ставить? Вот знаешь, зачем мы с тобой сейчас туда идем, старлей? Осознаешь?
Он окончательно запутался, поэтому ответил отрицательно.
– Мы с тобой идем туда затем, чтобы убедиться, что… – И Коровин, запнувшись, замолчал.
Он и сам пока не понимал, зачем они туда идут. Скорее всего, он в глубине души надеялся, что Зоя Павловна имела комплект запасных ключей в каком-нибудь потайном кармашке. И сейчас сидит себе дома, заперев все замки. И ждет полицию. А позвонить она не может, потому что ее мобильный телефон очутился в руках Царевой. На вопросы, как он к ней попал и почему, еще предстоит ответить.
– Согласен? – спросил Коровин у старлея, озвучив мысли.
– Никак нет, товарищ подполковник, – вздохнул уже у двери Шайкевич старший лейтенант Климов. – Она позвонила бы с городского телефона. Он у нее имеется. И я уже несколько раз звонил на него – не ответила. Зои Павловны нет дома.
– Значит, будем искать! – снова разозлился непонятно на кого Коровин. – А сейчас нам просто надо убедиться, что ее нет дома. Согласен на такой мотив наших действий?
– Так точно, товарищ подполковник! Где ключи?
Коровин сумку оставил в машине. Ключи лежали у него в кармане. Им потребовалось минут пять, чтобы понять, к какому замку какой ключ подходит. Это оказалось непростой задачей.
Замки были сложными. С секретом. Нижний ключ, к примеру, надо было сначала повернуть дважды против часовой стрелки и один раз в обратную сторону, чтобы в замке щелкнуло и ключ вышел из скважины. Такие же манипуляции пришлось совершить и с двумя другими замками.
– Кажется, все, – прошептал Климов, вспотев от волнения и страха, что их застанут за этим неблаговидным делом.
– Так открывай, – пожал плечами Коровин, он тоже без конца озирался и прислушивался к звукам в подъезде.
Климов надавил на дверную ручку, опуская ее вниз. Толкнул дверь и…
– Ничего, товарищ подполковник, – глянул он на Коровина округлившимися глазами. – Не открывается.
– Пробуй, старлей! Пробуй еще раз! Я уже психовать начинаю!
Климов снова в точности воспроизвел все свои действия с ключами. Крутил их в замках то туда, то сюда. Бесполезно. Дверь не отпиралась.
– Что-то мы делаем не так, старлей. – Денис потер затылок, прищурился на дверной глазок. – Или Зоя Павловна дома, заперлась на засов и сейчас посматривает на нас и потешается.
– Или набирает ноль два. – Климов оттянул воротник толстовки, он его душил. – Кажется, мы влипли, товарищ подполковник.
– Хватит ныть, старлей. За этой дверью может таится как хозяйка, так и вор. И поэтому я сейчас вызову наряд, участкового. И пусть вызывают какого-нибудь слесаря и ломают к чертям эту дверь.
За их спинами раздался странный шорох, напомнивший Климову шарканье подошв, и следом обессиленный голос Зои Павловны произнес:
– Вряд ли у вашего слесаря получится взломать эту дверь. Она как в бункере. Мой муж был военным. Он знал, что делал.
Резко обернувшись, они уставились на Зою Павловну Шайкевич.
С растрепанными волосами, платье в пыли, босая, она еле стояла, держась одной рукой за стену, а второй что-то показывая им. Что-то, что висело у нее на шее на крепкой цепочке.
– Зоя Павловна, что с вами?! – подлетел к ней сразу Климов. – Где вы были? Где ваша обувь?
– Коленька, голубчик, помогите мне снять эту цепочку, – глянула старая женщина на него несчастными глазами. – Это еще один ключ. Без него дверь не открыть. Я поэтому и сумку бросила, убегая. Знала, что они без этого ключа не откроют дверь.
Климов помог ей снять цепочку с шеи. Ключ был электронным. И поднести его следовало к крохотному уплотнению чуть ниже дверного глазка. В точности выполнив все манипуляции под диктовку Шайкевич, он подхватил ее под руку и подвел к двери.
– А дальше что? – спросил за их спинами Коровин.
– А дальше заходите, господа полицейские…
И, мягким движением опустив дверную ручку, Зоя Павловна толкнула дверь, и та бесшумно отворилась.
Никто не узнал на следующее утро, чем они с Климовым занимались минувшей ночью. Таков был уговор. Об этом попросила и Зоя Павловна…
– Ищите эту женщину. У нее ответы на многие ваши вопросы, – уверяла Шайкевич после душа и чашки горячего какао, которое ей вызвался сварить Климов. – Она говорила и говорила о каком-то мужчине, в которого влюбилась и который оказался вовсе не тем, за кого себя выдавал. Потом что-то еще о своей дочери, тоже попавшей в ловушку этих мошенников-убийц.
Коровин, обойдя все комнаты ее большой квартиры, поставил себе жирный кол как сыщику.
Почему он не услышал эту старую женщину? Почему не вошел в ее квартиру дальше прихожей? Что его смутило? Ее осведомленность относительно причин гибели ее соседки Светланы или жалобы на слежку? Что с ним стало не так? Он выгорает? Поэтому отмахивается от подобных жалоб, считая их бредом?
– Думаю, вы были абсолютно правы, когда уверяли меня, что целью грабителей была ваша квартира, – констатировал Коровин, возвращаясь после осмотра комнат в ее кухню. – У вас здесь просто музей.
– Это вы, юноша, еще содержимое моего сейфа не видели, – со странной горечью проговорила она, еле шевеля языком. – Там добра на миллионы.
Он не очень-то хотел такого поворота. Но не мог не признать, что некий прорыв в деле с убийствами и грабежами антиквариата все же наметился. И Царева теперь сто процентов становится подозреваемой в причастности к преступлениям.
– Вам здесь нельзя оставаться, Зоя Павловна, – проговорил Коровин, когда Шайкевич в теплом пледе, которым Климов укутал ее от пяток по самую шею, понемногу начала приходить в себя после чашки горячего какао. – Это очень опасно.
– Думаете, это еще не конец?
– Не конец.
– Думаете, ее не напугает то, что я ее видела? И что вы знаете, кто убежал с моим телефоном? И ее друзей-бандитов не напугает тоже?
Коровин мог бы рассказать этой старой, перенервничавшей женщине, просидевшей пять часов между пустых коробок на пожарном балконе, о том, что без признательных показаний Царевой они никак ничего не докажут. Она может не сдать своих друзей-бандитов, как выразилась Зоя Павловна. А полиция будет долго искать молодого парня с композиционного портрета. И даже если повезет и они его найдут, доказать его причастность к чему-либо будет сложно, почти невозможно.
Ну сидел он в машине с кем-то. Часами сидел. И что? Просто ждал кого-нибудь. Его никто не видел со Светланой. К тому же Шайкевич не опознала в человеке, напавшем на Сергея Сергеевича Воронкова, того дядю, что сидел в машине за рулем в темных очках.
Все рассыпается. Нужна Царева. Ее признательные показания. Имена, адреса. Явки и пароли, как говорится.
Но он не стал ничего этого рассказывать старой, перепуганной насмерть женщине. Он ограничился тем, что просто помотал головой и ответил на все ее вопросы коротко:
– Нет.
– Но я не могу уехать из дома.
Ее обмякшее под пледом тело неожиданно напружинилось, Зоя Павловна села ровно. Поставила чашку с недопитым какао на стол.
– Вы видели, сколько здесь всего? Оставить все это бандитам?! Мой муж не пожалел жизни на то, чтобы собрать эту коллекцию. Я не могу предать его память.
Почему-то Коровину послышалось легкое сомнение в ее словах. Словно она сама не была уверена в ценности того, что хотела сохранять и охранять.
– Хорошо. Мы с Климовым останемся до утра. Утром перевезем все самое ценное в банковское хранилище. Часть туда, часть куда-то еще. А вас поселим в каком-нибудь отеле.
– В отеле? – ахнула она, щеки ее порозовели от волнения грядущих, неизведанных ранее ощущений. – Только в самом центре, если позволите.
– Мы не можем себе этого позволить, Зоя Павловна, – усмехнулся Коровин. – Понимаете, да, что этот банкет за ваши деньги?
– Я не очень-то нуждаюсь в средствах, как вы поняли, юноша, – весьма чопорно отозвалась она и вдруг встала с места. – Мне необходимо собраться. Коленька, вы нужны мне для того, чтобы упаковать полотна. Видимо, холсты придется извлекать из рам. Для всего остального у меня есть чемоданчик.
Чемоданчик оказался весьма внушительных размеров. Коровин с таким даже на отдых не ездил. Ограничивался небольшой спортивной сумкой.
– Вы уверены, что в банковском хранилище найдется место для всего этого? –
