— Мадемуазель, принесите мне рюмку коньяка и чашечку кофе, — обратилась я к стюардессе по-английски.
Когда мой заказ был выполнен, я мысленно чокнулась с Анатолием — я была уверена, что он сейчас сидит в своей квартире и пьет коньяк по всем правилам: кофе, коньяк, сигарета. Коньяк показался мне на редкость вкусным, а в сочетании с кофе — это был просто божественный напиток. Вопреки своему обычному безразличию к алкогольным напиткам на этот раз мне захотелось продлить удовольствие от коньяка, и я попросила стюардессу повторить заказ. После четвертой рюмки пятьдесят оттенков в моей душе сначала слегка порозовели, потом поголубели и наконец засияли всеми возможными красками. Гармония с миром и с самой собой была восстановлена, и я уснула.
Через два часа меня разбудили, самолет приближался к Москве. Действие коньяка еще не кончилось, поэтому, когда я выглянула в иллюминатор и увидела там бескрайнее море огней, все, теперь уже красочные, оттенки моей души вспыхнули с новой силой, откликнувшись на короткое слово, которое весело подпрыгивало у меня в мозгу: «Дома!»
Из Шереметьево я позвонила Ленке.
— Таня, ты где?! Ты жива? С тобой ничего не случилось? — сразу же обрушила она на меня град вопросов.
— Я в Москве. Жива. Ничего не случилось. Ленка, я тебя обожаю! — не скрывала я своих эмоций.
— Таня, с тобой действительно все в порядке? — не унималась подруга.
— Не дождешься. — Я попыталась перевести разговор в шутливое русло.
Но с Ленкой этот номер не прошел. Она продолжала засыпать меня вопросами, не давая возможности отвечать на них. Я дождалась, когда она набрала воздуха, чтобы перевести дыхание, и быстро сказала в трубку: «Завтра утром я буду в Тарасове и все тебе расскажу. Целую», — и отключилась.
После разговора с подругой мне захотелось как можно быстрее оказаться у себя дома, в Тарасове. На последний поезд я уже опоздала, да и не хотелось мне тащиться на поезде. Тем более что если поторопиться, можно было успеть на последний самолет, который вылетал из Домодедово через три часа. Времени было в обрез, но это и радовало. «Хуже нет — ждать да догонять», — в который раз вспомнила я бабушкину поговорку. Нет, ни догонять, ни тем более ждать я была не настроена, поэтому, не торгуясь, взяла первое попавшееся такси и через полтора часа была в Домодедово.
Оказавшись в кресле самолета, я захотела повторить эксперимент с коньяком и кофе, но в самолете Москва — Тарасов мне могли предложить только минеральную воду. «Попадешь к вам в дом…» — посетовала я, но от минеральной воды отказалась.
С первыми лучами солнца самолет приземлился в аэропорту Тарасова. Несмотря на бессонную ночь, я была собранна как никогда. Все лирические отступления, которые одолевали меня ночью, остались в самолете, а здесь, дома, меня ждала неоконченная работа, которую во что бы то ни стало надо было завершить, чтобы с чистой душой и легким сердцем вернуться в Париж, в этот вечный город влюбленных. А я, как ни хотелось мне в этом сознаваться, была влюблена.
Дома меня ждал сюрприз. На скамейке перед подъездом сидела Ленка. Лицо ее расплылось в улыбке, когда она увидела меня, выходящую их такси. Несмотря на то что я была несказанно рада видеть подругу, эта встреча не входила в мои сегодняшние планы. Это было еще одно лирическое отступление, которое мешало работе.
— Ленка, что ты здесь делаешь? — спросила я подругу.
— Таня, не сердись, — она поняла, что я зла, — я только посмотрю на тебя и опять уеду в Рябиновку.
— Так ты мчалась ночью из Рябиновки, чтобы только посмотреть на меня?
— Да. Я ведь понимаю, что сейчас ты мне ничего не будешь рассказывать.
— Правильно понимаешь.
— Тогда я пойду, — то ли вопросительно, то ли утвердительно промямлила Ленка.
— Рассказывать не буду, но чаем угощу и подарки подарю, — засмеялась я, обняла подругу, и так, обнявшись, мы вошли в подъезд.
Я похвалила себя за то, что, несмотря на поспешный отъезд из Парижа и тягостное расставание с Анатолием, не забыла про Ленку и накупила ей и ее детям в Duty Free кучу подарков: французские сыры, сладости, среди которых была и коробочка макарони, бутылка вина и, конечно же, французские духи. Я не забыла, как месяц назад Ленка мечтала о модном аромате «Angel» от Тьерри Мюгле, который отодвинул на второе место знаменитый «Chanel № 5». «Представляешь, в нем совершенно нет цветочных запахов. Он пахнет детством: ягодами, шоколадом, всякими вкусняшками. Сказочный аромат!» — восторгалась Ленка. И вот теперь ее мечта сбылась. В ее руках была заветная коробочка с тем самым звездным ароматом[12].
Через час счастливая Ленка уехала в свою Рябиновку. А я приняла душ и с чашечкой кофе устроилась в уголке дивана. Вечером я планировала навестить Ирину Александровну, свою соседку, и поговорить с ней об Алексе. Но страшная догадка о том, что Ирина Александровна могла отравить своего племянника, не давала мне покоя. Я хорошо помнила свой разговор с соседкой на следующий день после убийства Алекса. Она была абсолютно спокойна, выглядела, как всегда, безупречно и была совершенно не похожа на коварную отравительницу. «Я тоже не похожа на частного детектива, — сказала я про себя, бросив взгляд на большое зеркало, висевшее на противоположной стене. — Какие перышки, какой носок!»
После долгих раздумий я решила действовать по обстоятельствам. Я встала, вышла в коридор и нажала звонок соседней квартиры. Дверь тотчас же открылась. На пороге стояла Галина Ивановна, а рядом с ней Ирина Александровна.
— Танюша, добрый день! Что-то давненько вас не было видно. Наверное, ездили куда-нибудь отдыхать? — обратилась ко мне Галина Ивановна.
— Здравствуйте, Галина Ивановна! — ответила я. — Да вот только сегодня приехала.
— Ну, не буду вам мешать, — засобиралась Галина Ивановна и обратилась теперь уже к Ирине Александровне: — Отдыхайте и ни о чем не беспокойтесь. За квартиру и за телефон я заплачу.
Когда дверь за соседкой закрылась, я сразу же перешла к делу:
— Ирина Александровна, мне надо с вами очень серьезно поговорить.
— Прошу вас, проходите, — посторонилась, давая мне проход, женщина. — Только мне всегда казалось, что, войдя в дом даже для очень серьезного разговора, люди сначала здороваются.
— Простите. Здравствуйте, — смутилась я.
Ирина Александровна проводила меня в гостиную, села в кресло и жестом пригласила сесть. Потом она налила чай в стоявшие на столе чашки и только после этого спросила:
— Так о чем вы хотели со мной поговорить, деточка?
— Ирина Александровна, вам что-нибудь говорит имя Елена Александровна Миронова? — задала я прямой вопрос.
— Говорит, — ничуть не смутившись, ответила она.
— Мне надо знать все об этой женщине, — сказала я, сделав упор на слове «все».
— Видите ли, деточка, это очень печальная и тягостная для меня история. И чтобы я ее рассказала, у вас должны быть достаточно веские причины.
— Неделю назад Елена Александровна была убита в собственном доме в Кассисе. Это для вас веская причина?
Я подумала, что при этом известии Ирина Александровна зарыдает. Я даже привстала, чтобы сходить на кухню за стаканом воды. Но пожилая женщина оставалась спокойной. Только ее лицо вдруг стало каким-то безжизненным, похожим на маску.
— Как это произошло? — спросила она.
— В дом проникли преступники, они что-то искали там. Елена Александровна, видимо, помешала им.
— Они нашли, что искали?
— Нет.
— Неудивительно.
Ирина Александровна прикрыла глаза и замолчала. Молчала она долго. В романе написали бы: целую вечность.
— Зачем к вам приходил ваш племянник? — задала я второй вопрос.
— Александр?! — На этот раз выдержка изменила железной леди.
— Да, Александр.
— Но я не видела его более десяти лет.
— А вот его видели в нашем доме в тот вечер, когда вы сказали, что были в опере.
— Но я действительно была в опере!
Ирина Александровна едва сдерживала волнение. Я все-таки встала и принесла ей воды.
— Поймите, мне очень важно знать, что у вас произошло с вашей сестрой и племянником. И это не простое любопытство. Так получилось, что я тоже оказалась втянутой в эту историю. И не только я, а и близкие для меня люди.
— Скажите, а где сейчас Александр?
— Он мертв.
Эти два слова произвели на Ирину Александровну магическое действие. Она успокоилась, и на ее лице, я готова была в этом поклясться, промелькнула тень торжествующей улыбки. «Может быть, рано я ее исключила из списка хладнокровных отравительниц», — подумала я.
— Его тоже убили? — спросила Ирина Александровна.
— Да.
Она встала и вышла в соседнюю комнату. Через минуту она вернулась с толстой тетрадью в руке.
