Ознакомительная версия.
— Вот и чудненько! — обрадовался Миронов и подмигнул Саше. — Наряд вызывать? Щас поедем в ясельки, там и накатаешь заяву на злого дядьку, который тебя обидел. Ну? Пошел!
Саша совершенно верно поняла взгляд Миронова, поэтому ринулась вперед и заслонила собой старика.
— Постойте, Кирилл, не так быстро! Послушайте, Александр Антонович, я не буду заявление писать, если вы все расскажете! Только честно! Поймите, это очень важно! И для вас, и для нас!
Соколов вновь присел на скамью, снизу вверх оглядел с опаской мрачные физиономии Миронова и Никиты и затем с неохотой произнес:
— Что тут особо рассказывать? Все просто, как три копейки! Федора я всю жизнь знал. В одной песочнице выросли. Учились, за одной партой сидели и даже за одной девушкой, было такое, приударили. Только Федька пошустрее оказался. Она его выбрала, а после и замуж вышла.
— Вы ухаживали за моей бабушкой? — изумилась Саша.
В бабушкиных воспоминаниях подобных ухажеров не возникало, разве что боксер-чемпион промелькнул и лишь оттого, что ударом кулака снес входную дверь, когда огорчился ее отказом выйти за него замуж. Но Соколов на боксера не походил категорически.
— Нет! — покачал головой Соколов и поразил ответом еще больше. — За первой Федькиной женой! Ладой, Ладушкой! Красавица была, страсть! Федька ее быстро уломал. Он ведь в молодости орлом был, девки за ним толпой бегали. Только не пожилось им с Ладой. Ушла она от него года через три или четыре!
— Так ты за Ладу его возненавидел? — поинтересовался Никита и почему-то покосился на Сашу.
Но дед тоже смотрел на Сашу и на вопрос Никиты не обратил внимания. Губы его презрительно кривились.
— Небось любила деда? Он тебя точно любил. Всем хвастался, какая славная внучка у него растет, другим не чета! А знаешь ли, девонька, что дедуля твой, псина гэбэшная, ради целей своих никого не жалел. Довелось бы по крови пройти, прошел бы, не раздумывая.
Саша отшатнулась, будто ее ударили.
— Что? — с глупым видом переспросила она. — Гэбэшная? Вы что-то перепутали! Дед всегда ученым был! Известным, кстати!
Соколов ухмыльнулся. Сашины слова, похоже, доставили ему удовольствие.
— Деточка, а ты в курсе, как твой дедулька карьеру строил? Не знаешь, так меня спроси, дядю Сашу Соколова. А я тебе отвечу. На гнуси всякой и построил. Его, милая, еще в институте завербовали. А уж он служил с охотой, потому как по молодости идейным был, а после умишка поднабрался и начал топить всех, кто ему неугоден был. И кандидатскую, и докторскую диссертацию защитил с первого раза, думаешь, от ума великого? Хрен вам, дорогуша! Я тему, как сейчас, помню: «Распространение идей марксизма на юге Сибири в конце XIX — начале XX века». А почему помню? Потому что я ее писал. Я, а не он! Его на тот момент совсем другие вещи интересовали. А заплатил он хорошо по тем временам и за труд, и за молчание.
— Какие вещи его интересовали? — быстро спросил Никита.
Соколов бросил на него косой взгляд и неохотно промямлил:
— Того не помню. Дело давнее, и не посвящал он никого особо. Одно скажу, все знали: против Феди попрешь, сотрет в пыль и развеет по ветру. Потому и не связывались, что опасались. Аспирантуру мы в одно время окончили. После нее в университете преподавали. Он — «Историю КПСС», я — «Исторический материализм». А года через три встал перед руководством вопрос, кого в Польшу на симпозиум отправить. Меня за границу не выпустили. И поехал Федька с моими наработками защищать честь Родины. А почему? Хотите узнать?
— Хотим! — буркнул Никита.
— Меня пинком под зад из университета выдворили, — вздохнул Соколов, — за связь с иностранкой. Она как раз из Польши была. Малгоша, красавица, вполне благонадежная, в аспирантуре по обмену училась… Кто знал, что нельзя без согласования влюбляться? Бывало, глянет на меня и скажет: «Pan Aleksander, a czy nie na spacer my w parku?» Любила она в нашем парке гулять. А у меня, как ее голосок услышу, сердце замирало. Вот вам и любовь! Угадайте, кто донес? Федя постарался. Ковалевский.
— А книгу когда украл? — спросил Миронов.
— Признаю, книгу украл. Но давно. Меня ведь на работу даже грузчиком не брали. Вот и запил с горя. Квартиру продал, начал по чужим углам мыкаться, денег не было. Вот к Федору и захаживал одолжиться. Он помогал, не отказывал. Но как же измывался при этом. Показывал, что хозяин жизни, а я так. Тварь дрожащая. А я хоть и ненавидел его пуще прежнего, но молчал и поручения выполнял. Как-то ждал долго, пока он по телефону наговорится, ну и стал эту книжицу листать. И такой она мне занятной показалась, что захотелось одолжить на время…
— Дед бы не дал, — мрачно заметила Саша. — Он над библиотекой трясся, как царь Кощей над златом.
— Вот именно! Поэтому и сунул ее тайком в сумку. Вернуть хотел, честное слово, но закрутился, а после как-то неудобно стало. А вскоре и вовсе перестал к нему ходить. В девяностых проще стало с работой, поэтому и отвалил от греха подальше.
— От греха подальше? — насторожился Миронов. — Чем все-таки профессор занимался? Это связано с криминалом?
— Не знаю, — вяло сказал Соколов. — Я, считай, на подхвате был. Иногда какие-то коробки да свертки возил по разным адресам…
Дед, похоже, пришел в себя. Глаза его шкодливо забегали, а ручей воспоминаний стремительно обмелел.
— И что было в коробках? — не отставал Миронов.
— Не заглядывал, не знаю! — Соколов суетливо потер ладони, и Саша поняла: врет!
— И куда ты их возил? Случайно не к Николаю Коробкову?
Вопросы Никиты вдруг невероятно испугали Соколова. Он побледнел, вскочил и тут же обессиленно рухнул на скамейку.
— Ой, плохо мне. Никого не помню. Давно было.
— Ты в курсе, что Коробков погиб несколько дней назад? — не унимался Никита. — Сгорел в собственном доме.
Соколов схватился за сердце, губы его затряслись.
— Вызовите «Скорую», что ж вы за люди такие?
Миронов и Никита переглянулись, затем уже вдвоем уставились на Сашу. Она пожала плечами и вздохнула. Дескать, сами решайте, отпускать или отправить в каталажку.
Соколов, воспользовавшись заминкой, вдруг быстро поднялся со скамьи и осторожно, боком стал уходить в сторону пролома в заборе, поминутно оглядываясь, не гонятся ли за ним. Саша проводила его взглядом. Судьба бомжа ее не занимала, до того она ошалела от услышанного. На душе было муторно и тоскливо. Хотелось забиться в угол и поплакать…
— Ничего мы из него больше не выжмем! — произнес с досадой Миронов и посмотрел на Сашу. — Будешь заявление писать?
— Не буду! — сказала она с горечью. — Соколов — маразматик и пьяница. Ясно, что ненавидел дедушку! За то, что в жизни у него все сложилось. Не верю я в историю про КГБ, хоть убейте.
Миронов достал сигареты и закурил, поглядывая на Сашу с интересом, а Никита внезапно сорвался с места, помчался за стариком и заорал ему в спину, когда тот, заметив погоню, прибавил ходу:
— Эй, дед, а первая твоя любовь жива?
Соколов притормозил, оглянулся.
— Жива-здорова вроде бы. Видел недавно, кланялся, но она не признала…
— И как ее зовут-величают?
— Лада Юрьевна! А вот новую фамилию не помню. Она вскоре замуж вышла, кажись, за военного… Нет, точно не помню! Не до того было!
— Лада Юрьевна? — задумчиво протянул Никита и повернулся к Саше. — Ты с этой дамой, случайно, не хочешь поговорить? Могу организовать.
За организацию Никита принялся немедленно. От его напора Саша растерялась, начала отнекиваться, что-то объяснять про работу, мол, там ее потеряли, и вообще она стесняется куда-то идти в рваной юбке и с разбитыми коленками. Только Никита ее доводов не слушал, приказал быстро садиться в машину, лишь бросил на ходу, что проблему надо решать горячей и промедление чуть ли не смерти подобно. Скорее всего его раздирал на части азарт, а может, слова Соколова дали ему зацепку? Но какую?
Саша терялась в догадках. Сама она ничего из бессвязной речи старика не вынесла, кроме потрясения. Каково узнать, что любимый дед был записным негодяем! Поэтому Саша не стала спорить и подчинилась Никите. Пусть это будет небольшой благодарностью за все, что он для нее сделал. Не явись мужчины на помощь вовремя, кто знает, чем бы дело закончилось? От старика она скорее всего убежала бы, но шансы вытащить какие-то сведения равнялись бы нулю.
Кроме того, ей просто нравилось находиться в обществе Никиты. Нравилось, и все тут! Очень уж он отличался от людей, с которыми Саша общалась раньше. На службе преобладали или старые донжуаны, давно и прочно женатые, или затюканная молодежь. Скучная и унылая! Один такой, сутулый, в очках, давно заглядывался на Сашу, томно вздыхал и приглашал на чай к маме. Но ее смущали шерстяные носки, которые он носил круглый год, и оттого, наверно, Саше казалось, что все управление пропитано запахом носков.
Ознакомительная версия.
