— Ну, тогда присаживайся к моему столу. Сейчас трапезничать будем, — пригласил меня лесной житель, направляясь в сторону шалаша за новыми столовыми приборами. Я заметила, что он немного прихрамывает на левую ногу.
Не дожидаясь нового приглашения, я уселась на один из пеньков, служивших в качестве стульев. На столе, кроме варева в котелке, лежал шашлык, насаженный на металлический стержень, заменяющий шампур. Запах от него шел неподражаемый, отчего мне хотелось, не дожидаясь хозяина, приступить к его поглощению.
* * *
После того как мы закончили вечернюю трапезу, Лесной человек, как я назвала для себя мужчину, стал рассказывать мне историю своей жизни. Я слушала его, кутаясь в принесенную им из шалаша фуфайку и ощущая разливавшееся по телу тепло. Мне было сытно и уютно после сегодняшних приключений.
Голос Лесного человека успокаивал, рассказ лился неторопливо и завораживающе.
— Вся моя жизнь прошла вот в этом лесу, — говорил он. — Отец мой был лесником. Я с детства ходил с ним. А когда отец погиб — браконьеры его убили, — заменил его.
— И что, вы всегда жили и живете вот здесь? — немного удивленно спросила я.
— Да нет, конечно. Жил я и в деревне, — ответил он на мой вопрос. — Но работа наша и прекрасна, и опасна, — скороговоркой продолжил он.
Потом он встал, достал из кармана трубку. Снова сел на место. Видно было, что его что-то очень сильно мучает. Заправив трубку табаком и прикурив от горящего полена, взятого из костра, снова продолжил:
— Опять же браконьеры вмешались в мою жизнь. Всю ее испортили, напрочь.
— Что же случилось? — полюбопытствовала я.
— Что? А, что случилось… Сожгли они у меня все, когда меня дома не было, — помолчав, снова повел свой рассказ он. — Да что дом! Всю семью…
Он сделал длинную затяжку. Молчал. Видно, вспоминал своих близких, погибших в огне. Я не решалась нарушить его скорбь, понимая, как тяжело ему воскрешать в памяти те давние дни.
— Жена у меня была красавица и сын, совсем еще юнец, — продолжил он после очередной затяжки. — Закрыли они их, ироды. Ломом дверь приперли и ставни закрыли. Поэтому мои и не смогли дом покинуть. А кричали… как кричали… Люди слышали.
Лесной человек снова замолчал. Посмотрел на меня. Спросил:
— А тебя-то, дочка, что заставило такое не женское дело выбрать? Тяжело сейчас. Мир-то, его не переделаешь, как ни пытайся.
— Наверное, тоже жизнь заставила, — ответила я, не найдя еще что сказать.
— Жизнь… — проговорил он после очередной паузы. — Жизнь, она штука трудная. Да!
Я была полностью с ним согласна. Тем более что человек он явно был умудренный жизненным опытом: жизнь покатала его, помяла и выбросила.
Как бы в подтверждение моих последних слов, мужчина сказал:
— С тех пор вот и живу здесь, в лесу, один. Уже много лет не работаю — секач, кабан лесной, раненный, напал, а у меня под рукой ружья не оказалось. Хорошо еще так… практически испугом отделался. А вот ногу он мне все-таки пропорол. Зажить-то она зажила, да какие-то жилы, видно, он задел. Вот и хромаю теперь. А в остальном вроде как ничего. Все нормально.
«Да, нормально… — думала я устало. — Легко только сказать — нормально. Живет тут отшельником, словом добрым перекинуться не с кем».
— Заговорил я тебя, дочка, — засуетился вдруг Лесной человек. — Иди, иди в шалаш, отдыхай. Спишь ведь совсем. Это мне, старику-то, делать нечего, бессонница. Я ведь могу и всю ночь не спать. А тебе спать надо. Молода ты еще.
— А вы? — задала вопрос я.
— А мне не впервой. Здесь посижу до утра. Иди, иди, не беспокойся за меня.
Он проводил меня в шалаш, показывая, чем можно укрыться, чтобы не замерзнуть, а сам вышел из него, пожелав мне спокойной ночи.
Шалаш был очень большим и добротным. По всей его площади был сооружен лежак, застеленный матрацем из мха и овечьими шкурами. Под головой — большой валик, набитый сухими прошлогодними листьями. Одеялом служили все те же овечьи шкуры.
Ощутив снова озноб, я потеплее укрылась этими «одеялами» и сразу провалилась в сон.
* * *
Наутро, когда солнце уже высоко встало на небе, будто вчерашний день вовсе не был дождливым и промозглым, я попыталась поднять голову от подушки в решимости встать. Но голова снова падала на прежнее место, не желая подниматься.
— Да ты, дочка, никак простудилась? — спросил меня Лесной человек, открыв дверь шалаша и заметив, что я проснулась. — Всю ночь бредила.
— Наверное, — понимая, что он прав, ответила я и повторила свою попытку встать.
Но подняться опять не удалось. Голова сильно болела, тело ныло, суставы ломило.
— Передвигаться, хоть немного, можешь? — спросил меня хозяин шалаша. — Тебе в деревню надо. Там женщины помогут, да и фельдшер есть. Сбор из трав я тебе вот собрал. Быстро на ноги поставит.
Он положил рядом со мной мешочек, от которого исходил запах весеннего луга.
Я снова попробовала подняться. На сей раз мои усилия увенчались успехом, хотя голова сильно кружилась и во всем теле была слабость, я все же смогла сесть. Обхватив меня за талию, другой рукой опираясь на палку, Лесной человек помог мне окончательно встать, а затем повел… в Сухую Рельню. Довел прямо до Красного уголка.
Как оказалось, ночью, плутая по лесу, я не забрела слишком далеко. Шалаш Лесного человека находился на расстоянии всего километра от деревни.
«Или, может быть, он просто знает более близкую дорогу до села?» — подумала я, когда мы вышли из леса.
Тетка Наталья встретила меня причитаниями:
— И где ж ты пропала? А мы уж тут волноваться начали. Вещи здесь, а тебя второй день нет. И никто не знает, где ты. Боженька, да что ж это с тобой?
Лесной человек уложил меня на кровать, пояснил причину моего плачевного состояния тетке Наталье и другим женщинам, которые были здесь, и ушел.
Выпив отвар из трав и погружаясь в целебный сон, я успела подумать, что не напрасно провела в страхе и холоде всю ночь в лесу, пусть даже и простудилась. Неожиданно, как всегда в жизни бывает, встретила вот Лесного человека. Общение с ним принесло мне уверенность в том, что моя жизнь не настолько уж и плоха, хотя порой на меня нападает хандра и кажется, что все потеряно. Но жить-то все равно надо…
«Жить надо! Надо жить!» — твердила я, засыпая.
* * *
Проснувшись вечером, я почувствовала себя гораздо лучше. Голова не была такой тяжелой, тело не мучили озноб или жар. Я подняла голову и увидела тетку Наталью, которая хлопотала у стола.
— А, проснулась… Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась моим состоянием она.
— Гораздо лучше, — ответила я, опуская ноги с кровати.
— Нет, нет. Не вставай, — забеспокоилась та. — На улице все равно скоро ночь. Отдыхай. Вот на, бульончику тебе принесла. На поправку быстрее пойдешь, — говорила она, выливая в чашку горячий суп.
— Спасибо, — поблагодарила ее я, поудобнее располагаясь на кровати.
Куриный бульон был горячим и наваристым. Я почувствовала, что ко мне вернулся здоровый аппетит. Хотя, поймала я себя на мысли, аппетит у меня стал здоровым, как только я приехала в село. Здесь мне все время хотелось есть, и было совершенно безразлично, какая это пища: молочная, мясная, овощная или все вместе. Прожив всю свою жизнь в городе, я всегда отдавала предпочтение легкой пище: салаты, яичница — в общем, все то, что легко приготовить. Здесь же, в сельской местности, мне нравилась буквально любая еда. Видимо, свежий воздух, близкое соседство с матушкой-природой вызывали этот здоровый аппетит.
— А к тебе тут Афоня Лешак приходил. О здоровье твоем справлялся. Перепугался он за тебя. Переживает, — говорила тем временем, когда я уплетала за обе щеки бульон, тетка Наталья.
— Кто приходил? — не поняла я.
— Как кто? — удивилась та. — Афоня. Тот, у кого ты вчерашнюю ночь провела.
— А-а… — протянула я, сообразив, о ком она говорит.
«Значит, моего Лесного человека Афоней зовут. Имя-то какое редкое. И судьба…»
— Обещал утром еще наведаться. Просил, чтоб никуда не уходила. Дело у него какое-то к тебе.
Меня заинтересовали последние слова тетки Натальи:
«Интересно, какое у него может быть ко мне дело? Ведь он практически ничего обо мне не знает, кроме того, что я — частный детектив и что приехала из областного центра. Ладно, подождем до утра», — решила я, поблагодарив тетку Наталью за угощение и откидываясь на постели, чтобы снова уснуть. До утра мне необходимо окончательно встать на ноги, чтобы продолжить расследование…
Утром, проснувшись, но продолжая лежать в постели, не открывая глаз и «прислушиваясь» к своему телу, я попыталась определить, окончательно ли меня покинула болезнь или… Нет. Все было нормально. Видно, мой молодой организм и чудодейственная настойка из трав, которые мне дал Лесной человек, сделали свое дело. Я быстро пошла на поправку. И поэтому, не желая больше валяться, я решительно открыла глаза и спустила ноги с кровати, намереваясь сейчас же начать работать.
