Ознакомительная версия.
– Я запомню, – сказала я.
– Да нет, я вовсе не собирался… И вообще я хотел спросить вас совсем о другом. Зачем вы насыпали муку возле входа?
– Это не мука, – произнесла я, – это соль. Для защиты от злых духов.
– Не понимаю, почему им не должна нравиться соль, – заметил Кристиан с иронией, пожимая плечами. – Когда говорят, к примеру, что вампиры не любят чеснок, я охотно верю. Кому может понравиться такая гадость…
Не удержавшись, я фыркнула.
– Наконец-то я заставил вас улыбнуться, – проговорил он. – А то вы такая серьезная, что я уже начал вас бояться. Когда мы ужинаем, я все время пытаюсь придумать, что бы такого сказать, и… понимаю, что лучше промолчать.
Тут он действительно стушевался и замолчал.
– Я вовсе не собиралась вас пугать, – промолвила я, чтобы ободрить его.
Кристиан усмехнулся.
– О, меня не так легко испугать, – уронил он. – Совсем не легко! И даже если все привидения выползут из склепа под замком…
Меня передернуло, и мой собеседник заметил это.
– Хорошо, будь по-вашему, – согласился он, прежде чем я успела что-либо сказать. – Соль нас спасет! Пойду, пожалуй, насыплю ее на порог своей спальни, а то вдруг прапрабабушке с ее дохлой шавкой вздумается меня навестить. Доброй ночи, мадемуазель, доброй ночи!
Он отвесил церемонный поклон, отступил на шаг, поклонился еще ниже и удалился тем же путем, каким и пришел. Я вернулась за стол и обхватила пальцами виски, пытаясь привести мысли в порядок. Несомненно, граф Рейтерн был несчастен и одинок, он находился в сильнейшем разладе с собой и с миром, и мне было его жаль. Ружка шевелила ушами, косясь то на меня, то на пламя свечи. Я поглядела на стол и поняла, что мне осталось внести в каталог – никому не нужный, в сущности, – всего две книги из тех, что находились передо мной. После того как граф разоблачил меня, можно было убрать каталог и вернуть книги в шкаф, но из упрямства я решила довести дело до конца.
Первая книга оказалась каким-то историческим сочинением с предлинным заглавием, которое заняло несколько строк; зато вторая представляла куда больший интерес. Это была рукопись на прекрасной бумаге, написанная каллиграфическим почерком и переплетенная в кожу. Разобрав заглавие, я поняла, что передо мной тот самый труд об истории семьи Рейтерн, на который прежде ссылался управляющий.
Я полистала рукопись, досадуя, что не могу читать по-немецки так бегло, как мне хотелось бы, потому что Кристиан возбудил во мне любопытство, и, конечно, я бы с удовольствием узнала побольше о его предках. Сама рукопись находилась в хорошем состоянии, несмотря на возраст, только кое-где были небольшие пятна – возможно, от сырости.
Я уже собиралась захлопнуть книгу, когда мой взгляд упал на пятно в верхней части страницы, перекрывавшее ее номер. На предыдущей странице стоял номер 126. Я перевернула страницу с пятном и увидела на следующем листе аккуратно выведенный пером номер 133. Это было странно, потому что, если под пятном стояла цифра 127, на обороте должна была стоять цифра 128, а следующая страница была бы 129-й. Однако вместо цифры 128 на странице красовалось другое пятно.
Я положила том на стол и стала изучать страницы возле корешка. Вскоре у меня не осталось сомнений в том, что некто вырвал из рукописи два листа, причем позаботился тщательно уничтожить следы того, что они тут были. На странице 126 фраза кончалась, на странице с пятном начиналась новая, и если специально не обращать внимания, можно было не заметить, что эта страница на самом деле не 127, а 131. На всякий случай я прочитала текст рядом с исчезнувшими страницами – насколько я могла понять, речь здесь шла о Конраде Рейтерне, который был мужем убитой графини. Судя по всему, он так и не нашел общего языка с окрестными жителями, потому что через некоторое время после убийства его жены они взбунтовались против него и даже пытались осаждать Фирвинден.
– Все ясно, – сказала я Ружке, которая лежала на полу возле моих ног. – В середине прошлого века автор рукописи добросовестно изложил все поступки графа и… учитывая его характер, там наверняка были какие-то зверства… Какой-то щепетильный член семьи набрел на это описание и решил, что оно порочит честь Рейтернов. Он вырвал два листа и замазал номера страниц, чтобы пропажу не заметили. Вот, собственно, и все.
Я закрыла книгу и стала возвращать переписанные в каталог тома на место в шкаф. Тут я уловила в дальнем конце прохода какое-то движение и напряглась, но это оказалась всего лишь мать хозяина замка. Даже когда она находилась у себя и не собиралась принимать гостей, она одевалась великолепно, в светлые шелковые платья, в которых выглядела гораздо моложе. Я могла бы дать ей лет 30, если бы не знала на самом деле, что ей немногим за 40. Особенно выдавали ее возраст глаза пожившей женщины – такие не встретишь у молодых, и, не скрою, мне было не слишком приятно, когда эти холодные глаза цвета бледного сапфира скользнули по моему лицу.
– Теодор сказал мне, что граф собирался в библиотеку, – промолвила графиня своим спокойным, почти лишенным интонаций голосом.
Я объяснила, что ее сын был здесь, но уже ушел. Графиня нахмурилась.
– Я хотела поговорить с ним, – промолвила она после паузы, – но в покоях его нет. Может быть, он упоминал, куда собирается идти?
Я ответила, что граф вроде бы хотел вернуться к себе, хоть и выражался в ироническом духе, и вообще мне он показался очень… тут я замялась, подыскивая нужное слово на немецком.
– Взвинченным? – с тревогой спросила графиня. – Боже мой! – Она заломила руки. – Так я и знала, что это письмо не к добру…
– Какое письмо? – не удержалась я.
В сущности, происходящее ни в малейшей степени меня не касалось, и графиня Рейтерн имела все основания поставить меня на место, но она даже не обратила внимания на мою нескромность.
– Друг прислал ему письмо, а внутри оказалось еще одно – от Беттины. – Тут она спохватилась, что я могу не знать, кто это. – Беттина фон Рутенберг – кузина его друга. Я думала, что Кристиан хочет на ней жениться, и мне казалось, что они будут прекрасной парой, но… – Она с выражением горечи на лице покачала головой. – Она оказалась бессердечной кокеткой. Если бы я только знала…
Судя по всему, графиня собиралась и дальше говорить о Беттине и своем сыне, но нас прервали, потому что в библиотеку вбежал Креслер, и уже по его лицу я догадалась, что случилось нечто экстраординарное.
– Госпожа графиня… – лепетал он, – сударыня… Ради бога, простите, но ваш сын… Кажется, он вытащил револьвер из стола в комнате вашего покойного мужа. – Графиня окаменела. – Я был уверен, что запер стол… Но граф сумел его открыть…
– Боже мой, герр Креслер! – закричала графиня. – Ведь я же говорила вам, чтобы вы собрали все оружие в одном месте и закрыли крепко-накрепко, и никому не давали ключ…
– Герр Креслер сделал все что мог, – вмешалась я. – Он запер оружие, и не его вина, что граф сумел до него добраться. Лучше немедленно начать поиски вашего сына. Он не мог далеко уйти – ведь я видела его всего несколько минут назад.
Управляющий бросил на меня взгляд, полный признательности.
– Я позову слуг! Мы организуем поиски! Мы… мы найдем его, госпожа графиня! – воскликнул он.
Кажется непостижимым, что всего лишь десяток человек в состоянии наполнить большой старинный замок шумом и тревогой; но именно это мне пришлось наблюдать в последующие минуты. Хлопали двери, звучали недоуменные вопросы, все хотели знать, что произошло и зачем необходимо безотлагательно искать графа. Не желая тратить время на объяснения, я подозвала Ружку и спустилась из библиотеки по той же лестнице, по которой ушел граф Рейтерн.
Солнце еще не зашло, но уже коснулось своим диском горизонта, и после сумеречных помещений замка мне показалось, что сад залит темным золотом. Ружка бежала рядом со мной, не понимая, что происходит, но разделяя мое волнение.
– Если бы ты хотела покончить с собой, – выпалила я, – куда бы ты пошла?
Рысь чихнула и недовольно мотнула ушами.
– Конечно, ты бы никогда не отважилась на такое, – объявила я. – Сад просматривается из окон, не может же граф стреляться на виду у матери. Пруд тоже виден из замка… Идем-ка в лес!
Пока я бежала к лесу, который начинался примерно в сотне шагов от пруда, у меня было такое впечатление, что на меня разом набросились все четыре ветра, в честь которых замок получил свое имя. Они трепали мои волосы, затрудняли движение, набрасывались и сбоку, и спереди, и сзади. Я потеряла две шпильки, и мне пришлось на ходу заново закалывать длинные пряди, чтобы они не свисали и не придавали мне нелепый вид. Сразу же скажу: в лесу я раньше не бывала, и, когда я зашагала по первой попавшейся тропинке, едва различимой в сгущающихся сумерках, мой пыл заметно поубавился. Деревья обступили меня, как недружелюбные великаны, в кустах завозился какой-то зверь, нагнав на меня страху, и прежде чем я успела увидеть, что это всего лишь еж, меня прошиб холодный пот. Отмечу одну странность: только что ветры гнали меня и преследовали, но в лесу их не ощущалось, и этот перепад неприятно подействовал на мое воображение. В полумраке у Ружки к тому же начали слегка светиться глаза, и я чувствовала себя, как героиня какой-нибудь сказки, которая попала в место, не предвещающее ничего хорошего. Но тут Ружка замерла на месте и вопросительно обернулась ко мне. Такое ее поведение меня озадачило, и я сделала еще несколько шагов вперед.
Ознакомительная версия.
