В будке по-прежнему работал телевизор. Охранник совмещал работу с удовольствием. Раздался звуковой сигнал, ворота дрогнули, отзывчиво разъехались, объявилась болотного цвета машина, встала у первого подъезда. Вышел человек «дипломатической» наружности — важный, как гусак, сунул кейс под мышку, зашагал к первому подъезду. Турецкий проводил его глазами, уставился на машину. Если человек хороший, совершенно неважно, какого цвета у него «мерседес». Первый подъезд его мало волновал. А вот второй… Он поднял голову, отыскал знакомые шторы в гипюровую складку — гостиная в квартире Пожарских. Дрогнул тюль в комнате правее, появилась рука, отодвинула складки. Турецкий насторожился. Эта окно тоже у Пожарских. Очень интересно. Впрочем, интересно только в том случае, если хозяйки нет дома…
Кто-то стоял у подоконника и смотрел на улицу. Турецкого, мнущегося под домом, человек не видел — иначе пришлось бы сплющить нос о стекло. Он взбежал по ступенькам, толкнул подъездную дверь. Домофоном подъезд не оборудован — зачем? — при живом-то охраннике…
Дверь открыла домработница Галина — после оглушительной паузы.
— О, господи, это вы… А я подумала, что Татьяна Вениаминовна вернулась…
— Нет, Галина, — он лучезарно улыбнулся. — Вам крупно везет.
— Что вы имеете в виду? — в глазах мелькнул испуг. Он не ошибся в своих смелых предположениях. Домработница Галина Лисовская выглядела взбудораженной. Аккуратная челочка съехала набок — явно не от ветра в форточку. Блузка застегнута неправильно — ошиблась пуговицами. Она проследила за его взглядом и стала неудержимо краснеть.
— Здравствуйте, Галина, — запоздало поздоровался Турецкий. — Трудитесь в отсутствие Татьяны Вениаминовны?
— А что тут необычного? — она опустила глаза. — Татьяна Вениаминовна мне полностью доверяет, я часто прихожу в дом, когда хозяев нет…
— Я войду, вы не возражаете? — он оттеснил женщину, не дожидаясь ответа, ступил в квартиру. Зашагал в комнату.
— Постойте, — спохватилась женщина, — вы куда? Это частная собственность! Вы не имеете права входить в квартиру без разрешения хозяев…
— Но вы меня не выдадите, верно? — он лукаво ей подмигнул, — вам же не нужны эти чертовы неприятности?
Вторжение в частную жизнь было поистине ошеломляющим. Что за бес в него вцепился? Он широким шагом пересек гостиную, предвкушая удовольствие, цапнул ручку на двери в спальню. Но та уплыла из рук, и на пороге вырос Павел — сын Татьяны Вениаминовны. Тоже не сказать, что расчесан и заправлен. Но штаны на месте, а это главное. Глаза затравленно блуждали. Узрев Турецкого, он испустил протяжный вздох облегчения.
— Вдруг из маминой из спальни, — не удержался от комментария Турецкий.
— Очень остроумно, — буркнул Павел, перехватывая взгляд объявившейся в глубине гостиной Галины. Она тоже тяжело дышала, волновалась. — Кстати, господин сыщик, вас никогда в детстве не мучил вопрос, что делал Мойдодыр в маминой спальне?
— В детстве ни разу, — признался Турецкий. — Но не думаю, что, в силу некоторых особенностей своей конструкции, он делал там что-то предосудительное. В отличие от вас.
— А вам какое дело? — у будущего труженика сценических подмостков сжались кулаки.
— Не советую, Павел, — предупредил Турецкий. — Все равно я сильнее, а еще владею тайными приемами спецслужб всего мира. Проку не будет, а отношения испортятся.
— Паша, не выступай, — прошептала Галина.
— Разумно, — кивнул Турецкий. — С вашей стороны лучше не бунтовать. Не знаю, какие у вас тут порядочки, но, думаю, Татьяна Вениаминовна не обрадуется, узнав, что ее сын спит с приходящей работницей.
Павел скрипнул зубами, отвернулся.
— Да и вы безнадежно испортите отношения с матерью, верно?
— Послушайте, что вам надо? — проскрипел Павел. — Вы нас за руку ловили?
Турецкий засмеялся. Оказалось, что и Галина украдкой улыбнулась, впрочем, быстро вернула на лицо маску растерянности.
— Что вы хотите? — шипел Павел. — Денег? Учтите, денег у нас нет.
— Знаю, — согласился Турецкий. — Вы оба относитесь к социально не защищенным слоям населения. Рука не поднимется брать с вас деньги.
— Уважаемый детектив слишком ценит себя, чтобы опускаться до бытового шантажа, — усмехнулась Галина. — Не выдаст он нас с тобой, Пашенька, не волнуйся.
Павел покраснел, как китайский помидор, взращенный на пестицидах.
— Ладно, детектив, вогнали вы нас в краску, радуйтесь, — вздохнула Галина. — Будем надеяться, вы ничего не расскажете Татьяне Вениаминовне. Преступления, сами понимаете, не было. Мы с Павлом — люди, не связанные узами брака. Кого интересуют разница в возрасте и социальном положении? Павел признался, что влюблен в меня…
— Ну, зачем ты, Галя? — взмолился молодой человек. — Давай теперь вывернем душу этому человеку. Кто он такой?
— Он человек, который расследует обстоятельства гибели вашего отца и твердо намерен найти виновного. Или виновных, — добавил Турецкий многозначительно.
— Ну, все, — язвительно вымолвил Павел. — Сейчас нас закуют в кандалы и увезут в каталажку. Виновные нашлись. Мой отец, выходит, мешал нашему счастью…
— Фактически мне безразличны отношения между вашими полами, если с этим приятным делом не связано что-то значительное, — витиевато выразился Турецкий. — Уж поверьте, мне так же неловко, как и вам. Спите спокойно, молодые люди.
— Зачем вы пришли? — пробормотал Павел. — Не хватило вчерашнего визита? Мама после беседы с вами напилась в стельку, мне пришлось остаться на ночь, следить, чтобы с ней ничего не случилось.
— Куда она ушла?
— Вот уж не знаю, — Павел развел руками. — Утром долго приходила в себя, приняла контрастный душ, накрасилась, сказала, что больше так жить не может, и ушла. Потом пришла Галина, а вскоре… вы. В чем дело, детектив, вы не ответили на вопрос?
— Хотел еще раз поговорить с Татьяной Вениаминовной. Но раз уж мы с вами, Павел, таким чудесным образом сегодня встретились, не могу не задать несколько вопросов. В числе ваших знакомых фигурируют особы с именами Жанна и Анюта?
— Нет, — подумав, ответил Павел. — Особы с данными именами в числе моих знакомых не фигурируют.
Что-то дрогнуло в его лице. Хотя, возможно, показалось.
— Вам о чем-нибудь говорит название арт-студии «На Солянке»?
— М-м… не думаю, — Павел раздраженно передернул плечами. — Еще есть вопросы, детектив?
— Фамилия Брумберг?
— Похоже, намечается викторина, — проворчал Павел, украдкой покосившись на Галину. — Не знаю никакого Брумберга, детектив. Это плохо?
— Фамилии Кошкин и Эндерс?
— Да чтоб вас!.. — не присутствуй в комнате женщина, Павел выразился бы эмоциональнее и доходчивее. — Послушайте, мне уже надоело. Я не знаю этих людей.
— Убийство вашего отца стало первым в цепочке аналогичных убийств, — приоткрыл завесу Турецкий. — Из пистолета, которым был застрелен ваш отец, лишили жизней двух других людей. Их фамилии Кошкин и Эндерс. Теперь вы понимаете, что вопросы — по крайней мере, последний — не праздные. Известный художник и не менее известный журналист светской хроники. Если покопаетесь в памяти, вы должны вспомнить эти фамилии. Вы же читаете иногда газеты, афиши…
Он удачно встал. Напротив — Павел, а в зеркале между спальней и окном гостиной отражалась застывшая в проеме домработница. Она не видела, что Турецкий украдкой за ней наблюдает. Насупился Павел — то же сделала его партнерша. Впилась в Павла пристальным взглядом.
— Фамилия Кошкин мне, кажется, знакома, — проворчал Павел, — Не знал, что вы имеете в виду художника… Слава богу, лично я с ним знаком не был. А, как вы выразились — по афишам. Ему прочили безоблачное будущее?
— А теперь безоблачное будущее прочат оставшимся после него картинам, — кивнул Турецкий.
— А я что-то читала, подписанное фамилией Эндерс, — кашлянув, подала голос Галина, — Ехала на днях в метро, купила какой-то «желтый» еженедельник… Просто запомнилась фамилия Эндерс. Звучная она. А вот о чем была статья… То ли о свежем скандале, связанном с Киркоровым, то ли о похождениях в милицейском участке пьяного Шнуркова…
— Послушайте, это чушь какая-то, — пробормотал Павел.
— Вы имеете в виду, каким образом вашему отцу удалось попасть в компанию таких достойных людей?
— Вы не очень-то тактичны, — заметила Галина.
— Я тоже это заметил, — кивнул Павел.
— Возможно, — согласился Турецкий, — но это не преуменьшает мое желание докопаться до истины. Действительно, если Кошкина с Эндерсом еще с натяжкой можно назвать публичными людьми, а, стало быть, представить пусть надуманный, но мотив, то как быть с чиновником финансового ведомства, чья фамилия никогда не появлялась в газетах, а лицо в телевизоре? Вам не кажется это странным, Павел?
