Время шло, минута уплывала за минутой, а Кэл все стоял и смотрел на Либби. Он словно впитывал каждый ее вздох, каждый небрежный жест. Он запоминал, как лежат волосы у нее на затылке, как она нетерпеливо постукивает по полу ногой в шерстяном носке, как стучит по клавиатуре. Время от времени она подпирает щеку рукой или кладет подбородок на подставленные ладони и пристально вглядывается в экран. Каждый ее жест умилял его. Когда он, наконец, отважился окликнуть ее, голос у него сорвался.
- Либби!
Она вздрогнула и развернулась к нему лицом. Ее затопила волна нежности.
- Ой! Я не слышала, как ты вошел.
- Ты слишком погрузилась в работу.
- Да уж.
Кэл вошел в комнату, Либби посмотрела ему в лицо и сдвинула брови.
- А ты? Есть успехи?
- Да.
- Вид у тебя расстроенный. Что-то не так?
- Нет. - Он потянулся к ней, погладил по лицу, и глаза его сделались мягче. - Нет.
- Как твои расчеты?
- Двигаются. - Кэл гладил ее щеку и думал: «Кожа у нее как шелк и моментально теплеет, если до нее дотронуться».
- Вот как… Ну и отлично! Ты прилетел на своем аэроцикле?
- Да. Оставил его за сараем.
Глупый вопрос, подумала Либби. Вряд ли Кэл прошел такой путь пешком. Ей хотелось попросить его снова полетать - сейчас, при луне. Ветер усиливался; в воздухе запахло дождем. Это было бы чудесно. Но вид у него был усталый и озабоченный.
- Наверное, после всех своих трудов ты проголодался. - Либби посмотрела в окно и заметила, что уже стемнело. - А я и не знала, что уже так поздно! Сейчас спущусь и быстренько что-нибудь приготовлю.
- Ужин подождет. - Кэл взял ее за руку, поднял на ноги. Компьютер, о котором позабыли, продолжал тихо гудеть. - Попозже спустимся вниз и вместе что-нибудь приготовим. Мне нравится, как ты выглядишь в очках.
Либби, рассмеявшись, подняла руку к глазам. Кэл перехватил ее ладонь. Теперь он крепко держал обе ее руки.
- Нет-нет, не снимай. - Наклонив голову, он поцеловал ее - легко, словно пробуя на вкус. Она уже знала этот его поцелуй. - В них ты такая… умная и серьезная.
Хотя Либби было грустно, она улыбнулась.
- Я такая и есть… умная и серьезная.
- А я так и думал. - Кэл провел подушечками больших пальцев по внутренней стороне ее запястий. - Ты сейчас такая умная и серьезная, что так и подмывает проверить, до чего я смогу тебя довести. Интересно, насколько безумной и шальной ты сделаешься, если… - Не ослабляя объятий, он снова поцеловал ее - легко, словно поддразнивая. Она отозвалась сразу же - ее дыхание сделалось частым и прерывистым. - Либби!
- Что?
- Расскажи мне что-нибудь о новогвинейских «охотниках за головами»!
- Не хочу. - Она прижалась к нему, постанывая от наслаждения и подставив губы, которые он покрывал поцелуями. - Ничего не хочу. Целуй меня, Калеб!
- А я что делаю?
- Ласкай меня.
- Обязательно.
На Либби обрушилась лавина поцелуев. Поразительно, но всякий раз все оказывалось по-другому, не так, как она ждала. Кэл доводил ее почти до исступления, едва прикоснувшись к ней. Он начал раздевать ее: расстегнул фланелевую рубашку, стянул джинсы. Либби и не заметила, как они подошли к кровати. Кэла заинтересовала ее белая нижняя рубашка на тонких бретелях. Он долго играл с ней, то спускал бретели с плеч, то снова надевал, обводил пальцем низкий вырез горловины, пока, наконец, рывком не снял ее через голову. Его рот и руки не знали покоя. Они продолжали исследовать тело Либби и находили все новые эрогенные зоны, все новые «горячие точки», не забывая о тех, которые уже открыли раньше.
От желания у нее кружилась голова. Она стащила с него свитер, изумляясь собственной требовательности. Просто удивительно, до чего обострились ее инстинкты. Теперь она отчетливо представляла, куда способна завести любовь, и жадно мчалась вместе с Кэлом по ее извилистым и головокружительным тропам.
Она вдохнула его пряный аромат. Ей нравилось ласкать его спину, ощущать пальцами гладкую кожу, а под ней - твердые бугры мышц. Его мужественность ошеломляла.
Как сильно, как отчаянно он хочет ее! Либби чувствовала все возрастающую силу его желания. Ласки становились все настойчивее, его губы не знали отдыха. Поцелуи становились все более затяжными, глубокими, голодными. Она охотно отвечала, шла ему навстречу.
Кэл был в восторге. Либби всему научилась. И как быстро! Ее руки своими нежными прикосновениями уносили его на вершину блаженства. Он хотел попросить ее подождать, дать ему время, чтобы собраться с силами. Но было уже поздно. Слишком поздно.
Он положил ее на кровать. Она, в ожидании пика наслаждения, потянулась к нему. Либби казалось: она уже знает, что такое заниматься любовью. Но даже вчерашняя ночь любви не подготовила ее к сегодняшним ощущениям. Кэл словно сошел с ума - да и она тоже.
Нежность и ласки остались в прошлом. Ненасытное, обнаженное желание обрушилось на них. Рыча, они катались по кровати, утопая друг в друге.
Ими владели страсть и горечь. Сегодня они издавали лишь яростные стоны и всхлипы. Кожа Либби стала скользкой от раздиравшего ее невыносимого вожделения. Всякий раз, когда к ней прикасались его губы, она ощущала исходящий от него острый, пряный аромат.
Больше не было бархатных облаков; она словно оседлала молнию и все больше заводилась, заряжалась электричеством. Она словно слышала, как воздух напоен грозой. В голове глухо забили барабаны; они не умолкали, и сердце подчинилось их убыстряющемуся ритму. Хватая ртом воздух, Либби склонилась к Кэлу и стала покрывать страстными, короткими поцелуями его лицо, грудь. Она знала лишь одно: на вкус он сегодня темный, острый и чудесный.
Кэл никак не мог насытиться. Сколько бы Либби ему ни отдавала, ему хотелось еще и еще. Он не чувствовал, как больно впивается в нее пальцами. В тусклом свете ночника ее влажная кожа блестела от пота. Она запрокидывала голову всякий раз, как наслаждение накрывало ее мощной волной. Глаза у нее сделались золотистые, словно старинные монеты. Кэл чувствовал, что отдает богине ее дань… Он в самом деле боготворил Либби. Когда же она выгнулась ему навстречу, словно лук, вокруг головы у нее появился ореол.
Он понимал только одно - что готов умереть за нее и что без нее умрет.
Он продолжал прижимать ее к себе еще долго после того, как они насытились друг другом. Он пытался вспомнить, что делал сам, что делала она, но все расплывалось одним размытым пятном стремительно мелькающих, меняющихся ощущений, граничащих с безумием. Он боялся, что сделал ей больно; стало страшно, что, после того как ее тело и разум остынут, она отпрянет от него, испугавшись той силы, что бушует внутри его.
- Либби!
Она лишь слегка качнула головой, лежащей у него на груди. Она слушала, как под щекой бьется его сердце.
- Прости. - Он погладил ее по голове, гадая, не поздно ли сейчас для извинений.
Либби медленно открыла глаза. Даже такое простое движение далось ей с трудом.
- За что? - удивилась она.
- Я не понимал, что делаю… у меня не было такого ни с одной женщиной.
- Правда? - В темноте он не видел, как ее губы изогнулись в улыбке.
- Правда. - Осторожно, готовый сразу отпустить ее, если она отстранится, он приподнялся. - Я хочу загладить свою вину… - Кэл не договорил, увидев, что глаза у Либби блестят не от слез, а от смеха. - Ты улыбаешься!
Либби ткнулась губами в повязку у него на лбу.
- И как ты собираешься загладить свою вину?
- Я думал, что сделал тебе больно. - Он уложил ее на спину и не спеша принялся разглядывать. Она еще улыбалась, но ее глаза снова сделались темными и бездонными - в них таились бесконечные века тайн, известных и до конца понятных только женщинам. - Но, наверное, я ошибся.
- Ты не ответил на мой вопрос. - Либби лениво потянулась. - Как ты собирался загладить свою вину?
- Сейчас… - Кэл бросил взгляд на смятые простыни и украдкой покосился на пол. Протянул руку, поднял упавшие очки. Повертел их за дужку и широко улыбнулся. - Надень их, и я тебе покажу!
Либби не спеша смаковала вторую чашку кофе и думала: связана ли ее влюбленность с тем, что ей трудно начинать день с сидения перед компьютером? Кэл тоже тянет время - она это заметила. Устроился наискосок от нее и доедает за ней завтрак. Свой он уже съел.
Он не просто тянет время, подумала Либби. Лицо у него снова озабоченное, как вчера, когда он вернулся. Ей показалось, что такое же выражение мелькнуло и позже, когда они засыпали. Она была уверена, что он собирается ей что-то сказать, и боялась, что не захочет это слушать.
Ей хотелось как-то успокоить, подбодрить его, сгладить неминуемое расставание. Либби вздохнула. Она совсем сошла с ума от любви.
Ночью начался дождь; он шел до утра, тихо шелестя, как теплый душ. Сейчас взошло солнце, и за окном все казалось мягким, размытым, бесплотным. С земли поднимались клочья тумана.
