Ознакомительная версия.
Руденко, вдруг охлажденный таким ответом, остановился и, немного помолчав, уже спокойно ответил:
– Ты права.
После этого приятели на полчаса уединились в милицейской столовой, где ели какую-то бурду, вкус которой, за увлеченной беседой, они, к счастью, не успели почувствовать.
Тем не менее, время неумолимо бежало вперед, и на «заседания» его не оставалось. Семен Семеныч шумно поднялся из-за стола и, выразительно утерев усы, кивнул гадалке на выход. Настроенная оптимистично, она с улыбкой последовала за своим единомышленником.
Многострадальная «шестерка» Руденко словно чувствовала настроение своих пассажиров: завелась сразу и безоговорочно и летела как ласточка. Правда, недолгие минуты пути все равно показались гадалке мучительно длинными.
Хорошо ли плохо ли, но приятели добрались до нужного адреса без происшествий и вскоре в предвкушении столь желанной развязки дела стояли перед дверью злополучной отправительницы телеграммы.
– Как ее звать-то? – высоко подняв брови и скривив рот, шепотом спросил Семен Семеныч, уже успев нажать на звонок.
– Лена, – торопливо ответила Милославская, – Елена Николаевна Щербатова.
В этот миг за дверью уже совсем близко послышались шаги. Три.
Семерки бойко подмигнул гадалке в знак солидарности. Она ответила едва заметной улыбкой.
Ключ поворачивался в скважине, и Яне становилось все тревожней и тревожней. Все вроде бы они с Семеном Семенычем продумали, однако успокоиться она не могла, хотя интуиция и подсказывала, что этот разговор должен закончиться успешно.
– Вы? – раздался удивленный возглас Елены, снова увидевшей перед собой Милославскую.
Еще более недоуменно она оглядела Три Семерки. На Елене был надет ситцевый, в белый горох передник, о который она после нескольких мгновений замешательства торопливо вытерла влажные руки, а затем с уже знакомым гадалке радушием произнесла:
– Заходите, заходите. Что же за порогом стоять? Проходите, – Милославская с Руденко одновременно перешагнули порог, с трудом протиснувшись в проход, – Что опять? Что-то случилось? Что-то выяснилось?
– Не спешите, – не отвечая любезностью на любезность, сухо сказал Семен Семеныч, – сейчас все узнаете.
Он снял фуражку и, окинув взглядом комнаты, просматривающиеся от порога, заявил:
– Пройдемте сюда.
Комната, приглянувшаяся Руденко была небольшой, но очень уютной и светлой, и Елена со своей открытой улыбкой очень с ней гармонировала.
Она сняла передник, повесила его на дверную ручку и как-то несмело, словно не была хозяйкой в этой квартире, присела на краешек стула и вопросительно посмотрела на гадалку. Поднять глаза на Руденко медсестра, казалось, боялась.
– Мы вот с вами говорили-говорили, – с некоторым укором начала Яна, как бы отвечая на взгляд хозяйки, – но оказалось, что кое-что вы от меня утаили.
– Что? – наивно хлопая глазами, пролепетала Елена и по-ангельски скрестила на коленях лададони.
– Может быть, вы сами скажете, что именно – вмешался, кашлянув, Три Семерки, – Да, кстати, я не представился. Капитан милиции Семен Семеныч Руденко.
– Вижу, что капитан милиции, – снова расплывшись в добродушной улыбке протянула Лена.
– Хм, – усмехнулся Руденко, – И вас это не удивляет?
– Почему же не удивляет, – Елена замешкалась и опустила глаза, – я в недоумении.
– А мне показалось, вы как будто рады, – Семен Семеныч снова ядовито хихикнул, – Ну так вы не припомнили, о чем забыли замолвить словечко при разговоре с Яной Борисовной?
– Да я… Хм… Забыла? Кажется…
Щербатова не находила ответа на вопрос и выглядела настолько жалко, что Милославская прониклась к ней невольным сочувствием.
– Слово телеграмма вам ни о чем не говорит? – отчетливо проговорила гадалка.
– Телеграмма? – торопливо заговорила Елена, заливаясь краской, – По-моему, это слово всем знакомо.
– Только и всего? – настойчиво спросил Семен Семеныч.
– Да. А что вы еще хотели услышать? – казалось, Щербатова переходила в наступление. Милославская никак не могла раскусить ее: и верила и нет одновременно.
– Хотя бы о том, как вы, неизвестно зачем, отправляли телеграмму от имени бесследно исчезнувшей Ольги Сергеевны, сообщая о ее вполне удовлетворительной жизни.
Елена вдруг резко закрыла лицо ладонями. Через пару секунд послышались тихие всхлипывания. Руденко с Милославской удивленно переглянулись и решили подождать, что будет дальше. Щербатова около минуты просидела в той же позе, потом утерла слезы и тихо, но с вызовом проговорила:
– Посылала я эту телеграмму, посылала. Что вы еще хотите?
– Объяснений, – спокойно парировала гадалка.
Лицо Елены вдруг снова приняло растерянное и беззащитное выражение.
– Ольга Сергеевна, – стыдливо опустив глаза, заговорила она, – просила меня об этом, когда я еще ее обслуживала, в последние дни. Я в разговоре как-то обмолвилась, что хочу на почту зайти, узнать кое-что. Она и попросила. Говорит, отправь телеграмму, раз тебе по пути. Я согласилась, но обстоятельства изменились, и мне некогда было, и на почту я не пошла, а потом забыла о просьбе. А деньги-то вперед взяла! Потому и сходила, хотя и с опозданием. Совестно же…
Глаза Руденко и Милославской расширились от такого неожиданного ответа. Особенно была удивлена Яна. Она и огорчилась, и обрадовалась одновременно. С одной стороны, было досадно осознать, что пойманная уже рыбка оказалась обманным миражом. С другой стороны, она и сразу думала, что Елена совсем не похожа на преступницу, и приятно было получить подтверждение своим предположениям.
Три Семерки достал сигареты и закурил. Он сидел хмурый и ничего не говорил. Елена, часто дыша, смотрела на своих гостей, словно ища в их глазах поддержки. Внутреннее чутье, хотя многое ему сейчас противоречило, говорило гадалке, что не стоит показывать Щербатой своих чувств, а следует завершить разговор очень официально.
– Ну что ж, – ровно произнесла она, хотя ей это дорого стоило, – извините, что побеспокоили.
– Да я нет, ничего, – залепетала Елена.
– Работа у нас такая, – озлобленно произнес Руденко и тяжело поднялся со своего места.
Выпуская из ноздрей густые струи дыма, он широкими шагами зашагал к двери. Яна последовала за ним. Она кивком попрощалась с Щербатовой, лицо которой сияло чувством облегчения.
Выйдя на улицу, Семен Семеныч, не останавливаясь, перешел дорогу и направился к рассохшейся старой скамейке, приютившейся под кривой молодой березкой. Милославская ничего не спрашивала: знала, если Три Семерки молчит, его лучше не трогать: созревает для серьезного разговора.
Разместившись на скамейке, Руденко, затушил ботинком докуренную до самого фильтра сигарету и протяжно проговорил:
– Жаль, жаль, не ожидал я этого…
Следом Семен Семеныч поднял на Яну тоскливые глаза и без выражения ожидания ответа на вопрос, произнес:
– Почему так не везет-то? А? Яна Борисовна?
Гадалка в ответ промолчала. Она отчасти чувствовала то, же, что и приятель, но сознаваться ей в этом не хотелось, так как во что бы то ни стало, следовало идти вперед и только вперед, а минуты солидарного разочарования могли только затормозить процесс.
– Молчишь? – грустно улыбаясь, продолжал Три Семерки, – Знаю я, про что ты теперь думаешь. На карты, поди, свои надеешься.
Милославская удивленно посмотрела на него. Как раз об этом-то она и не успела подумать. Яна неожиданно для самой себя расплылась в широкой улыбке и одной рукой крепко обняла Семена Семеныча.
– Ты чего? – сердито спросил он.
В следующий миг Милославской захотелось поскорее от него избавиться. Словно угадывая ее мысли, Руденко, опустив голову и скрестив пальцы, безысходно проговорил:
– Надо ехать в отдел.
– Поезжай, – сдержанно поддержала Яна. – Там куча дел, как обычно. Бросишься в омут с головой и забудешь о нашей маленькой неприятности. Может, сообща там какую-нибудь идейку разработаете…
– Да, ребята у нас башковитые, – звонко хлопнув себя по бедрам, сказал Семен Семеныч и поднялся, – Потому, неверно, и по башке шеф так часто дает.
Милославская не смогла не улыбнуться в ответ. Три Семерки побрел к машине, на ходу обернувшись и бросив Яне:
– Вечером, может, загляну.
Гадалка в ответ кивнула и тихо пробормотала:
– Спасибо, Сема, за подсказку.
Милославская чувствовала себя полной для гадания сил и, как только Руденко скрылся из виду, достала карты. Она сразу решила, что выберет «Взгляд в будущее», одну из самых загадочных и необъяснимых карт. Таинственны были ее свойства и символы, нанесенные на ее поверхность гадалкой по велению свыше. На первом плане космического пространства изображалась Земля, у полюса которой расположился человеческий глаз, испускающий из черного зрачка мощный луч. Этот луч кружил в своем омуте человека так, как ему только хотелось, словно пылинку, словно беззащитное, слабое творение.
Ознакомительная версия.
