– Минуту, – сказал он и опустил оружие, – У меня есть к тебе одна просьба, так как я убежден, что ты меня убьешь. Как последнюю милость, прошу тебя вырвать мое дитя из когтей этой дьявольской женщины.
– Твое дитя? – воскликнул я. – Я думал, что оно умерло.
– Это ложь, придуманная Монтальбан; девочка жива и находится у нее. Я сделал завещание в ее пользу и оставил ей все свое имущество. Бумагу ты найдешь в кармане моего платья. Я назначил как раз тебя моим душеприказчиком. Я знал, что ты когда-то любил ее мать, но клянусь своей надеждой на то, что Бог будет мне милостивым Судьей, я не знал об этом, когда женился на ней. Теперь я готов.
Мы выстрелили, но удивительная новость так поразила меня, что я попал ему не в сердце, а в голову. Когда он упал, я бросился к нему и перевязал его, как умел, чтобы по крайней мере остановить кровотечение. Затем я поспешил в ближайший поселок и привел людей с носилками. Он был болен два месяца и поправлялся очень медленно; его ум остался омраченным, и я принужден был поместить его в сумасшедший дом в Нью-Орлеане, где он находится и теперь.
– Все это прекрасно, мистер Митчель, – сказал Барнес. – Но какие доказательства имеете вы, что не вы отец девочки и что сумасшедший кузен невинен?
– Во-первых, между нами нет ни малейшего сходства, кроме одинаковых имен. Мистер Нейльи, конечно, согласится, что я ему совершенно незнаком, тогда как он отлично знал виновного. Мне не трудно доказать мою личность, так как меня знают очень многие в Нью-Орлеане. Но об этом – после, а теперь вернемся к моему рассказу. Я твердо решил завладеть ребенком, но знал, что Монтальбан не отдаст его добровольно. Я ничего не мог сделать законным путем, не открывая происхождения ребенка, а этого я не желал и ради нее, и ради памяти ее матери. Поэтому я ее украл на улице. На меня напустили сыщиков, но мистер Барнес может засвидетельствовать, что мне их нечего бояться, и теперь ему станет понятнее, почему я так хорошо знаком с их приемами. Два года водил я их за нос, пока они не прекратили преследования, вероятно, потому, что Монтальбан перестала платить. Хлопоты, связанные с этой историей, принесли мне пользу: они заглушили мою тоску и дали мне занятие. Когда наконец поиски ребенка были совсем оставлены, я отправился путешествовать и только полтора года назад вернулся из Европы. Вскоре после моего приезда сюда я получил письмо и фотографию Монтальбан, которые вам показывал.
«Я не имею намерения вымогать у вас деньги, – сказала она, входя ко мне, – но я могу продать нечто, что вы охотно купите». На мой вопрос, что это такое, она отвечала: «Свидетельство о браке вашего кузена с матерью ребенка, затем свидетельство о браке, совершенном со мной, и, наконец, свидетельство о моем браке, имевшем место еще раньше, с человеком, который еще жив».
– Боже мой! – воскликнул мистер Нейльи. – Эти бумаги доказывают действительность ее брака с вашим кузеном. Следовательно, его брак с матерью Розы был законен.
– Так оно и есть. Я заплатил этой женщине десять тысяч долларов за эти бумаги. Разве они не стоили этого?
– Конечно, я бы вдвое больше заплатил.
– Но я должен еще рассказать вам о наглости этой женщины. Она грозила мне, что если не заплачу этих денег, то она заявит на основании брачного свидетельства, что я – ее муж, и предоставит уж мне доказывать, что она венчалась не со мной, а с моим кузеном. Подобный скандал был для меня весьма несвоевременен, а так как бумаги, восстанавливающие доброе имя моей бывшей невесты, и без того стоили этой цены, то я и заплатил.
– Я еще раз должен вас спросить, – вмешался Барнес, – можете ли вы доказать, что не вы были мужем Монтальбан?
– Не вытекает ли это уже из того, что она выдала мне бумаги?
– Нисколько, – возразил сыщик. – Предположим, что вы были ее мужем и захотели затем жениться на мисс Ремзен; не заплатили бы вы какой угодно цены за доказательства, что ваш брак с Монтальбан был недействителен?
– Вы, право, совсем Фома неверующий, мистер Барнес. Приходится привести вам еще другие доказательства. – При этих словах Митчель подошел к столу и достал из него бумаги. – Вот показание Монтальбан, которое она мне дала по окончании торга. Вы видите, оно согласуется с моим рассказом; но вы, пожалуй, и его сочтете ложным и вынужденным; поэтому я представлю вам еще лучшее доказательство. Вот, – продолжал он, передав бумагу Нейльи, – брачное свидетельство моего кузена с Монтальбан, к нему приклеены как это делается многими, их фотографии. Спрашиваю вас теперь, мистер Нейльи, тот ли это человек, которого вы знали?
– Вы правы, мистер Митчель, я прекрасно узнаю это лицо, тогда как ваше мне совершенно незнакомо. Это фотография человека, которого я всегда считал мужем Монтальбан и отъявленным негодяем.
– Что вы на это скажете, мистер Барнес?
Барнес рассчитывал удивить присутствующих своим ответом, но ошибся.
– Мистер Митчель, можете вы мне сказать, кто убил Монтальбан?
– Я не считаю себя обязанным отвечать на этот вопрос, – быстро ответил Митчель.
– В таком случае, прощайте, – ответил Барнес и поднялся с места. – Вы идете со мной, мистер Нейльи?
– Не уходите, мистер Нейльи, – вмешалась Эмилия, прежде чем старик успел ответить. – Вы почти не видели еще Розы, и мы будем очень рады, если вы согласитесь быть сегодня вечером гостем на нашем свадебном торжестве.
– Xa, xa, xa, мистер Барнес! Как вам нравится моя женушка? Она отнимает у вас вашего свидетеля. Вы ведь надеюсь, принимаете приглашение, мистер Нейльи?
– С большим удовольствием и надеюсь, что мистер Барнес извинит меня.
– Конечно, вы совершенно правы, что остаетесь, и я желаю вам всем быть счастливыми. Было бы только это счастье продолжительно! До свидания, – и Барнес быстро удалился.
– Это уж слишком, – сказал Митчель, – но эти сыщики становятся часто маньяками своей идеи. Представь себе только, моя «королева», он думает или, вернее, думал, что ты стала женой убийцы. Что ты на это скажешь?
В ответ она тихонько поцеловала его в лоб, вышла из комнаты и вернулась с Розой.
XVI. Барнес нападает на многообещающий след
На другой день после свадьбы Митчель с женой уехали на Запад, обещав Доре и мисс Ремзен встретиться с ними в конце лета в Белых горах. В начале июля Ремзены и Раульстоны переехали в Джефферсон, маленький городок в Нью-Гэмпшире у подножия горы Плипия. В середине того же месяца Рандольф отправился туда же и приехал в отель «Васумбек» вечером. Когда он выходил из экипажа, его приветствовал Торе, что ему было весьма неприятно, так как стало ясно, что его соперник не упускает случаев сблизиться с Дорой. Торе также был недоволен приездом Рандольфа и решился поторопить по возможности решение своей судьбы. В тот же вечер ему удалось остаться с Дорой наедине на веранде, и он решился заговорить раньше, чем другому претенденту представится та же возможность.
– Мисс Дора, – начал он без всяких предисловий, садясь возле нее, – помните ли вы разговор, который произошел у нас с вами некоторое время тому назад – об одиночестве и тоске по спутнике жизни?
– О да, – ответила она. – Что же, вы хотите его продолжить?
– Если позволите, да. Вы, конечно, помните: вы мне тогда сказали, что будете в состоянии высказаться только после свадьбы вашей сестры.
– Потому что я думала, что буду очень скучать по ней и чувствовать себя одинокой. Не так ли? Конечно, я скучаю по ней, но одинокой я себя не чувствую, об этом вы позаботились, за что я вам очень благодарна. Вы были очень любезны.
– Вы это говорите серьезно? – спросил Торэ горячо.
– Конечно, ведь это правда.
– Да, но если не ошибаюсь, молодые девушки считают в настоящее время необходимым скрывать свои чувства.
– Скрывать? – воскликнула она, смеясь. – Думаете вы, что я в состоянии что-либо скрыть?
– Нет, поистине – нет, и надеюсь, что этого никогда от вас и не потребуется. Но так как вы не чувствовали себя одинокой, то, может быть, вы думали о чем-нибудь, например, о любви?
– Ах, вот что!
– Да, вот вопрос, о котором я желал бы слышать ваше мнение. Как вы полагаете, будете вы чувствовать себя счастливее или несчастнее, если выйдете замуж?
– На это трудно ответить; ведь все зависело бы от того, каков был бы мой муж. Не правда ли?
– Так предположите, что мы с вами…
– Пожалуйста, без личностей; я не могу предположить ничего подобного, так как обещала не делать этого.
– Обещали? Этого я не понимаю.
– Просто я держала пари. Считаете вы дурным держать пари? О, конечно, нет. Ну так вот, я держала странное пари с Богом, то есть с мистером Митчелем, что не стану невестой до первого января. Если я выиграю – а я твердо решила выиграть – Боб должен будет мне заплатить тысячу долларов. Я ведь еще молода и могу подождать.
– А если человек, делающий вам предложение, будет настаивать на том, чтобы получить ответ сейчас же?
