Винстон перешел дорогу, и я последовала за ним, наблюдая за тем, как он вертел головой. Он сделал несколько шагов назад, стараясь вспомнить точнее.
— Я не ожидал, что трасса проходит так близко от усадьбы Тэннеров. Я был почти уверен в том, что она находится на некотором расстоянии в том направлении, подобно большому объезду, но, должно быть, ошибался.
— Это все равно что строящийся дом, — сказала я. — Когда вы видите только бетонные плиты, комнаты кажутся очень маленькими. Но потом возводятся стены, и все вдруг начинает казаться намного больше.
Он улыбнулся:
— Верно. Я никогда не задумывался над этим. Можно подумать, что это была совсем другая дорога.
— Может быть, вы проехали мимо Виолетты и не заметили ее? Если у нее была проблема с машиной, она могла пойти к ближайшей телефонной будке.
— О нет. Я бы заметил ее, если бы она шла по дороге. Я внимательно смотрел по сторонам, а ей бы пришлось пройти не одну милю. Странно, что до сих пор я старался не думать об этом инциденте, потому что чувствовал себя виноватым и не хотел вспоминать о нем. Мне следовало тогда остановиться и узнать, в чем дело.
— Не вините себя. Возможно, это не имеет большого значения.
— Я тоже так думаю. Она бы все равно сделала то, что собиралась, независимо от меня. Просто я жалею о том, что не повел себя как джентльмен.
— С другой стороны, вы не были ничем ей обязаны. — Я открыла карту, чтобы определить хотя бы примерное расстояние между пунктами. — Вот что меня озадачивает: автозаправочная станция около Таллиса не могла быть больше чем в трех милях от того места, где вы видели машину. Она наполнила бак в шесть тридцать вечера, так что трудно себе представить, что у нее так быстро кончился бензин.
Винстон пожал плечами.
— Она могла кого-нибудь ждать. Это очень пустынное место. Я оказался там по чистой случайности. Ехал наугад, пока не понял, что дальше дороги нет. Это буквально был конец света.
— Вы заметили другие машины?
— Нет. Помню только, что была кромешная тьма. Ночь была тихой, и я мог слышать вдалеке приглушенный звук фейерверка в Сайлесе.
— Значит, это было до половины десятого, когда салют кончился.
— Верно. Я об этом не подумал.
— Фоли клянется, что был в парке, и я полагаю, что некоторые люди готовы подтвердить это. Но что там делала Виолетта? К этому времени она должна была находиться уже на расстоянии двухсот миль от города.
По пути назад мы болтали о вещах, не связанных с этим делом. Когда мы приехали в компанию, Винстон высадил меня возле моей машины. Я вышла, но тут же сунула голову к нему в окно.
— Спасибо за ленч, — сказала я. — Я очень благодарна вам за то, что вы рассказали мне насчет машины Виолетты. Я не уверена, что это очень важно, но это свежая информация, и уже этим она полезна.
— Я рад.
— Еще один вопросик, и я отпущу вас на работу. Вы никому не рассказывали о своих отношениях с Кэти?
— Вы имеете ввиду, храним ли мы это в секрете? Никак нет.
— Я спрашиваю потому, что позднее буду разговаривать с Дейзи. Конечно, я могу держать эту информацию при себе, если хотите.
— Мне все равно. Кэти всегда разбалтывает о наших проблемах своим подругам и прислушивается к их мнению на этот счет при условии, что оно совпадает с ее собственным. Можете рассказывать кому хотите. Пусть почувствует на собственной шкуре, как это «приятно».
Покинув его, я отъехала на боковую улочку и набросала в блокнот свой разговор с Винстоном. Мне повезло, что он был сердит на свою жену. Рассказ о машине принес больше вопросов, чем ответов, но по крайней мере Винстон видел Виолетту на Нью-Кат-роуд, хотя в департаменте шерифа считали, что к тому времени она уже покинула город. Или погибла. Но если Фоли убил ее и похоронил, на чем он мог отвезти ее труп? У Салливанов была только одна машина, и если ее оставили на Нью-Кат-роуд, на чем он мог ехать туда и обратно? Парк в маленьком городке Сайлесе находился в шести милях оттуда. Предположим, что после окончания фейерверка и до приезда Фоли домой прошло три часа — столько времени ему бы потребовалось только на то, чтобы дойти пешком от парка до Нью-Кат-роуд и обратно. А что он мог сделать с машиной? Винстон предположил, что Виолетты не было в машине, потому что она кого-то ждала, а в таком случае она должна была постараться как можно скорее уехать из города, как только увидела своего мужа. По крайней мере такая возможность не исключена. Меня смущала собака. Все утверждали, что Бэби все время лаяла, тогда почему Винстон не слышал лая?
В четыре часа я стояла перед входной дверью Лайзы Клементс. Дом был простым — длинная деревянная коробка с крыльцом. В Санта-Марии было чистенько, но городок видал и лучшие времена. Деревья и кустарники слишком разрослись, поскольку никто не ограничивал их рост. В садах было темно, а окна закрывали вечнозеленые растения, возвышавшиеся над крышами. Тень создавала прохладу, обволакивающую, как дымкой, все дома в округе.
Женщина, открывшая мне дверь, выглядела моложе своих лет. На ней были теннисные туфли, мешковатые брюки и белая поварская куртка, застегивающаяся спереди. Светлые волосы до плеч расчесаны на пробор и убраны за уши. Голубые глаза, широкие прямые брови и большой рот. Белая кожа с россыпью веснушек на носу отливала кремовым оттенком. В V-образном вырезе поблескивал серебряный медальон в форме сердечка. Лицо ее не выражало никаких эмоций.
— Что вам угодно?
— Вы Лайза?
— Да.
— Я Кинси Миллхоун.
Она не сразу вспомнила, кто я такая, а затем спохватилась:
— Я забыла, что вы должны прийти. Извините. Проходите, пожалуйста.
— Я не вовремя?
— Все нормально. Извините, я не могла вчера с вами долго разговаривать, я как раз уходила из дома, когда вы позвонили.
Я вошла в гостиную, обставленную дешевой, но стильной мебелью: плетеные кресла, большие индонезийские диванные подушки в наволочках из черно-желтой набивной ткани, на полу циновка и множество растений, которые при ближайшем рассмотрении оказались искусственными.
— Нет проблем. Спасибо за то, что согласились встретиться со мной сегодня. Вы повар?
— Без специального образования. Это мое хобби уже много лет. Я пеку в основном свадебные торты, но могу испечь все, что угодно. Присаживайтесь.
Я села в одно из плетеных кресел, спинка и сиденье которых были снабжены специальными подушечками в парусиновых наволочках.
— Хозяин квартиры, которую я снимаю, был пекарем. Сейчас он на пенсии, но любит что-нибудь испечь. В вашем доме пахнет так же, как у него, — ванилью и жженым сахаром.
— Я настолько привыкла к этому запаху, что даже не замечаю его. Это, наверное, все равно что работать в пивоварне и не ощущать запаха пива. Но мой муж всегда говорил, что у нас дома пахнет именно так — ванилью и сахаром.
— Вы замужем?
— Сейчас нет. Я уже шесть лет в разводе. У него свой бизнес. Мы остались добрыми друзьями.
— У вас есть дети?
— Сын, — ответила она. — Кевин и его жена Мерси ждут своего первенца, дочку, в ближайшие десять дней, если малышка родится в срок. Они хотят назвать ее Елизаветой в мою честь, хотя раньше собирались дать ей имя Либби. — Ее пальцы коснулись серебряного медальона, словно чтобы не сглазить.
— Вы выглядите слишком молодо для бабушки.
— Спасибо, — сказала она. — Чем я могу вам помочь?
— Дейзи Салливан наняла меня в надежде найти свою мать.
— Да, я слышала. Вы уже общались с Кэти Креймер.
— Приятная женщина, — солгала я, надеясь, что Бог не вырвет мой язык.
Она улыбнулась, заправляя за ухо прядь волос.
— Желаю вам успеха! Я очень хотела бы знать, что случилось с Виолеттой. Она изменила мою жизнь.
— В самом деле? К лучшему или к худшему?
— О, конечно, к лучшему. Она оказалась первым взрослым человеком, который проявил ко мне интерес. Я выросла в Сирина-Стейшн, одном из самых дерьмовых мест на свете. Вы его видели?
— Дейзи мне его показала. Он кажется городом призраков.
— Теперь да. Раньше там жило намного больше людей, но все были такие занудные и консервативные. Виолетта была как струя свежего воздуха, простите за банальность. Она плевала на общепринятые правила и на то, что думали о ней люди. В ней жил дух свободы. По сравнению с ней все остальные казались скучными и тусклыми.
— Вы первый человек из тех, с кем я разговаривала, кто сказал о ней что-то хорошее.
— Я уже тогда была ее единственной защитницей. Сейчас я понимаю, что ей было свойственно саморазрушение. Она была импульсивной… или, лучше сказать, безрассудной. Она одновременно и привлекала, и отталкивала людей.
— Как это?
— Я думаю, что многие хотели бы делать то же самое, что и она, но не имели такой смелости.
— Она была счастлива?
— О нет. Совсем нет. Ей отчаянно хотелось другой жизни. Ей до смерти надоели бедность и побои Фоли.
