Эти трое не играли, ничего не покупали и не предлагали. В водовороте, бушевавшем вокруг, они прочно укрепились за своим мраморным столиком, словно на скалистом островке.
Музыка заиграла модный танец, почему-то называвшийся «Казбек». Танец состоял в том, что пара, сомкнувшись щека к щеке, крадущимися шагами, в такт музыке проходила зал во всю его длину, затем, быстро повернув головы, смыкалась другой щекой и возвращалась назад вприскочку. Синкопы подчеркивали нервные телодвижения и мрачное выражение лиц танцующих. «Пир временщиков», — решила я.
Танец кончился. На эстраду вскочила женщина. Тонкая, извивающаяся, как бич, она махнула красным платком. Оркестрик заиграл старинный романс «Пара гнедых». На этот мотив женщина затянула сильным голосом с такими придыханиями, словно ее терзал приступ астмы:
В жизни борьба с кровожадным насильем —
Вот мой девиз, вот задача моя!
Больше простора моим красным крыльям,
С классом рабочих я в доску своя!..
Мы растерянно переглянулись. Однако окружающие принимали все всерьез. Кто-то одобрительно захлопал, за соседним столиком лысый очкарик уверял:
— Прелестно! Свежо! Как это всем нам нужно!
Певица выводила:
Я и супруг мой Василий Петрович —
Пара бойцов, пара бойцов!..
Мотя подозвал официанта, чтобы расплатиться. Но в это время новое лицо появилось за столиком Софьи Яковлевны и ее спутников. Мы не рассмотрели лица подошедшей к ним женщины: она села спиной к нам, была видна лишь ее стройная шея, модно подбритый затылок и серый мех, лежащий на покатых плечах.
Что-то знакомое было в ее движениях. И мы раздумали уходить.
Мы не смотрели на танцующих, с новой силой бросившихся в трясучие синкопы. Все наше внимание привлекали те, за столиком Погоржельской. Молодой человек встал, одернул пиджак и поклонился. Женщина опустила серый мех на спинку стула и поднялась. Они вступили в круг танцующих. Теперь спокойное, задумчивое лицо женщины было на виду. С великим конфузом мы узнали Жанну Перегуд…
Она нас не заметила, и мы поспешили ретироваться.
Мотя Бойко добыл исчерпывающие сведения о спутниках Погоржельской. Отец и сын Лямины приехали из Одессы. Оба они комиссионеры по ходкому товару — фруктам. Одесса всегда снабжала наш город ранними фруктами. Странным могло показаться только одно: багаж Ляминых вовсе не состоял из решетчатых ящиков, в которых среди стружек покоились бы розовощекие персики или хрупкие виноградные кисти. Нет, Лямины приехали с двумя небольшими чемоданами. Мотя успел побывать в их номере в гостинице «Монбижу»; чемоданы стояли открытыми, ничего, кроме носильных вещей, в них не было. Может быть, уже не было?
Лямины уехали. Фальшивые деньги в городе не появлялись. Софья Яковлевна была погружена в повседневные заботы. Жанна занималась музыкой с ее сыном.
Была только одна маленькая зацепочка, один крошечный выступ, на который в наших поисках можно было поставить ногу, но уж никак на нем не укрепиться… Лямины встретились с одним из старых граверов, работавшим по найму в частной мастерской. И вскоре после этой встречи гравер выехал на жительство в Одессу… Ну и что? Может быть, он и без Ляминых выехал бы? Может быть. Но могло быть и так: Лямины подбирали кадры для Доктора.
Почему возникла такая мысль? Только потому, что Ляминых видели в обществе женщины, которая расплатилась фальшивыми деньгами с учительницей музыки?
Появление Жанны в этой компании в казино таило в себе что-то недосказанное.
Мы пошли на риск. Мы снова вызвали Жанну. Вызвали осторожно. Просто я подождала ее на улице и пригласила к нам. Мы были поражены происшедшей в ней переменой. Прежняя Жанна была искренна и доброжелательна. Эта — чем-то напугана, замкнута.
Шумилов огорошил ее вопросом: аккуратно ли расплачивается с ней Погоржельская? О да, конечно! Жанна в прошлый раз говорила, что получает деньги каждое двадцатое число. Значит, вчера она получила деньги? Да, то есть нет… Вчера не получила. Почему? У Погоржельской не было денег, она просила подождать.
— И долго придется вам ждать?
— Месяца два… — тихо ответила Жанна. Видимо, этот ответ вырвался неожиданно для нее самой. Она сделала отчаянный жест и заплакала.
Шумилов дал ей выплакаться, отвернулся, закурил. А я приготовилась писать протокол.
Жанна заговорила:
— Я познакомилась с Софьей Яковлевной совершенно случайно. Уверяю вас… Я не знала о ней ничего. Ничего плохого. Я очень нуждалась, ведь у меня нет родных… И я не получаю стипендии, у нас в музыкальном стипендия — это, знаете, очень трудно. Только самым-самым… Я никогда не была «самой»… Вообще, мне не везло…. Год назад я повесила около своего дома несколько объявлений. О том, что даю уроки музыки. Никто на них не откликнулся. Никто, кроме Софьи Яковлевны. Она написала мне открытку, пригласила к себе и так тепло меня приняла. Она сказала, что я буду своим человеком в их семье. И сама назначила плату за уроки с Мишей. Плату довольно высокую. Деньги мне она всегда давала так: за один прошедший месяц и за один вперед. Мне это было удобно — получалась приличная сумма. И я ровно ничего, ну ничего не подозревала. Верьте мне. Когда меня задержали тогда у кассы, мне и в голову ничего не пришло! Потом, как вы велели, я вернула деньги Софье Яковлевне. Она придирчиво меня расспрашивала, как все было, не обратил ли кто- нибудь на меня внимание. Я ее успокоила, вот тогда Софья Яковлевна и сказала про горжетку. Я поверила ей. Но случилось так, что эту вещь я увидела у нее в шкафу и удивилась: «А вы сказали, что продали ее!» Софья Яковлевна изменилась в лице. Она тотчас меня обняла, села со мной на кровать и сказала, что давно хочет со мной поговорить откровенно. Ведь я ей как родная! Дело в том, что ей представилась возможность хорошо заработать. На чем? На комиссии… Знаю ли я, что такое комиссия? Да, я слышала. Какой же товар перепродает Софья Яковлевна? И тогда она мне сказала: товар этот — деньги. Червонцы. Для чего она мне это рассказала? Я должна помочь ей. Самой ей трудно сбывать червонцы, которые привозят из другого города.
Я буду работать — «от нее» и получать за это очень большие деньги. Я сразу оказала, что ни за что не соглашусь. Ни за что! Она засмеялась: «Поздно, девочка! Ведь ты уже год как работаешь на меня. Я всегда платила тебе «нашими» деньгами». Я ужаснулась, заплакала. Она ласково утешила меня: «Дурочка, чего ты боишься? Ты только один раз попалась — и что же?.. Именно тебя никто никогда не заподозрит». — «Нет, я не могу», — настаивала я. «Как хочешь. Но мой компаньон будет очень недоволен. А он человек серьезный. Учти, ты целый год уже работаешь на нас… Это не шутка». Она запугала меня. Она просто запугала меня! И я согласилась… Меня познакомили с отцом и сыном Лямиными. Я должна была теперь сама «реализовать товар», а Софья Яковлевна, как она сказала, временно «выйдет из игры», потому что она уже устала. Лямины обещали через месяц привезти «товар».
Жанна замолчала и потом сказала твердо:
— Все равно я не стала бы им помогать, лучше покончить с собой. И я страшно боялась, что за мной следят. Я запомнила ту кассиршу, знаете, которая задержала меня с этими деньгами… И подумала так: пойду к ней. Ведь она единственный человек, который видел у меня эти злосчастные деньги. Если она меня не узнает, значит, все в порядке…
— Но ведь мы тоже знали… — мягко напомнил Шумилов.
— Конечно. Но я думала, что вы поверили мне.
— Вы не ошиблись.
Жанна с горячностью продолжала:
— Так ведь я действительно сказала вам правду! Я пошла опять в тот магазин и стала в очередь к той кассирше. Она меня узнала. И так участливо спросила: «Девушка, вы, надеюсь, не имели неприятностей?» Я чуть не разрыдалась. И вот тогда я решила броситься в реку, если меня будут вынуждать…
Жанна замолкла надолго.
— Когда же должны приехать Лямины? — спросил Шумилов.
— В конце этого месяца. Может быть, приедет один только Борис. Сын.
— Вы сообщите нам о его приезде. Только не приходите сюда. Моя помощница встретится с вами.
И Шумилов отпустил девушку.
— Драпанет, — не выдержала я.
— Плохо людей понимаете, — отрезал мой начальник.
И стали ждать. Занимаясь множеством других дел, я всегда помнила растерянную, запутавшуюся Жанну, для которой развязка этого дела значила очень много, много больше, чем для нас. Для нас это было одно из дел, которые мы вели. Для нее — вопрос всей ее жизни.
Если бы она не встретилась с нами, что было бы с ней?
И так почти в каждом деле: вокруг кучки преступников существовала некая орбита, по ней двигались люди, которые легко могли соскользнуть вниз, могли быть втянутыми в преступление. Но могли и вернуться к жизни.
Это вносило сложность в нашу работу — не существовало рецептов на все случаи, в каждом надо было искать свое решение. Каждый ящик сложного сооружения открывался своим ключом.
