- Я тебя не бросила! Я сама чуть не утонула! - взвизгнула та, и слезы водопадом хлынули из ее глаз.
- Эх ты! - вздохнула Зоя. - А еще подруга называется! - Она взглянула на меня и попросила: - Помогите мне подняться! - и как только оказалась на ногах, чмокнула меня в щеку и сказала: - Спасибо вам, мой спаситель! Как вас зовут?
- Виктор...
- Спасибо, Виктор! - еще раз повторила девушка.
- Да чего там! Пустяки все это! - смутился я и пошел прочь...
В Омске я больше ни разу ее не встречал, хотя довольно часто вспоминал огромные зеленые глаза на бескровном лице.
Прошло несколько лет. Иду я как-то по Ломоносовскому проспекту в Москве, как вдруг меня кто-то не очень уверенно окликает:
- Виктор?
Я поворачиваюсь и вижу перед собой симпатичную стройную девушку, под руку с молодым человеком. Я пожал недоуменно плечами и спросил:
- Вы ко мне обращаетесь?
- Виктор, вы меня не узнаете? - с виновато-хитроватой улыбкой спрашивает девушка.
Ее огромные зеленые глаза показались знакомыми, но я все еще не узнавал ее.
- Откровенно говоря, что-то не...
- Гоша, познакомься, это мой крестный! - сказала она, - Если бы не Виктор, то меня бы уже на свете не было! Помнишь, я тебе рассказывала о нем?
- Зоя?!! - воскликнул я.
- Узнал! Узнал! - Она радостно захлопала в ладоши.
- С большим трудом! Ты ж такая пигалица была, а стала настоящая красавица!
- Скажете тоже... - смутилась девушка. - Я так жалела, что не спросила ваш адрес: мы ж вскоре в Москву переехали. Папу перевели сюда: он военный... А это мой муж Гоша!
- Здараствуюте. - Он явно стеснялся своего чудовищного акцента.
- Он у меня из Франции, - как бы между прочим пояснила она и спросила: - А вы какими судьбами здесь?
- Учусь в университете...
- Вот здорово! Может быть, отметим нашу встречу? В "Арагви" или в "Метрополь" сходим?
- К сожалению, сегодня не могу: планы... - развел я руками.
- Как жалко. - Она искренне расстроилась. - Дело в том, что мы с Гошей завтра уезжаем к нему на родину, в Париж, и вернемся только на следующий год! А вы на каком факультете учитесь?
- На экономическом...
- А фамилия ваша?
- Доценко...
- Я вас обязательно найду: должны же мы с вами отметить мое спасение?!
- Не возражаю! - улыбнулся я. - Счастья тебе, Зоенька!
- Спасибо и вам!..
К сожалению, более наши пути не пересеклись...
Интересно, где ты, крестница? Как тебе живется? Надеюсь, не бранишь меня за то, что вернул тебя к жизни на песчаном бреге Иртыша? Будь счастлива и живи долго, Зоенька...
Глава 3
ЮНОСТЬ
Мне не исполнилось и пятнадцати лет, когда в стране начались серьезные изменения, предпринятые, вероятно, не самым глупым человеком из тех, кто достигал высшего уровня советской государственной власти. Никита Сергеевич Хрущев прославился не только тем, что любил кукурузу и стучал своим башмаком в ООН, но и тем, что решил доказать всему свету, что Советский Союз является самой миролюбивой державой на земле, и в одностороннем порядке основательно сократил нашу армию.
Можно только догадываться, сколько проблем возникло у правоохранительных органов, когда сотни тысяч молодых, полных сил парней одновременно вернулись на гражданку.
Некоторые промышленные структуры, воспользовались этой ситуацией, и подкинули "партии" идею "дешевой и организованной рабочей силы". И "партия" клюнула: не произведя необходимых расчетов, не заглянув в будущее, не взвесив серьезно последствий, на "трудовой фронт" целыми дивизиями отправлялись демобилизованные.
Омск тоже стал жертвой этой "благотворительности" - в город пришел целый эшелон моряков-дембелей, которые по большому счету никому не были нужны и ничего, кроме головной боли, для властей не обещали.
Но "партия приказала" - нужно выполнять.
Когда во всех городах, куда прибывали "дембели", кривая преступности круто пошла вверх, руководители схватились за голову. Нужно было что-то немедленно и решительно предпринимать.
Нашлась "светлая" партийная голова, которая сообразила призвать на помощь "младшего брата" - Ленинский комсомол. По стране прозвучал призыв: "Комсомольцы! Создавайте оперативные комсомольские отряды! Станьте самым близким и деятельным помощником советской милиции! Помогите покончить с разгулом преступности в нашей родной стране!"
По всей Стране Советов началось создание "оперкомов". Будущий "народный дружинник" - жалкая и бледная копия оперкома. Тогда все было поставлено на высшем уровне: красные удостоверения "сотрудника оперативного комсомольского отряда" выглядели весьма солидно, некоторым они выдавались с припиской: "с правом ношения огнестрельного оружия", особые помещения, в основном подвальные и полуподвальные, каждый отряд был прикреплен к какому-нибудь предприятию, которое обязано было выделять бесплатно машины для дежурства. Кроме того, "оперкомы" обеспечивались бесплатным проездом на общественном транспорте, получали три дополнительных дня к отпуску, а также их не могли поставить работать в вечернюю или ночную смену.
Отряды создавались по военному образцу, но с иными обозначениями: вместо взводов - десятки, вместо взводных - бригадиры. Был командир отряда, равными с ним правами пользовался начальник штаба.
Я тогда учился в вечерней школе и работал. Учился хорошо, даже лучше, чем в дневной, а вот с работой получалось не очень: кому нужен несовершеннолетний пацан, у которого укороченный рабочий день и другие льготы, а платить положено, если он в бригаде, наравне с остальными членами. Потому меня и мотало по различным местам.
Сначала меня по знакомству устроили в ТТУ - трамвайно-троллейбусное управление, в так называемую летучую бригаду. Эта бригада занималась в основном авральными работами. Нужно срочно поменять трамвайное кольцо вызывают летучую бригаду, которая должна за ночь, когда трамваи не ходят, заменить рельсы, шпалы. Нужно срочно разгрузить вагоны с асбестом, с сажей, с углем, с кирпичами, которые пришли в адрес ТТУ, - вызывают нас.
Основную часть бригады составляли татары, в том числе и женщины. До сих пор помню матерные ругательства на татарском языке, которым меня, шутки ради, обучали татарки. Они были мощного телосложения и ни в чем не уступали мужикам.
Кроме меня, русским был только бригадир, с очень соответствующей его характеру фамилией - Угрюмов. Когда его вызвали к начальству и навязали в бригаду меня, зачитав, что я не должен делать: не работать свыше четырех часов, не поднимать более двенадцати килограммов, не работать в ночные смены и так далее и тому подобное, - Угрюмов все внимательно выслушал, молча кивнул головой и пошел прочь, указав взглядом следовать за ним. Едва мы остались вдвоем, он сказал:
- Ты хорошо слышал, чего тебе нельзя делать?
- Да, бригадир! - серьезно ответил я.
- Так вот, если хочешь работать в моей бригаде, забудь, что слышал: никто за тебя вкалывать не собирается!
- А за меня не нужно вкалывать: я сам смогу работать! - обиженным тоном ответил я.
- Ну что ж, посмотрим... - прищурился бригадир.
Так я работал без всяких поблажек и скидок на возраст. И если сначала меня не принимали всерьез, пытались даже подначивать, но, заметив, что я пашу наравне с остальными, успокоились.
Навсегда запомнил свою первую зарплату, одинаковую с остальными членами бригады, - тысяча семьсот двадцать пять рублей сорок шесть копеек. Это было в шестидесятом году, за год до денежной реформы. Можете поверить, что это были вполне приличные деньги даже для взрослого человека.
С первой зарплаты я купил томик Конан Дойла и дал себе слово с каждой зарплаты обязательно покупать хотя бы одну книгу, что и делаю до сих пор.
В ТТУ я проработал около двух месяцев: когда начальство прознало о нарушениях трудового законодательства, допускаемых в отношении несовершеннолетнего парня, бригадиру вынесли выговор и предупредили о недопустимости в дальнейшем подобных нарушений. Не желая доводить ситуацию до конфликта, я ушел "по собственному желанию".
После, с помощью маминой сестры, я устроился учеником электромонтера в электроцех нефтезавода. С моим наставником Гришей, упитанным парнем лет тридцати, мы ходили по цехам и устраняли различные мелкие неполадки: меняли в плафонах перегоревшие лампочки, исправляли поломки в силовых щитах и многое другое.
Как и в армии, у электриков были по отношению к новичкам свои приколы. Самым любимым был следующий. В первый день мы с Гришей отправились менять лампочки в плафонах. Плафон - название довольно упрощенное: на самом деле это довольно сложная конструкция со стеклом, защищенным специальной металлической решеткой.
Первым делом, как и положено по правилам техники безопасности, мы сходили и отключили рубильники, повесив на силовой щит табличку: "Не включать! Работают люди!" После чего Гриша предложил мне сделать почин, заменив свою первую лампочку. Я залез на стремянку и стал откручивать винты плафона. Когда все они были откручены, я осторожно снял довольно тяжелый стеклянный кожух, вручил его Грише и только протянул руку к мощной лампочке, как мой наставник громко вскрикнул. Но, видно, его нетерпение было столь сильным, что звук оказался не таким громким, как ему хотелось, и заставил меня лишь слегка вздрогнуть.
