пока, я побежала!
Не дожидаясь его ответа, Александра выскользнула из кабинета легкой птицей. Ян лишь укоризненно покачал головой, он подозревал, что план ему действительно не понравится. Но, не зная, что задумала Александра, он не мог и остановить ее. Ему только и оставалось, что сосредоточиться на своих проблемах.
У главной из них было имя – Филипп Беленков. Прежде, чем снова соваться к нему, Ян внимательней изучил дела «уважаемого фермера». Вот тогда и стало ясно, что взрыв машины в мире Филиппа представлялся вполне оправданным и логичным исходом.
Кто-то изводил Беленкова не первый месяц. Пожар и атака экоактивисток стали лишь верхушкой айсберга. На бизнес ополчились все: от налоговой до соседей. У каждого были свои претензии, одни из которых оборачивались напрасно потраченным временем и сожженными нервами, другие – внушительными штрафами. И это лишь то, что было на поверхности. Ян не сомневался, что каждая проверка случалась как раз в тот период, когда Беленкову поступал очередной нелегальный заказ. От задания приходилось отказываться и платить солидную неустойку.
Пока это не могло погубить многолетнюю преступную империю, но ведь и предела не было! Конкуренты Беленкова так действовать не стали бы – хотя бы потому, что они и сами не горели желанием связываться с властями. А кто мог? Да только Ян, пожалуй… Из тех, о ком ему было известно.
Когда начался бардак, Филипп наверняка вспомнил, как Ян угрожал ему в декабре. Получается, сразу после тех угроз следователь начал готовиться, а когда накопил достаточно данных – атаковал. Ян даже не мог винить Филиппа за подобные выводы, он бы на его месте сделал точно такие же.
Никакого сочувствия к Беленкову Ян не испытывал. В других обстоятельствах он бы даже порадовался, что кто-то наступил этой крысе на хвост, вот только… Загадочный «кто-то» вполне осознанно подставлял Яна. Если этот тип накопал так много данных на Филиппа, он мог выяснить подробности его общения со следователем. Этот человек знал, кого заподозрит Беленков. Это тоже было использовано в плане.
Получается, этот неведомый борец за справедливость разгребал золу чужими руками. Он покусывал Беленкова – зная, что сам он в безопасности, пока жив Ян. Вот когда Яна убьют, а атаки продолжатся, конечно, риск возрастет… Но до этого момента можно было не напрягаться.
Ян такую смекалку не оценил и попробовал назначить встречу Беленкову. Вот только сначала секретарь с обворожительно бархатистым голосом сообщила ему, что босс занят и позже перезвонит сам. И звонок действительно был – на следующий день, но от того же секретаря.
– Филипп Валерьевич просил передать, что для возобновления переговоров он не видит оснований, – беззаботно сообщила она. – Он хотел бы, чтобы вы придерживались прежних условий сделки.
– А смысл разговора как раз в том, чтобы объяснить невозможность этих условий.
– Да, Филипп Валерьевич предупредил меня, что вы так скажете. Он бы хотел подчеркнуть, что все нужное уже сказано.
– Я все равно настаиваю на встрече.
– Я ему передам, – пообещала секретарь. – При необходимости Филипп Валерьевич свяжется с вами и назначит место и время.
Они оба знали, что она действительно передаст – но это ни к чему не приведет.
Беленков ведь и правда заявил все условия, которые казались ему необходимыми. Машина взорвалась, однако никого не покалечила. Именно так делаются последние предупреждения. Филипп ясно дал понять: если преследование продолжится, взрываться будут не пустые машины.
Увы, от Яна вообще не зависело, продолжится преследование или нет. Невозможно защититься от чужих замыслов, в которые тебя даже не посвящают. Очередная ферма могла вспыхнуть в любой момент, хоть завтра, хоть через три недели, и у Яна не было ни единого шанса подготовиться к этому. Он еще и не мог посвятить поиску неизвестного врага Филиппа достаточно времени, потому что расследование смерти Тимура Максакова сделало очередной кульбит.
Тупик какой-то.
Яну казалось, что он застрял в застывающей смоле, и что бы он ни делал, как бы ни бился, ему это не поможет. Да еще и с Александрой посоветоваться было нельзя – она вернулась в эту свою загородную крепость. Так что домой он ехал в предсказуемо паршивом настроении – а уже из прихожей обнаружил, что в гостиной горит свет.
Места для отдыха в комнате хватало: и диван, и кресла, но Ева предпочла устроиться на подоконнике. Она опиралась спиной на одну стену, вытянула длинные ноги почти до второй, и на фоне золотых огней города казалась ненастоящей, слишком хрупкой. Силуэт, нарисованный на стекле, фея, которая по ошибке оказалась в чужом мире. Глядя на нее, сложно было догадаться, на что она способна. Пока она говорить не начинала… Поэтому Ян не вовлекал ее в разговор, он просто наблюдал за ней, наслаждаясь моментом.
Хоть что-то неожиданно хорошее… Ева должна была вернуться значительно позже, он не сомневался, что ее нет в городе. Но ее работу сложно было назвать предсказуемой. Получается, она приехала раньше – и сразу направилась к нему. Александра считала, что это нельзя воспринимать как признак нормальных отношений: просто бродячая кошка заглядывает наугад во все дома, где кормят. Ян сестру не разубеждал, ему и не нужно было, чтобы все его понимали, достаточно было самому знать правду.
В конце концов, кошки приходят туда, где им лучше.
Ева наверняка заметила его появление – она все замечала, и порой ему казалось, что у нее обзор на триста шестьдесят градусов вопреки всем нормам анатомии. Но пока она никак не отреагировала, зная, что ему нравится наблюдать за ней. Лишь когда Ян подошел поближе, она перевела на него взгляд – привычно непроницаемый, как будто скованный льдом.
– Что у тебя происходит? – спросила Ева.
– Твой эквивалент человеческого «Как дела?»
– Дела зависят от того, что происходит.
– Справедливо, – кивнул Ян. – Меня хотят убить, и я никак не могу понять, кто задушил ребенка и спрятал в декоративной статуе.
– Это не я по обоим пунктам.
– Да уж надеюсь!
– Если ты хочешь совет, мне нужно больше деталей.
От совета он действительно не отказался бы. За прошедшие месяцы Ян изучал Еву, как мог: по крупицам добывал информацию у Назарова, добивался редких личных ответов от самой Евы, советовался с Ниной. Он выяснил, что странности Евы не объясняются одним лишь трудным характером – характер стал скорее следствием, а не причиной.
Она просто такой родилась.
– Скорее всего, какая-то травма миндалевидного тела, врожденная или приобретенная, – рассказывала ему Нина во время очередной беседы. – Это часть мозга, которая отвечает за обусловленный эмоциональный ответ. Проще говоря, за то, чтобы в определенных
