Что ж, это хорошая идея, надо будет обдумать ее как следует и, наверное, осуществить.
Дома я первым делом позвонила лаборантке Нике, благо было еще не очень поздно. Девушка, выслушав меня и узнав цель моего визита к ней, назначила мне встречу утром следующего дня, благо это была суббота. Она сказала, что ровно в девять будет выгуливать свою собачку, так что, если у меня есть желание лицезреть ее воочию, я могу подъехать к ее дому в это самое время. В девять так в девять, согласилась я, мне-то какая разница?!
Потом я позвонила еще и маме нашего архитектора и уверила ее в том, что мне всенепременно надо увидеться с ней по чрезвычайно важному вопросу. Эта дама назначила мне встречу на десять тридцать утра того же дня, что было для меня очень даже удобно, так как к ней я могла отправиться прямо от Ники.
Приняв душ, я вскоре легла спать с приятным чувством выполненного долга.
* * *
Любимую женщину Сергея Валерьевича я заметила сразу: она прохаживалась по двору новенькой десятиэтажки в коротком бордовом плаще и таких же сапожках, а вокруг нее бегал пудель, увлеченно выискивая что-то на асфальте и в кустах. Пока я приближалась к Нике, я успела рассмотреть ее. Она была симпатичной блондинкой невысокого роста с большими голубыми глазами и роскошными волосами, рассыпавшимися по плечам. По-детски наивный взгляд из-под накрашенных ресниц делал девушку похожей на ребенка, в этом архитектор был прав.
– Здравствуйте. Вы Ника?
– А вы Татьяна?
Она окинула меня оценивающим взглядом. Молодец, истинная женщина: во всякой другой женщине видит потенциальную соперницу. Мы принялись прохаживаться по пустому двору взад-вперед – до детской площадки и обратно – и разговаривать. Как я, в общем-то, и ожидала, девушка охотно подтвердила слова своего зрелого бойфренда, что в то злополучное утро у них был романтический завтрак, завершившийся упражнениями Кама-сутры в ее уютной спальне. При этих словах юная лаборантка скромно потупила глазки, часто-часто похлопала густо накрашенными ресницами, потом посмотрела на меня несмело и спросила ангельским голоском:
– Татьяна, вы меня осуждаете, да?
– Я? Вас?
– Ну, да. Наверное, думаете: вот, подцепила соплячка богатого старикана и рада. А мне, представьте, не стыдно! Да!
Девушка гордо вскинула головку и посмотрела на меня с явным вызовом.
– А зачем, скажите, они нужны, эти сверстники?! Они же все нищие, у них ничего нет. Ну, разве что только у тех, у кого предки – денежные мешки… Нет, замуж надо выходить за человека в возрасте, у кого уже и квартира, и деньги, и положение… Да и жизненный опыт тоже дорогого стоит. Мало ли, какая ситуация случится! Человек опытный всегда знает, куда бежать, к кому обращаться. Связи у них, как правило, обширные: друзья, знакомства… Вот я и решила: выйду замуж за человека в возрасте.
Я едва не поперхнулась от такого сражающего наповал откровения белокурого ангела.
– Так у вас в отношении Сергея Валерьевича серьезные намерения?
– А что? Он человек положительный, не пьет… Примерный семьянин, как говорит моя мама, я проверяла. Опять же – у него квартира, машина, зарплата хорошая…
– Ника, а вас не смущает, что ваш избранник – человек семейный? Что у него вообще-то есть жена и взрослые дети?
– Меня – нет…
«Однако!» – подумала я, невольно поразившись смелости юной леди, а вслух спросила:
– Хм… А Сергей Валерьевич уже знает, что удостоился такой чести, или это для него, так сказать, приятный сюрприз?
Девушка загадочно улыбнулась.
– Сережа пока не знает. К таким вещам мужчину надо готовить постепенно, с наскока их не возьмешь… Я это по опыту знаю!..
По опыту?! Какой, к черту, опыт, откуда, ей всего-то двадцать?! Да, ну и штучка!
– Ника, простите мне мою нескромность… А если ваш избранник окажется не готовым… к свалившемуся на него такому новому счастью, что вы будете делать?
Девушка усмехнулась, многозначительно посмотрела мне в глаза:
– А на этот случай у меня есть, так сказать, запасной аэродром. Тому старичку, правда, годков поболе будет: полтишок уже стукнул старперу… Ну, ничего, зато у него две квартиры и две дачи, и новехонькая «Ауди», и кооперативный гараж… И главное – жена прикована к постели после инсульта. Если она (дай бог!) помрет, так его и разводить не придется: со вдовцом куда проще!..
Я ехала в машине, а в голове у меня все крутились слова архитектора о своей юной пассии. «…Ника – это такое нежное невинное существо! Умоляю, будьте с ней тактичнее! Она чиста, как ребенок…» Бедный, бедный Сергей Валерьевич! Ослепленный любовью, он еще не догадывается, во что вляпался…
Следующим номером моей сегодняшней программы было посещение квартиры Белохвостиковых. Элла Ивановна открыла мне дверь и едва ли не с порога засыпала меня вопросами: что случилось? О чем мне так срочно надо поговорить с ней? Почему я вчера допрашивала ее сына и «как там бедный Ромочка в этой ужасной «кутузке»?
Раздеваясь в прихожей, я едва успевала отвечать, что никого не допрашивала, потому как вообще не имею такого права – допрашивать кого бы то ни было. Я просто поговорила с Сергеем Валерьевичем – только и всего! Ромочка в «кутузке» держится, выглядит, в общем-то, ничего, скоро будет дома… А поговорить с ней мне надо… да-да, спасибо за тапочки… А поговорить нам надо вот о чем…
К этому времени мы уже сидели в комнате: я – в кресле, как обычно, хозяйка – на диване напротив меня.
– Элла Ивановна, скажите, пожалуйста, адвокат Ромочки Эдуард – он, вообще, кто?
– Как кто? Сын нашего музейного сотрудника.
– Вы хорошо знаете эту семью?
Женщина округлила глаза:
– Боже! Что за вопросы? Татьяна! Что случилось?
– Для начала ответьте мне на мой вопрос. Расскажите мне все, что можете, об этом человеке.
Элла Ивановна на минуту задумалась:
– Вообще-то, Якова Самуиловича я знаю много лет. Он – реставратор, его супруга – искусствовед, они проработали у нас много лет. Порядочные люди, хорошая семья…
– А их сын?
Женщина снова задумалась:
– Честно говоря, об Эдике я знаю только со слов его отца, Якова Самуиловича.
– Так вы что, даже в глаза его не видели?
– Ну зачем же так?! Видела, конечно. Он несколько раз приходил в музей к родителям…
Я удивленно вскинула брови:
– То есть, я так понимаю, лично вы с молодым человеком не контачили? (Хозяйка кивнула.) А ваше решение нанять Эдика адвокатом Ромочке?
– Яков Самуилович, когда узнал о нашей беде (тут Элла Ивановна всхлипнула, поднеся платочек к глазам), сразу вызвался помочь и позвонил сыну, тот дал согласие встретиться с нами, а потом – быть адвокатом моего внука.
– То есть, как я поняла, согласие он дал не сразу? – уточнила я.
– Нет, но какое это имеет значение? Татьяна, извините, конечно, но, по-моему, вы задаете такие странные вопросы!
– Извиняю. А расскажите, как именно произошла ваша встреча с этим Эдиком и как вы заключали с ним договор.
– О господи! Это тоже для вас важно?
– Думаю, важно.
– Ну… Сначала он поговорил со мной по телефону – тут же, когда отец позвонил ему, – обещал перезвонить, а на другой день действительно перезвонил и предложил встретиться уже лично. Он приехал к нам, мы обговорили сумму, подписали договор об оказании услуг…
– Понятно. Тогда будьте любезны назвать мне фамилию Эдика.
– Рейнгольд. Эдуард Рейнгольд.
– А вы знаете, сколько ему лет?
– Кажется, что-то около тридцати.
– «Что-то»? Понятно, – вздохнула я.
– Может, даже и все тридцать, потому что Якову Самуиловичу около шестидесяти… Но, Татьяна! Что случилось? При чем здесь Эдик? При чем здесь Яков Самуилович?
– Пока не знаю, – честно призналась я, – но, поверьте, мне очень не нравится, когда адвокаты склоняют своих подзащитных к самооговору.
– Боже! – ахнула Элла Ивановна. – Как к самооговору?!
Я коротко передала ей наш разговор с Романом в кабинете Мельникова. У Эллы Ивановны, кажется, стало плохо с сердцем. Она побледнела, потом кинулась капать себе какие-то капли, потом позвонила супругу и попросила его срочно прийти домой.
– Он в гараже, возится с машиной, – пояснила женщина.
– Хорошо, пусть придет, – кивнула я.
– А сейчас я позвоню этому Эдику, – с угрозой в голосе заявила Элла Ивановна, – и выскажу ему все!..
Она потянулась к телефону, но я решительно остановила ее.
– Нет, Элла Ивановна, вот адвокату звонить не нужно. Пока. Дайте мне буквально пару дней, чтобы выяснить, почему он поступил так, а уж потом…
– Татьяна, а что, вы думаете, что все действительно так серьезно? Может, Эдик просто… ну, как бы сказать, ошибочно предложил Ромочке вариант с признанием? А может, это, так сказать, такой тактический ход?
Я посмотрела на хозяйку снисходительно.
– Нет, Элла Ивановна. Поверьте моему опыту: если адвокат склоняет своего подзащитного к самооговору, он, как правило, действует в интересах противной стороны.
