется, я зря поставила тебе пятерку в четверти! – округлила глаза преподавательница домоводства Лидия Константиновна. – Как же ты могла так наплевательски отнестись к памяти бабушки и не докончить ее вышивку?!
Наверное, полмесяца длились издевательства разного рода и прекратились только благодаря каникулам. Катя уехала в лагерь и постаралась забыть обо всем. Она вообще очень хорошо умела забывать неприятности и со временем прочно вытеснила из памяти не только телепередачу и подначки одноклассников, но и то знаменитое письмо, из-за которого на нее обрушились все эти гадости.
* * *
– Внимание! – крикнула от окна Маришка, и до Ирины донесся свист.
– Ой матушка-засту… – начала баба Ксеня, но Ирина уже прижала руки к ушам и нагнула голову, как велел Петр. Краем глаза успела увидеть, что рядом на диво слаженно скрючились баба Ксеня и Маришка. Ну что ж, кое-чему успели научиться! Все-таки Петр сносит уже восьмую сосну, а привычка беречься приходит к человеку, наверное, быстрее всех других.
В окно понесло воздушной волной, потом сдавленно громыхнуло. Кровь на миг прильнула к вискам, глазам, но тотчас и отхлынула, хотя, когда Ирина перестала жмуриться и разогнулась, все вокруг некоторое время еще колыхалось в кровавом тумане.
«Да ладно, это еще ничего, – подумала она. – А Сергей, Петр и Виталя вообще практически в эпицентре взрыва! Могу себе представить, как они себя чувствуют!»
Маришка осторожно выглянула в окно и доложила:
– Все нормально. Пошли другое дерево ладить.
«Ладили», насколько знала Ирина, следующим образом. У очередной сваленной сосны Сергей и Виталий проворно обрубали самые разлапистые ветви, потом прицепляли ее к бамперу джипа, Сергей вскакивал за руль и оттаскивал дерево поглубже в лес или на окраину болота. Тем временем Петр привязывал к следующему дереву две гранаты на разной высоте – одну выше, другую чуть пониже. Когда Маришка спросила, почему привязывать надо именно так, а не иначе, Петр объяснил, что дерево переломится в ту сторону, где нижняя граната. Это тоже были «маленькие хитрости большого пожара», как выразился Сергей.
Петр работал точно: деревья ложились комлями к лесу, вершинами к деревне, чтобы не приходилось их лишний раз ворочать, привязывая к джипу. Когда Сергей возвращался, Петр посылал их с Виталей в укрытие (эту роль с успехом исполняла небольшая, но глубокая канавка, очень кстати случившаяся неподалеку от «полигона» и совершенно сухая по причине затянувшегося бездождия), затем вставлял в гранаты чеки с привязанными к ним веревочками и осторожно отходил в укрытие сам. Раздавалось три свистка – сигнал опасности, а через полминуты – очередной взрыв.
Эти мгновения, пока Петр, осторожно раскручивая мотки веревок, отступал к окопчику, были самыми опасными. Сначала он решил использовать леску, но первый блин чуть было не вышел страшным комом, когда скользкие, тугие белые нити зацепились одна за другую в самый ответственный момент, и Сергей с Петром вынуждены были выбраться из укрытия и распутывать их, хотя рвануть могло каждую минуту, от каждого неосторожного движения.
Ирина, баба Ксеня и Маришка стояли у распахнутого окна и смотрели на них. Дом бабы Ксени располагался ближе других к «полигону», и Петр накануне потратил немало слов, пытаясь уговорить женщин перейти к соседкам, в избу подальше. Маришка, впрочем, его просто не услышала. Она порывалась хоть как-то участвовать, хотя бы лапник обрубать, но Петр даже слышать ничего не хотел.
– Спасибо, конечно, однако мне спокойнее знать, что вы по домам сидите. За всеми вами я не услежу. Тут ведь дело какое: три свистка даю – это значит, что надо упасть в укрытие и уши зажать. А у кого-то из вас непременно либо заколка потеряется, либо каблучок подвернется, либо подолом за сучок зацепитесь. Знаю я вас, женщин! Нет уж, укрепляйте лучше тыл.
Кто-кто, а Петр чувствовал себя в этой ситуации как рыба в воде. В смысле, пожарный на пожаре. Он просто работал. Ну, работа у него такая – с огнем бороться.
Виталя выглядел растерянным. Глаза его с детским недоумением шныряли вокруг, ловя хоть один сочувственный взгляд, но стоило ему посмотреть на Ирину, Виталя отворачивался. А зря, между прочим. Она верила, что Виталя не бросил Павла в лесу и дело было именно так, как он рассказывал. Впрочем, на него все смотрели беззлобно. Но Виталя все же чувствовал себя не в своей тарелке, то и дело утирал пот с распаренного, измученного лица…
Сергей молча помогал Петру. Футболка на его спине почернела от пота, светлые волосы липли ко лбу, лицо осунулось, но что поразило Ирину, когда она случайно поймала его взгляд, это выражение азарта в прищуренных светлых глазах. Оголтелого, безумного азарта!
Петр работал, Виталя боялся, а Сергей получал от случившегося огромное удовольствие.
«Он ненормальный!» – подумала Ирина почти со страхом, и какая-то мысль, все время витавшая на закраинах ее сознания, снова проблеснула на миг – и тут же, не оформившись, исчезла, скрылась… по-прежнему не опознанная, как НЛО.
А время шло, и в конце концов это стало привычным, как жизнь: свистки, грохот взрыва, тяжесть в голове и звон в ушах, напряженное ожидание, опять сигнал, опять взрыв, опять сигнал…
– Что-то у них там не так, – вдруг сказала Маришка. – Взрыва нет.
В самом деле, похоже, какая-то накладка. Петр и Сергей высунулись из своего окопчика и вглядываются из-под ладоней в строптивую сосну. Тут же торчит голова Витали. А сосна, зараза, как стояла, так и стоит!
– Понятно, – авторитетно сказала Ирина. – Из десяти гранат непременно найдется одна бракованная.
– А ты откуда знаешь? – покосилась на нее Маришка. – В армии служила? Или терроризмом балуешься?
– Ну и шутки у тебя, знаешь ли… В книжках читала! Понятно?
– А что пишут в книжках насчет сразу двух неразорвавшихся гранат?
– Ничего, – призналась Ирина, немного подумав.
– А ведь обе не разорвались…
– Да нет, все проще! – воскликнула вдруг Ирина. – Смотри, на одной веревочка оборвалась. Или развязалась. Видишь, Петр ее сматывает? Теперь все ясно. Та граната, к которой веревочка по-прежнему привязана, – бракованная. А другая, отцепившаяся, – нормальная. Надо покрепче привязать нормальную, снять бракованную, на ее место прикрепить еще одну нормальную – и опять рвануть. Как ты думаешь, у Петра остались запасные гранаты?
Ознакомительная версия.
