Айше Лилуай - Я наблюдаю за тобой

 Ох уж эта Келда…

 - Ну, доброй ночи, моя хорошая, - ласково улыбнулась Эидис, когда Нанна уже ступила за порог.

 - Вам всем тоже доброй ночи, - отозвалась девушка.

 Она уже собралась уходить, когда ее вдруг окликнул Роальд Абель. Он хотел сказать пару слов, и почему-то всем показалось, что он был чем-то особенно взволнован. Расправив плечи и выйдя на крыльцо, чтобы не разговаривать через порог, он быстро произнес:

 - Нанна, у меня к вам есть одна просьба.

 Девушка вопросительно подняла брови.

 - Да? Я вас слушаю.

 Абель прочистил горло и продолжил:

 - Когда вы снова пойдете к Томасу Сорбо… вы не могли бы сказать ему, что я хотел бы увидеться с ним? Наедине. И желательно, как можно дальше от людей.

 - Это связано с вашей раной? Вы себя не очень хорошо чувствуете?

 - Нет-нет, это… связано с другим важным делом.

 Нанна была определенно удивлена и все-таки не стала задавать лишних вопросов.

 - Конечно, Роальд, я договорюсь с герром Сорбо об этой встрече, - сказала она на прощание.

 После того, как Эидис закрыла за ней входную дверь, Роальд повернулся, чтобы вернуться в гостиную, и заметил, что Ребекка смотрела прямо ему в глаза, и во взгляде этом отражались беспокойство и смутный страх.

 - Не думала, что ты придешь, Стеин…

 - Но я пришел.

 - Почему?

 - Странный вопрос… Потому что ты позвала.

 - Да, позвала. Но я думала, что ты на меня в обиде.

 Стеин усмехнулся.

 - В обиде? За что?

 - За то, что я наговорила тебе вчера утром. Про то, что ты во всем виноват… Просто я очень беспокоилась за Болдра. Одному богу известно, как я извелась от переживаний! Прости меня.

 - Мне нечего тебе прощать, сестренка…

 Кэйа тяжело вздохнула, глядя на противоположный конец поля, на краю которого они сидели.

 - Я так не думаю. Прости меня за то, что я не смогла сделать тебя частью нашей семьи. То, что ты постоянно ссоришься с Андором… Я винила в этом вас обоих, но теперь понимаю: это моя вина. Только моя. Это я ошибалась.

 - Никто не может быть обязан подружить одного с другими. И ты не была обязана, потому что это уже не от тебя зависит.

 - Нет, от меня. Пусть не полностью, но от меня. И я должна была… А если не смогла… Если не смогла – значит, я плохая жена, плохая мать и плохая сестра. Не надо говорить, что это не так, Стеин. Лучше помоги мне найти ответ: кто я тогда?

 - Все, что я знаю, так это то, что ты человек, который имеет право жить так, как требует того его сердце. И если сердце стремится взлететь, надо лететь. И после каждого падения, сколько бы боли и унижения оно ни принесло, нужно подниматься – и снова лететь. Просто расправлять крылья и лететь.

 - Скажи мне, Стеин, только скажи правду, глядя мне в глаза: ты сам веришь в то, что говоришь? Веришь в то, что в жизни можно поступать так, как хочется, не причиняя при этом боли другим? Веришь?

 Он пожал плечами.

 - Не знаю. У меня у самого так не получается. Никогда не получалось. Но мне кажется, это правильно. По крайней мере, разве Андор и Болдр не будут счастливы, если будешь счастлива ты? И наоборот: если ты зачахнешь в этой клетке, в которую ты сама, САМА себя загнала и из которой САМА не хотела выбираться, разве твоя семья не будет страдать вместе с тобой?

 Она долго молчала…

 - Может быть, ты и прав… Я много думала об этом. И насчет клетки ты тоже прав. Я сама себя туда посадила, сама, сама… И хочу выбраться, и сомневаюсь, и боюсь… Теперь уже боюсь…

 Она закрыла лицо руками и положила голову на плечо брата.

 Она плакала.

 - Тише, сестренка… Тише… Все хорошо, не надо бояться. Зачем? Неужели ты думаешь, что в ТОЙ НАШЕЙ ЖИЗНИ тебя все забыли? Тебя помнят. Хотя бы потому, что я никогда не позволял себе забыть о том, как мы с тобой, еще будучи детьми, убегали ТУДА. Помнишь?

 - Помню. Но теперь я не могу бросить Андора и Болдра. Они ведь часть меня. И разорваться я не могу. А воля… воля так и влечет! Твоя маленькая сестренка, с которой ты бегал к заливу – это я. Да, я. Но и любящая жена и мать – тоже я. И этого уже не изменить, не оторвать от меня, как не оторвать от любого живого человека одну его часть тела, не поранив и не причинив боль. Это я, разная я, но все-таки… Все-таки один человек. Я совсем запуталась, Стеин. Как можно делить одну себя на две жизни? Как? Я не понимаю. И я боюсь… Фьорд гневается на меня. Понимаешь, Стеин? Он как живой! Совсем как живой… Я чувствую. Это из-за того, что я его предала. И мама тоже гневается. Вчера она разозлилась и прогнала меня.

 Стеин взял ее за плечи и заставил посмотреть себе в глаза.

 - Так ты ее слышала?

 - Слышала. Ты был прав, она ОСТАЛАСЬ С НАМИ. А я слишком рано перестала верить и ждать. Слишком рано… Ты молодец. Ты сильнее меня, и я горжусь тем, что ты мой брат. Только… только, пожалуйста, прости меня за все. И не говори, что тебе не за что меня прощать, я все равно не поверю! Лучше просто прости. Простишь?

 - Конечно. Мы ведь одна семья, как и раньше. И когда-нибудь мы… мы дождемся… Не знаю, чего именно, но это и не так важно. Главное, что мы будем ждать. Всегда. Правда? И будем вознаграждены за терпение  и преданность.

 - И снова я хочу спросить тебя, Стеин: ты веришь в то, что говоришь?

 - Верю. Ты слышишь меня, Кэйа? Я верю! А ТЫ ВЕРИШЬ МНЕ?

 - ДА.

 Уже перевалило за полдень, когда пришла Нанна и сообщила Роальду, что, к сожалению, не смогла в то утро поговорить с Томасом Сорбо. Нет-нет, фру Ибсен, поворчав в своем репертуаре, пропустила назойливую девушку, однако после того, как служанка поднялась на второй этаж, а затем вновь спустилась, стало ясно, что хозяин дома не объявится.

 - Он заболел, фрекен, не тревожьте его, - сказала фру Ибсен и благополучно проводила гостью за дверь.

 - В общем, с вашим заданием я не справилась, - подытожила Нанна, садясь рядом с Ребеккой и вместе с ней принимаясь за вязание.

 - Ничего страшного, - спокойно ответил Роальд.

 «Когда-нибудь я все равно встречусь с ним, - твердо сказал он себе. – Когда-нибудь… Очень скоро. Если он любил Инглинга и хочет покарать убийцу, он сам пойдет навстречу ко мне…»

 Тем временем в коридоре послышались шаги, а затем восклицание Эидис из кухни:

 - Ну слава богу! Хоть один день выдался, когда она после уроков сразу же вернулась домой!

 - Привет, мамочка! – как ни в чем не бывало ответил хозяйке звонкий голос из прихожей.

 Спустя мгновение Келда, как всегда излучающая энергию, вошла в гостиную.

 - Всем добрый день! Хэвард с Ойвиндом уже ушли?

 - Примерно час назад, фрекен Келда, - ответила Ребекка, улыбаясь.

 - Все с ними ясно, - сказала девушка. – Как ваше самочувствие, герр Абель?

 - Я чувствую себя превосходно, спасибо. Думаю даже, что завтра мы с Ребеккой уже сможем покинуть ваш гостеприимный дом и больше не будем вас обременять.

 Келда вкинула брови, переводя взгляд с Роальда на Ребекку.

 - Так скоро?

 - Мы итак провели здесь почти неделю, - ответила фрекен Абель. – И нам, правда, неудобно.

 В проеме от двери, ведущей на кухню, появилась Эидис.

 - Ничего в этом нет! Подумаешь, неделя? А как насчет того, что у вас здесь не осталось жилья и знакомых? Нет-нет, мои милые, я вас никуда не пущу! Тем более Роальду все еще нужен покой.

 Ребекка промолчала, так как у нее уже давно кончились все аргументы в пользу их ухода, и ни один из них не произвел ни малейшего впечатления на Халворсенов. Поэтому фрекен Абель просто снова принялась быстро перебирать спицами. Она поставила перед собой задачу научить юную фрекен Брок этому ремеслу.

 Роальд же в ответ на слова Эидис лишь улыбнулся.

 - Вы слишком сильно за меня переживаете. Я вполне в состоянии…

 - Нет-нет-нет! Не спорьте со мной, молодой человек! Спросите у вашей няни: это бесполезно!

 Взгляд Ребекки лишь подтвердил заявление Эидис. Пожав плечами, Роальд отошел вглубь комнаты, где была настежь раскрыта дверь на задний дворик, и присел на пороге. Келда отправилась на кухню, помогать матери. Ей в голову пришла мысль накрыть обеденный стол прямо во дворе, на свежем воздухе, правда, пришлось очень долго уговаривать Эидис осуществить этот маленький замысел. В конце концов хозяйка дома сдалась и, к огромному удивлению Келды, погладила дочь по голове и с нежностью произнесла:

 - Эх, ты моя любительница свободы… Вся в отца!

 Глаза Эидис были печальны.

 Наверное, она думала о Фрее.

 И Келда думала о своей старшей сестре. С того самого вечера, за все эти пятнадцать лет, не проходило ни дня, чтобы она не вспоминала ее крик…

 - Келда!

 Она вздрогнула. Оказывается, она стояла посреди кухни с бледным лицом и невидящими глазами пялилась в окно. Эидис стояла прямо перед ней и щелкала пальцами у ее носа.

 - Ты, верно, сильно устала за последние дни, - сказала мать. – Все время носишься. С утра до вечера. Иди-ка, присядь, я справлюсь и сама.