Предположим, Куо знает, что я не убит, а ранен. Ближайшая больница полицейский госпиталь. Значит, меня будут искать в полицейском госпитале, в английском посольстве и в отеле "Пакчонг". Ни у госпиталя, ни у посольства ничего не произошло.
Я поехал в "Пакчонг".
Там они снова попытались убить меня.
23
"РОЛЛС-РОЙС"
То, что я увидел в "Пакчонге", походило на фантастические незабываемые сцены в фильмах Феллини: из темноты появляются люди со свечами. В их колеблющемся пламени лица то пропадают, то появляются снова. Обвитые золотыми листьями колонны поддерживают невидимые небеса. Из темноты доносятся приглушенные голоса.
Швейцар долго и цветисто извинялся передо мной: произошло короткое замыкание, электрики уже исправляют повреждение. Лифт не работает, но коридорный проводит меня. Я сказал, что дойду сам, взял свечу и пошел наверх. Вдоль коридоров расставили в чашках и блюдцах горящие свечи - на меня бросались и пропадали в темноте мои собственные тени.
На верхней площадке лестницы в нише лежал ковер. Я свернул его в рулон, закрылся им, как щитом, ударом ноги открыл дверь моего номера.
Последовало пять выстрелов из пистолета с глушителем.
С каждым выстрелом я приседал ниже и ниже, чувствуя себя неуютно, даже за таким щитом.
Когда я оказался на полу, неясный силуэт у окна исчез, но я подождал еще несколько секунд, уткнувшись лицом в пол. Меня прошиб пот. Свеча погасла при падении.
Целый час я осматривал балконы, соседние номера, пожарную лестницу, даже прошелся по улице, на которой стоял отель... никого. Затем пошел в бар и выпил греческого коньяка "Метакса". Мне было стыдно: надо же так оплошать. Я решил войти в номер под пули, потому что не верю в случайные короткие замыкания в отелях, где останавливаюсь. Но я был весь изранен, мое бренное тело боялось новой боли - поэтому ему удалось уйти.
Когда организм хочет спать, бодрствовать его не заставишь никаким коньяком. Я позволил Ломэну - он оказался на месте, все ему рассказал, поднялся в номер, взял одеяло, заперся в ванной и мгновенно уснул.
На следующий день, когда я пришел на перевязку, меня решили оставить в госпитале, и дело кончилось скандалом. Врачам и медсестрам мое состояние было до лампочки: свободная койка всегда найдется, а если я хочу бегать по городу, чтобы швы разошлись, - так это мое дело.
Все пять пуль застряли в плотном ковре: глушитель сказался на убойной силе пистолета. Если в медсестра увидела новую, да еще огнестрельную рану, она сразу бы доложила кому следует, на меня бы надели смирительную рубашку и повели на допрос к самому полковнику Рамину.
Пришлось снова звонить Ломэну, - он приехал и вытащил меня из госпиталя. Мы сели в машину, он посмотрел на меня и сказал:
- Вы долго еще будете лезть на рожон?
- Пока не обнаружу их убежище.
- Или пока вас не убьют.
- Я и не начинал искать.
- Думаю, что в самое ближайшее время отстраню вас от участия в операции.
- Вы что, Ломэн, рехнулись? У нас нет другого выхода.
Он продолжал разглядывать меня, и я в очередной рае понял, что терпеть не могу Ломэна.
- Я отвечаю за вас, Квиллер. Скоро вы не сможете участвовать в операции, у вас не будет ни моральных, ни физических сил.
Черт бы его побрал: нельзя, что ли, говорить нормально? Я взорвался:
- Понятное дело, я сейчас похож на кусок высохшего дерьма, иначе и быть не может. Но попробуйте отстранить меня, и операции каюк.
Я разошелся, потому что он имел право отстранить меня. Ломэн не любит, когда его оперативники постоянно рискуют жизнью. Тут он хуже няньки.
- Смысл операции в том, что они охотятся за мной. Я - приманка. Не надо ничего менять - наш план начинает удаваться.
Еще некоторое время мы переругивались, потом я сказал, что иду в отель спать, и избавился от него. Ломэн знает, что люди из "МИ-6" наблюдают за "Пакчонгом", правда, Винии я не видел. Если встречу ее, то посоветую исчезнуть. Дело принимает опасный поворот.
Ломэн отправился обратно в посольство, а я поехал в отель и поставил "ягуар" у черного хода. Люди Куо знают, что это моя машина, не надо лишний раз "м напоминать. Я вышел на улицу, прошелся до посольства и обратно, предоставляя им возможность прикончить меня - ничего не случилось; правда, я все проверил и перепроверил; если они промахнутся, я смогу их проследить.
После неудачи с гранатой они быстро поняли, что я жив. Когда я вышел из госпиталя, их человек ждал меня в "Пакчонге". Мне было не по себе: почему они медлят? Похоже, готовятся вырваться из города и не хотят тратить на меня время.
Ломэн оказал, что в нашем распоряжении сорок восемь часов, - они уже истекали. Пока я мотаюсь по Бангкоку, где-то над Ближним Востоком к китайской границе летит самолет. В нем между двух охранников сидит Хуа Сюли. По кабелям передаются шифрованные телеграммы, в которых обговариваются последние приготовления к обмену.
Ближе к вечеру я решил рискнуть по-настоящему. Куо и его люди сейчас заняты и могут послать только одного человека, чтобы убить меня. Вряд ли это специалист высокого класса: скорее всего, первоклассный снайпер, но в наружном наблюдении не силен, и, наверно, пару раз упустил меня, пока собирался стрелять и выбирал позицию, откуда после покушения мог уйти незаметно для полицейских патрулей.
Знакомый автомобиль узнают скорее, чем пешехода. Я влез в "ягуар", подъехал к посольству, машину бросил прямо перед входом, в зоне, запрещенной для стоянки других машин, рядом с "хамбером импириал" посла, зашел в посольство, через десять минут вышел и быстро сбежал по ступенькам, оглядывая подъезды, окна и стоящие у тротуара машины.
Скорее бы они стреляли: мои нервы напряглись в тошнотворном ожидании смерти; я уже слышал выстрел, чувствовал, как пуля попала в меня, как захлебнулся кровью.
На улице все спокойно.
Я медленно поехал к парку "Лампини", посматривая в зеркало заднего вида, не торопясь проезжать светофоры, предоставляя им возможность выстрелить в меня каждые пятнадцать метров.
На Рама IV много машин, и недалеко от Линк Роуд образовалась пробка. Стоит тяжелая жара. Лучи солнца скользят по фасадам домов.
Гул моторов действовал усыпляюще, солнечный свет, отражавшийся от ветрового стекла, гипнотизировал меня; улица походила на каньон, в котором розовато-лиловым туманом висели выхлопные газы. Пробка начала рассасываться, я переключился с первой на вторую скорость и поехал дальше в том же ряду. Вдруг я услышал рядом с собой звон разбитого стекла. Что-то блеснуло - я не понял что - но не пистолет.
Жизнь мне спас инстинкт самосохранения. Первые пары цианистого газа проникают в легкие, горло сжимает спазма, слезы застилают глаза, легкие требуют кислорода - я изо всех сил стараюсь не выпустить руль и не врезаться во что-нибудь. Я не могу дышать, кислорода в салоне нет, только смертельный бесцветный цианистый газ.
Скрежет металла о металл, чей-то крик, переднее колесо бьется о бордюр, я торможу, распахиваю дверь, падаю на тротуар; катаюсь, согнувшись и держась за живот, слезы застилают глаза, я ничего не вижу. Но свежий воздух уже проходит через воспаленное гордо в легкие - я дышу. Моя одежда пахнет газом.
Вокруг собираются люди, до меня доносятся их голоса:
- Ему стало плохо... Если бы не фонарный столб... Надо позвонить... Врача... Осторожнее... Еще бы чуть-чуть...
Нетвердой походкой я протискиваюсь к машине и открываю окно: не дай Бог, люди подойдут слишком близко.
Мне больно говорить даже шепотом:
- Все в порядке. Пожалуйста, расходитесь. Мне уже легче. Расходитесь.
Слезы все еще застилают глаза, но я вижу людей. Какой-то мужчина ободряюще кивает мне. Я выпрямляюсь.
- Все в порядке, пожалуйста, расходитесь.
Легкие требуют воздуха - а я с трудом дышу. Организм сам позаботится о себе. Я должен успокоиться и все обдумать - это сейчас самое главное. Я жив и знаю, где Куо и его люди, - мой план удался.
Пятнадцать минут, задерживая дыхание и закрыв глаза, я проветривал салон, раскачивая открытую дверь. Иногда я отходил подышать, а потом снова начинал раскачивать дверь взад и вперед.
Они дождались, пока пробка начала рассасываться, промчались мимо моей машины, бросили в открытое окно газовую гранату и скрылись, понимая, что я не смогу их преследовать.
Теперь это не имеет значения. Мозг сработал автоматически и отметил три важные детали: водитель "хонды" отвернулся и быстро проскочил между находившимися впереди машинами; "хонда" с дипломатическим номером - это главное.
Ломэн оказался неправ.
После похищения Куо и его люди не собирались нигде прятаться с Представителем. Они были уверены, что им удастся выехать из города на машине "скорой помощи". Когда я позвонил в комнату № 6, полицию подняли по тревоге, и их план провалился. Они бросились туда, где чувствовали себя в полной безопасности, куда их пустили, не задав ни одного вопроса: на территорию Китая в Бангкоке - в посольство Китайской Народной Республики. Туда я и поехал.
