Ознакомительная версия.
Его разбудил маленький терьер — стоял в ногах и лаял. Джексон понимал, что проснулся не на самом деле — не в том смысле, в котором люди просыпаются обычно. Голос мистера Спока (или Леонарда Нимоя,[90] это уж как посмотреть) прошептал ему в ухо: «Это жизнь, Джексон, но не та, к которой мы привыкли».
Все, хватит. Он сматывается из этого дурдома, даже если это его убьет. Он открыл глаза.
— Вернулись к нам, значит? — произнес женский голос.
Что-то двигалось перед ним, появлялось, исчезало. По краям замутненное.
— Мутно, — сказал он. Может, не вслух.
Он в больнице. Мутная личность — медсестра. Он жив. Как выясняется.
— Ну привет, солдат, — сказала медсестра.
И что им не спится в такой небожеский час? Все четверо опять за столом — на сей раз завтракают. Патрик сделал французские тосты, подал с крем-фрешем и малиной, для которой не сезон, на веджвудских тарелках сугробы сахарной пудры, как в ресторане. Малина прилетела аж из Мексики.
Бриджет и Тим бестревожно спали, а вот Луиза много часов провела на месте катастрофы. Из нее как будто все соки выжали, зато Патрик, хоть и оперировал всю ночь — в операционную вкатывали жертву за жертвой, — оставался бодр и весел. Мистер Все-Починю.
Луиза налила себе кофе и оглядела красную малину на белой тарелке — капли крови на снегу. Сказка. От усталости тошнило. Она застряла в кошмаре, как в том фильме Бунюэля, где все садятся есть, но никак не могут приступить к еде,[91] только с Луизой все наоборот: еда есть, но она не может ее в себя впихнуть.
Бриджет когда-то закупала модную одежду для сети универмагов, хотя если сейчас на нее посмотреть — не догадаешься. Сейчас она в яркой тройке, вероятно очень дорогой, но с таким узором, словно взяли флаги нескольких стран, которых и на карте-то не найти, порезали на куски, а потом дали слепцу, чтоб он их опять сшил.
Тим был главной шишкой в крупной бухгалтерской компании и пользовался «роскошью ранней пенсии».
— Я вдова гольфиста, — сказала Бриджет, скорчив трагическую гримасу.
Бриджет не сказала, на что теперь тратит время, а Луиза не спросила, заподозрив, что ответ ее взбесит. Патрик — хороший ирландец, Бриджет — плохая ирландка.
— Мексиканская малина, — сказала Луиза. — Это же ахинея? А вы говорите — углеродный след.
— Нет-нет, Луиза, еще только утро, — сказал Тим, жеманно поднеся руку ко лбу. — Давай не будем говорить за завтраком о том, сколько миль проезжает еда.
— А когда же об этом говорить? — спросила Луиза.
Угадайте-ка, кто в этой семейке самый строптивый.
— Луиза в юности не бунтовала, — пояснил Патрик. — Теперь наверстывает, как выясняется.
Он засмеялся, и Луиза смерила его долгим взглядом. Это вот что — снисходительность? Конечно, так оно и есть, мятежной юности ей не выпало, потому что трудно взбрыкивать, когда твоя собственная мать заваливается в дом за полночь (если вообще заваливается) и выблевывает все нутро, как образцовый взбунтовавшийся подросток. Луиза повзрослела раньше большинства сверстников. Теперь наверстывает. Как выясняется. Отца у нее толком не было — одна ночь на Гран-Канарии, пожалуй, не в счет; может, в этом и прелесть Патрика? Может, она подсознательно разглядела в нем фигуру отца, которого никогда не имела, — вот, значит, как Патрик прорвался сквозь ее баррикады и к ней под одеяло? Ну и что мы получаем в итоге — комплекс Электры?
— По-моему, разговаривать о политике потребления — вовсе не бунт, — сказала она Тиму. — А ты как думаешь?
Пока тот подбирал ответ, Луиза повернулась к Патрику:
— Французские тосты. Они же гренки с яйцом, как обычно называли их мы, представители низших классов. — Лучше бы просто вилкой его ткнула, ну?
— Отец всю жизнь проработал на Дублинскую корпорацию,[92] — доброжелательно ответил Патрик. — Вряд ли мы принадлежим к высшим эшелонам общества.
Он ирландец, его оружие — слова, а Луиза по натуре уличный боец, и на миг — краткий, но блаженный — она представила, как запульнет этим драгоценным французским тостом Патрику в лоб. Патрик ей улыбнулся. Прямо-таки просиял. Она улыбнулась в ответ. Брак — жестокое милосердие.
— Ну, я не знаю, Пэдди, — встряла Бриджет, вторая половина «нас». — Папочка же не дворником работал — он был инспектор. Бреннаны никогда не были из, что называется, низших слоев.
— И да здравствуют буржуи, — сказала Луиза. — Ой, я что — вслух? Извините, не хотела.
— Луиза, — нежно сказал Патрик, положив руку ей на плечо.
— Что — Луиза? — спросила она, эту руку стряхивая.
— Прощай, диета, — сказала Бриджет, доблестно игнорируя всех и впиваясь вилкой в гренок.
Луиза хотела было сказать: Да вы с ней уже давно попрощались, — но все-таки прикусила язык.
— Поешь хоть чуть-чуть, Луиза, — уговаривал Патрик. Ну вот опять — папочка лучше знает. Любовь долготерпит, милосердствует, напомнила себе Луиза. Впрочем, какие брачные консультации даст ей римский женоненавистник первого столетия? — Французские гренки, тосты с яйцом, называй как хочешь, только поешь.
— Жалко, что вчера так получилось, — сказала Бриджет.
— Что из-за поезда ужин сорвался? — переспросила Луиза. — Да, очень жалко.
— Слава богу, что мы поехали на машине, — сказал Тим.
Луиза представила, как льет кофе ему на плешь.
— Я знаю, что это была страшная катастрофа, — чопорно сказала Бриджет. — Бедный Пэдди всю ночь оперировал.
Луиза, понятно, не в счет. А Патрик — святой. Он, заявила Бриджет, спасает людей.
— Обычно он спасает им бедра, — сказала Луиза, и Патрик хохотнул — как будто гавкнул.
В операционной чисто и славно, крови чуть-чуть, пациенты тихие и ведут себя пристойно. Не то что на путях — грязь и тягость, промокла насквозь, видишь оторванные руки-ноги, слушаешь, как люди кричат или того хуже — не кричат. Она держала за руку мужчину, которому прямо на месте ампутировали ногу. Она так и не сняла кольцо с бриллиантом, и грани блестели под мигалками спасателей. Ей не нужно было ехать, но она из полиции, это ее работа.
— А кто занимается расследованием? Железнодорожная полиция? — спросил Тим. Напыщенная бестолочь, можно подумать, понимает, какова процедура.
— Они пришлют заместителя СОРа, — сказала Луиза, не вдаваясь в подробности.
— Старшего офицера по расследованиям, — услужливо подсказал Патрик, когда Тим ответил пустым взглядом. Ну то есть пустее, чем обычно.
— Но ведь теперь есть это… как оно называется… Отделение по расследованиям железнодорожных катастроф?
— Отдел, — вздохнула Луиза. — Оно называется отдел по расследованиям железнодорожных катастроф. Железнодорожная полиция в Шотландии маленькая — она с таким расследованием не справится.
— А поскольку есть погибшие, подключится прокурор, — прибавил Патрик.
— Но почему…
Иисусе Христе в решете. Есть ли предел его занудству?
Луизе плевать, сколько дерьма на нее посыплется, — все лучше, чем общество Бриджет и Тима. Сегодня Патрик вез их в Сент-Эндрюс.[93]
— Я надеюсь, вы не собираетесь играть в гольф? — капризно осведомилась Бриджет.
— Кто его знает, может, и сыграем, — засмеялся Патрик.
С сестрой он был неутомимо добродушен, аж подмигивал весь. Ее это успешно умиротворяло; может, и Луиза научится подмигивать? Что-то не верится.
Патрик коснулся ее руки — тыла ладони костяшками, нежно, будто она больна — вероятно, смертельно.
— Мы подумываем завтра съездить в Гламз.[94] Мы были бы рады, если б ты поехала с нами. Я был бы рад, — тихонько прибавил он. — Я же знаю, ты завтра не работаешь.
— Вообще-то, тут дел навалилось. И я завтра да. Работаю.
— Езжай осторожно, — сказала Луиза, наконец сбегая из-за стола.
— Я всегда езжу осторожно.
— А остальные нет.
До дома Трапперов идти пешком всего ничего, но она поехала.
Если рука сильная, можно, наверное, встать на крыше их с Патриком дома, швырнуть камень — и он приземлится на дорожке к дому Трапперов. Вчера Джоанна Траппер, сегодня Нил Траппер. Два совершенно разных визита по двум разным поводам, но это очень странное совпадение, что с перерывом в два дня нужно зайти и к мужу, и к жене. Совпадение — просто объяснение, которое ждет рождения, сказал ей однажды Джексон Броуди, но, как ни поверни, между выходом Эндрю Декера и нынешними бедами Нила Траппера никакой связи нет. И мало ли что говорил Джексон Броуди — не обязательно это правда. Тоже мне, оракул дедукции.
Дом Трапперов притих и глядел наружу слепыми окнами. Луиза припарковалась возле «рейнджровера» с черным логотипом, выпендрежного зверюги мистера Траппера — вот это угроза планете, посильнее мексиканской малины.
Ознакомительная версия.
