— А с чего вы взяли, что ее убили именно мы? — наконец-то подал голос и Волкодав. — Ты, дамочка, фантазируй-то поменьше, мне и моего срока хватает, чтоб еще на один зарабатывать.
— Если не вы, то кто же? И почему тогда вы бежали и оказывали сопротивление при задержании?
— А сама не догадываешься? Я беглый, мне, думаешь, так сильно назад охота. Да я все то время, что в заключении был, мечтал о свободе, думал, выйду, за ум возьмусь, новую жизнь начну. А на бабу твою нам плевать было, какой от нее толк и выгода?
— Ну, это уж вам должно быть виднее, — присовокупил Федор Антонович.
— Впрочем, если хотите предположений, у меня одно есть, — сказала я. — Ваша жена помогла устроить ваш побег и захват поезда с одной целью, чтобы вы затем убрали Оксану. Ведь самой ей с этим было не справиться.
— Дура вы, вот что я вам скажу, — усмехнулся Волкодав. — Она моя жена, и меня подставлять ей не резон. За бабки можно кучу дураков найти, и тебе все сделают, к чему своих в такие дела впутывать?
— В этом есть своя логика, — признала я. — Только ведь у вашей супруги денег на оплату подобных услуг могло и не быть. Вы об этом подумали?
— Раз уж вы такая умная, то, может, скажете, зачем мне было лишать жизни свою лучшую подругу? — поинтересовалась Людмила.
— Но она ведь могла сдать вас и вашего мужа.
— Я знала, куда еду, и для этого ее с собой брать было не обязательно, — отрезала Люда. — Вся ваша версия рассыплется в прах, как только дело дойдет до суда. А сами на себя вешать чужие дела мы не станем — не дождетесь.
— Надо бы выйти, — шепнул мне начальник.
Я кивнула, и мы одновременно покинули кабинет. Когда же оказались в коридоре, мужчина чуть смущенно потоптался на месте, а затем произнес:
— Все это, конечно, хорошо, но вы же понимаете, что ее мы долго удерживать у себя не сможем. Да, она подозревается в убийстве, но у нас нет никаких улик, да и погода была такой, что вряд ли, кроме них, на набережной в тот момент кто-то был и этот кто-то решит прийти в милицию.
— К чему вы клоните?
— К тому, что, если через сутки мы чего-нибудь не накопаем, нам придется отпустить эту дамочку на все четыре стороны. У нас нет против нее ничего.
— А как же укрывательство мужа, бежавшего из заключения? Я не соврала, сказав, что свидетелей могу предоставить. У меня есть телефоны тех мужчин, что обезвредили нескольких бандитов, и они все подтвердят.
— И все же это грозит ей лишь подпиской о невыезде, — продолжал вздыхать Федор Антонович. — Пока суд да дело… Она может нанять себе хорошего адвоката, и он добьется ее оправдания. А вы точно уверены, что убийца она?
— Она сама не могла, убил, скорее всего, муж, но по ее просьбе, — высказала я свои мысли.
— Тем более. Это доказать куда как сложнее.
— Я вас поняла. Давайте сделаем так: вы попытаетесь пока поработать над тем, что уже известно, и доказать, что побег был именно ею и организован, а я… Я кое-что сделаю. Только, наверное, мне придется уехать. Я свяжусь с вами через наше отделение, все, что удастся найти, вам передадут.
— С вами приятно работать, Татьяна Александровна, — улыбнулся начальник. — Жаль, что таких, как вы, так мало. Я бы взял вас к себе, не желаете?
Я отрицательно покачала головой и, попрощавшись, вышла из отделения. Мой путь лежал назад в Тарасов, где я планировала выяснить причину, по которой Скачкова могла убить Оксану и ее мужа тоже. Не может быть, чтобы эти две смерти между собой не были связаны. Одно от другого недалеко лежит, уж я-то это чувствую.
Дойдя до двери квартиры Бауловых, я позвонила и, дождавшись, когда дверь откроют, прошла вовнутрь.
— О, Танечка, — обрадовался моему посещению Баулов-старший. — Очень рад вашему приходу. Как успехи? Как наше расследование? Двигается?
— Да, потихоньку, — присаживаясь, ответила я ему. — Пришла вот и у вас кое-что прояснить, так как мне не хватает некоторых мелочей для продолжения расследования.
— Да? Это интересно. Ну-ка, расскажите, что же вы уже установили? — попросил старик.
Я коротко пересказала ему все, что мне уже удалось выяснить, поведала и о смерти снохи, а закончила свой рассказ словами:
— Я предполагаю, что именно эта женщина убила и вашего сына тоже, только вот никак пока не могу понять, зачем ей это было нужно. Если бы у меня был мотив, возможно, я бы сумела это доказать.
— Господи, сколько жестокости в этом мире, — качая головой, негодовал старик.
— Да, знаю, — кивнула я. — Но вы, пожалуйста, подумайте, может, вы сможете что-нибудь вспомнить, что могло бы помочь завершить расследование.
— Подумаю, конечно, подумаю, — задумчиво произнес мужчина. А потом добавил: — Вы меня окончательно заинтриговали. Кто же эта женщина? И почему она так озлобилась на мою семью?.. Нет, я даже не знаю. Я никогда о ней ничего не слышал, ни плохого, ни хорошего. А у меня ведь отменная память. Может, вам обратиться за помощью к ее родственникам?
— Я уже думала об этом, но все же надеялась, что через вас выйдет быстрее. Но раз нет, тогда придется поискать кого-то из ее близких. Извините, что я с такими вестями.
— Это не ваша вина, — вздохнул Баулов. — Совсем не ваша. Продолжайте расследование — я хочу знать все наверняка.
Я не стала откладывать дела в долгий ящик и, покинув квартиру заказчика, тут же набрала номер кирьяновского сотового.
— Володя, это Таня, можно с тобой поговорить? — подала я голос, когда он снял трубку.
— Могла бы и не представляться, — усмехнулся Киря. — В такое время, кроме тебя, да еще на сотовый, мне никто и не звонит. Что стряслось?
— Нужна информация, — коротко ответила я. — Самой мне ее долго искать придется, можешь помочь. Я уже еду в твой отдел.
— Никак опять меня из-за какой-нибудь мелкой сошки полночи гонять собралась, — вздохнул Киря. — Ладно, попробуем.
— Володя, — отвлекла его я, — а сошки-то на этот раз крупные, — и сразу повесила трубку.
Впереди показалось не так давно отремонтированное здание отделения милиции. Оно не было новым, скорее даже наоборот — возраст строения исчислялся десятками лет, но из-за умело наложенного марафета поверх почерневших кирпичей казалось очень даже аккуратным и чистеньким.
Не обращая никакого внимания на вечно мельтешащих в коридоре работников милиции, я зашагала прямо к кабинету Кирьянова. Но тут меня вдруг ни с того ни с сего остановили совершенно глупым вопросом:
— Вы к кому, девушка?
— К Кирьянову Владимиру Сергеевичу, — ответила я спокойно.
— Вам назначено? — последовал новый вопрос.
— Нет, но уверена, что меня он будет рад видеть, — ошеломляюще улыбнулась я пареньку.
Увы, мой шарм на этого типчика не подействовал, и он грубо ухватил меня за плечо, подтолкнув к выходу, произнес:
— Без предварительной договоренности у нас нельзя. Идите сначала к дежурному.
«Ха, к дежурному, — усмехнулась я. — Никогда к нему не ходила, а тут пойду. Как бы не так».
Торопливо завертев головой по сторонам, я выцепила из кучки мужчин парочку знакомых лиц, то есть тех, кто не раз меня здесь видел и знает, кто я такая, и решительно направилась прямо к ним. Подойдя ближе, наигранно громко кашлянула, и когда все внимание, наконец, сосредоточились на мне, заговорила:
— Всем добрый день.
— Добрый, добрый, Танюша, — полетело мне в ответ сразу из нескольких уст.
— Не скажете ли, что это за вышибала у вас тут появился? — кивнув головой в сторону недавнего грубияна, спросила я у мужчин. — Не желает пропускать меня к Кирьянову. Можно с ним как-нибудь договориться?
Дружный хохот прокатился по коридору.
— А, так ты про этого, — когда все немного успокоились, произнес один из парней, насколько я помнила, прозванный среди своих Костяном. — Действительно, еще тот фрукт. Он у нас недавно, Борькой зовут, ну, Борисом. Ответственный, — с издевкой заметил он и тут же продолжил: — Как и любой другой. В первые дни работы все по уставу делает. Ну да ничего, скоро отвыкнет.
Мужчины снова засмеялись и принялись перебрасываться между собой какими-то шуточками все по тому же поводу. Я позволила себе их перебить, вновь спросив:
— Так мне-то как к Кирьянову пройти?
— Как и всегда, — ответил все тот же мент. Затем по-дружески положил мне руку на плечо и повел к двери Кириного кабинета.
Когда мы приблизились к Борису, мой провожатый остановился и сказал:
— Эй, парень, а ну, иди-ка сюда. Разговорчик есть.
Крупнотелый тип нахмурился, но с места не сдвинулся, хотя по выражению его лица и было видно, что он думает над тем, как правильнее поступить. А мой шустрый знакомый продолжал:
— Ну, не хочешь, стой тогда там. Ты вот что, вот эту леди, — он жестом указал на меня, — запомни хорошенько. Она у нас тут часто бывает. Владимир Сергеевич ее видеть рад всегда, так что ты себе где-нибудь пометь, что ее лучше не трогать. Себе же спокойнее будет. Усек?
