В конце концов остановились на том, что Филя предложил ей в качестве охраны собственное частное агентство. Но при условии, что она будет подчиняться буквально всем требованиям, высказанным в ее адрес. Она удивилась, даже попыталась ухмыльнуться, представив себе, вероятно, в каком это виде ей могут быть выставлены требования, но тон и взгляд Филиппа не оставили ей никаких надежд на фривольные идеи, и Светлана несколько сникла, сообразив, что ей, кажется, в самом деле не остается ничего другого, как жить под плотной охраной. А значит, прощай всякая свобода. Светские рауты, где она привыкла блистать в своих изысканных нарядах, всякие шумные ночные тусовки, театры, концерты, салоны, шопинги и масса других необходимых в ее жизни мероприятий и развлечений. До тех пор пока Вампир не займет своего места на скамье подсудимых. А когда это случится, одному Богу известно. Но раз ничего иного ей не остается, придется, видимо, принять такое решение.
А следователю Игорю Борисовичу Нехорошеву Александр Курбатов показал свой крепкий волосатый кулак, после чего предложил отпустить «засранца» на все четыре стороны, но с непременным условием забыть обо всем, что он услышал тут. И больше не рыпаться ни с советами, ни с просьбами, ни тем более с идеями какого-либо продолжения его сексуальных игрищ со свидетельницей — ради его же здоровья и пользы. «Кончилась твоя лафа», — прочитал он в осуждающих взглядах коллег, будь они прокляты.
Но одновременно со своими обещаниями все оставить и забыть он почувствовал вдруг невероятное душевное облегчение. Показалось, что долгое время находился под тяжелейшим гипнозом, а теперь вдруг очнулся и увидел, что жизнь продолжается и то, что случилось, оказалось просто восхитительным эротическим сном, не больше. А сон — он сон и есть. Его, как говорится, на хлеб не намажешь и к делу тоже не подошьешь...
Поремский показал материалы, пришедшие из Москвы, Меркулову и Гоголеву. Громову он почему-то не доверял, а Мохов должен был, судя по раскладу сил, продолжать активно заниматься той шахидкой, о которой до сих пор не имелось никаких сведений. Вот пусть и Громов ему помогает.
Был уже вечер. Весь день прошел в суете и беготне. Ездили на место происшествия, тщательно там все осматривали, затем по-новому уже знакомились с протоколами допросов свидетелей, заключениями экспертиз, устали как собаки, да еще эта ветреная, дождливая, мерзкая погода. Даже обедать в городе не стали, а, вернувшись в выделенную им служебную квартиру на канале Грибоедова с отличным видом из окон на собор Спаса на Крови, выставили на стол все, что было запасено в холодильнике плюс купленное только что в магазине, без чего и застолье — не застолье, и уселись поужинать по-домашнему.
Тут Поремский и доложил о новых материалах, высказал собственные соображения. Гоголев, проведший с москвичами весь день и тоже порядком уставший, молча слушал и усмехался. Они с Меркуловым переглянулись, и Константин Дмитриевич просто махнул ладонью Владимиру по поводу его рассуждений, но ничего комментировать не стал, как и возражать. Сказал лишь:
— Ладно, раз ты так решил, сам и займешься проверкой. Как считаешь, Виктор? Можно ему это дело доверить? Или не справится?
Поремский чуть не вспыхнул. О нем, «важняке», говорили, словно о каком-то начинающем практиканте!
— Ишь как тебя, однако! — засмеялся наконец Меркулов, и Поремский сообразил, что они его просто разыгрывают. — А вот если серьезно, то ты, Виктор, обеспечь ему, пожалуйста, всю полноту информации. Мне, например, из этого текста, — он ткнул пальцем в листы факсовой распечатки, — не совсем ясны некоторые моменты. Ну хоть этот... Вот, «во время разборки между охраной Крисса и бандитами Вампира»... ничего, да?.. «Произошла перестрелка, в ходе которой погибли двое: охранник Нестерова Николай Баранов и родной брат Макса — Вадим». Непонятно, либо они все — бандиты, либо не все. Ведь и охрана у того же покойного Нестерова могла состоять из участников организованной преступной группировки. Не так? Надо бы разобраться, кто из них, черт возьми, кто?
— Разберемся, — протянул Г оголев. — Просто этот Крисс, он же, как ты правильно понял, Константин Дмитриевич, Витек Нестеров, старался не афишировать ни своих связей, ни прошлого, ни настоящего собственных сотрудников. У него же международный бизнес, значит, соответствующий и уровень общения с партнерами! И он по определению обязан выглядеть как добропорядочный бизнесмен, неукоснительно платящий государству налоги, категорически избегающий всяческих контактов с криминальным миром, ну и все остальное, что в таких случаях положено. А по поводу собственного прошлого, помню, он как-то выступал тут, у нас. Сказал, что может повторить слова знаменитого Форда: не спрашивайте, мол, меня о происхождении первого миллиона, зато за каждую следующую копейку я готов дать самый полный отчет. Ну там цент, копейка — это без разницы. И что он вор в законе, тоже никогда публично не подтверждал. Хотя все это знали, а уж нам-то — сам Бог велел. А вот что был действительно чемпионом России по боксу в среднем весе, это выставлял где надо и не надо. И, кстати, на нашего бывшего губернатора имел прямые выходы, что называется, без посредников. Это — довольно сложная фигура, — вздохнул наконец Гоголев. — И противоречивая. И характер, и железная хватка... А что важнее всего, на мой взгляд, совершенно, даже на дух, не принимал современную бандитскую беспредельщину. Такой, понимаешь ли, могиканин... из последних. Да, пожалуй, и последний.
— Нравился он вам, что ли? — не удержался от шпильки и Поремский. Но Гоголев не обратил внимания на интонацию вопроса. Или сделал вид.
— Да как тебе сказать, Владимир?.. Это, наверное, примерно по Бабелю, помнишь? Ну когда шлепнули старого Менделя Крика? Перевернули страницу истории. Нестеров ведь тоже где-то уже теперь история... Это я знаю, что он не просто болтал, делая себе рекламу, а действительно вкладывал огромные собственные средства в восстановление и реконструкцию знаменитых наших дворцов. Константиновский, между прочим, в их числе. Ну еще скупал недвижимость. А кто сегодня этого не делает? Что, разве у вас в Москве иначе? О чем же тогда газеты пишут? И против кого народ проводит бесконечные митинги протеста? Против государства? Как бы не так! А его племянничек, не к добру, как говорится, упоминаемый к ночи, Вампир этот, он полный отморозок... Но странно, а я ведь и не знал, что он псих. Ну — ненормальный. А она смотри-ка наблюдательная какая. Видел я ее не раз. Красивая женщина... Ну а что она шум вокруг своей фигуры любит, толпу, поклонников, кавалеров там, всякую шушеру, от которой больше крика, чем дела, так на то у них, артистов, и жизнь такая — вся на виду, наружи, на людях. Опять же и спонсоры, будь они неладны. Деньги-то деньгами, а сам ее за хобот и — в койку. Вот и вся тебе паблисити, да? Так это, что ли, у них называется? А, Володь?
Меркулов смеялся, ему были по душе рассуждения Виктора Петровича, которого он знал уже достаточно, чтобы полностью доверять как самому близкому человеку. И, наверное, хорошо, что Володька не поторопился с публичным обсуждением этих материалов, а оставил их как бы для внутреннего пользования. А теперь сам же и займется их тщательнейшей проверкой. Похоже, что концы и в самом деле начинают сходиться.
Ну а шахидкой, или кто там она была, займется он сам. Вместе с Гоголевым. Некоторые новые соображения у Константина Дмитриевича уже появились, пока они бродили вокруг той выбоины в асфальте на шоссе. Не сами по себе возникли и не в качестве озарения, а по аналогии с некоторыми недавними, кстати сказать, событиями. И если иной раз вдуматься, рассуждал он, то неизбежен вывод, что и шахидка шахидке — рознь. Что ни говори.
Да и вообще мы как-то привыкли в последнее время не столько размышлять над сутью того или иного явления, сколько оперировать уже готовыми выводами. Стереотипы ведь куда удобнее и понятнее, а порой даже и безопаснее, когда от тебя требуют немедленных объяснений случившемуся. И сколько уже примеров того, что лишь благодаря стараниям зануды-следователя, проевшего всем печенки, ненавидимого и проклинаемого чиновниками любых уровней, удается установить истинную причину трагедии, а не довольствоваться расхожей и часто очень удобной версией. И это превосходно, что ребята, пришедшие, к слову сказать, стараниями и Сани Турецкого, да и самого Меркулова, несмотря на откровенный поначалу саботаж «отдельных руководящих товарищей» из Генеральной прокуратуры, проявляют такую въедливость, не довольствуясь случайными успехами. Значит, дело пойдет.
Эту или примерно такую короткую речь недавно произнес Меркулов, будучи в кабинете генерального прокурора, когда тот высказал сомнение в назначении на данное расследование молодых «важняков». Вот Константин Дмитриевич и выдал. И теперь не пожалел о некоторой своей резкости.
