— Так, слышала от одного такого же, что у каждого настоящего мужчины должна быть «книжечка холостяка», даже если он и не холостяк вовсе. Вот решила проверить, настоящий ты мужчина или не совсем.
— Господи боже, других доказательств тебе мало! — Он вытащил из внутреннего кармана пиджака маленькую кожаную книжку и вложил ей в руку. — Пожалуйста, проверяй!
С этими словами он толкнул ее в кресло, а сам пошел на кухню включить чайник.
Алена листала книжку. Записи содержали в себе только сухую информацию — это очень походило на Бунина, человека делового, не склонного к сантиментам. То ли дело Сакисян, в его-то книжке встречались весьма откровенные пассажи. Правда, она все-таки пару раз улыбнулась, наткнувшись на пометки типа: «Марина, вестибюль «Редиссон», или «Варя — зеленая юбка».
— У тебя большой выбор! — крикнула она.
— Не больно-то, — отозвался он, — что-то перестало везти. Многие замуж повыходили.
— Н-да… — Она хотела сказать еще что-то едкое, но вдруг замерла и ошарашенно уставилась в одну строчку. В больном горле мгновенно пересохло. Она закрыла глаза, потом снова открыла — запись, сделанная, несомненно, Костиной рукой, никуда не исчезла.
В этот момент он появился в гостиной с подносом в руках. Алена перевела на него округлившиеся глаза. А он как ни в чем не бывало подошел к столику и принялся сервировать его к чаю.
— А откуда ты знаешь Ингу?
Он пожал плечами, не глядя на нее, занятый своим делом.
— Почему бы мне не знать Ингу, если я знаком с Варями и Полинами? А почему ты мои ромашки в вазу не поставила, они же завянут?!
— Ингу, которая жила в Электростали!
— Я же знаю, что ромашки — твои любимые цветы. Пол-Москвы за ними отмотал, а ты даже спасибо не сказала! Не помню я Ингу из Электростали, — проворчал он, не делая пауз.
— Как же не помнишь, когда ты ее телефон записал, вот даже пометил: «Инга, Электросталь»!
— Ну и что, когда это было?!
— Думаю, что недавно, — многозначительно заметила Алена.
Он взглянул на нее и ухмыльнулся:
— А чего это у тебя такое загадочное лицо?
— А то, что эту девушку убили две недели назад.
— Очень жаль, — с чувством посетовал он. — Говорю же, не везет.
— Так, Бунин, быстро вспоминай. Поездку в Электросталь ты не мог забыть!
— Да не ездил я в Электросталь! Вот пристала! Я даже не знаю, где это находится!
— В Сибири!
— Правда? — озадачился он. — В Сибирь я точно не ездил. Откуда же я ее знаю?
— Голова дырявая. Ну, где ты ее нашел?
— С рождения прилагалась к шее.
— Ну, хватит. Лялька познакомила?
— Не вижу связи. — Он сел в соседнее кресло и, сунув в рот печенье, надолго задумался.
Он жевал и молчал. Через пять минут Алена потеряла терпение:
— Ну?!
— Что «ну»! Может быть, и Лялька.
— Значит, с Лялькой ты не только у меня встречался?
— Тебе бы в прокуратуре работать, цены б тебе не было! Вот, вспомнил. Ляльку я до «Мосфильма» подвозил. Ну чего ты щуришься, ничего у меня с ней не было! Я вышел от тебя, встретил ее во дворе. Она опять заговорила о машине, ну, слово за слово, в общем, я подвез ее до «Мосфильма», а там мы как раз девушку встретили. Кажется, ее действительно звали Инга.
— Кажется! — фыркнула Алена.
— Она спросила, не еду ли я в центр. Я ответил, что еду. В общем, захватил ее с собой.
— И тут же занес в свой список.
— А что такого-то? Симпатичная девушка, я же не знал, что ее убьют!
— О чем она говорила с тобой?
— О чем она могла говорить? Глупости какие-нибудь. Симпатичные девушки всегда говорят одни глупости.
— Спасибо на добром слове! Значит, по твоей версии, я либо уродина, либо — дура. Ни то, ни другое как-то не вдохновляет!
— Ой, — поморщился он, — успокойся, ты — исключение. Вот женщины — только и думаете что о своей внешности! А тут человека убили, между прочим!
— И все-таки, может, ты все же вспомнишь, о чем трепался с Ингой?
— Я могу вспомнить пятую строчку на третьей странице из «Евгения Онегина», если сильно напрягусь. Там хоть смысл есть, а вот бессмысленный треп я в голове удержать не в состоянии.
— Хорошо, давай рассуждать логически: зачем она приезжала на «Мосфильм»? Не на съемки, съемки уже прошли, и уж точно не на собеседование или репетицию. И не затем, чтобы поплакаться на тяжелую жизнь — ролик еще не вышел в эфир. Значит, остается только одно — она приезжала за деньгами! Поэтому она напросилась к тебе в машину — ты же приятель Ляльки, значит, более или менее надежный, не ограбишь по дороге.
— А-а, ну точно! — Бунин хлопнул себя по лбу и радостно улыбнулся. — Лялька говорила, что едет за деньгами. Что скоро ей потребуется мой совет при покупке машины. Так и сказала сегодня получу, завтра тебе позвоню.
— Позвонила?
— Нет. Ну, ты же знаешь, что я держу телефон отключенным. Хотя… мы же с ней договаривались, теперь я вспомнил. Она хотела позвонить утром, до девяти, и я, как последний дурак, отвечал на все звонки. Сколько же я пережил в тот день! Думал, встречу твою соседку, уши надеру за необязательность. Как я мог забыть?! Рыбин до сих пор на меня пыхтит.
— По какому поводу?
— Рыбин продавал свою «пятерку», а Лялька хотела купить машину. Я его попросил попридержать, ну, он и отшил надежного клиента, который уже с деньгами к нему подкатывал. А у Рыбина, в свою очередь, наклевывалось купить «Форд» — деньги эти ему позарез нужны были. В итоге, из-за Ляльки твоей он с «Фордом» пролетел, в общем, длинная и трагическая история.
— А потом она не перезвонила?
— Как ты думаешь, сколько времени я в состоянии отбиваться от наседающих любовниц? — возмутился Бунин. — Доехал до работы и выключил телефон к чертовой матери!
— Значит, Лялька передумала покупать машину?
— Это уж я у нее не спрашивал. Наверное…
— А Инга?
— Я что, по-твоему, магазин подержанных автомобилей? На кой черт мне еще с Ингиной машиной хороводиться?
— Да ты не понял, — усмехнулась она, — может, вспомнишь, Инга ничего про деньги не говорила? Или, может быть, призналась, что боится кого-нибудь?
— Ну да! Чего не сболтнешь в шутейном разговоре!
— Но если бы ты знал про деньги, то по логике выходит, что мог бы и убить… — вслух подумала Алена.
— Иди ты к черту со своей логикой! — рассмеялся он. — Зачем мне это нужно?!
— Откуда я знаю, зачем тебе деньги!
— Ладно, пей лучше чай, — он подал ей чашку и широким жестом обвел сервированный стол. — Видишь, как я для тебя стараюсь.
— Интересно, как ты будешь ко мне относиться недели через две, а может, и раньше, — задумчиво проговорила она и глотнула из чашки.
— Только не говори, что это ты всех убила и мне придется тебе передачи в КПЗ таскать. Не выношу этого заведения!
— Ты знал ведь, что Лялька и Инга снялись в рекламе прокладок?
— Угу… Ну и что из того?
— А если бы я снялась?
— Я бы не стал тебя убивать.
— Я серьезно.
— Я тоже не шучу. Я ненавижу девиц из рекламы. Иногда так раздражают, что убить хочется! И дело ведь не в них, а в частоте повторений, на десятом появлении уже рука тянется к пистолету. Однако тебя, дорогая, я бы убивать не стал. Я бы смотрел и наслаждался. А вообще, замотала ты меня своими разговорами! Я что-то не понял, секс будет?
— Не-а, сегодня у меня голова болит.
— Эй, мы же еще не женаты!
— А при чем здесь это?
— У тебя отговорки, как у жены со стажем. — Он поставил чашку на стол и переметнулся на подлокотник ее кресла. — Скажу тебе, как знаток женского организма со всеми его эрогенными зонами, здоровый секс еще никому не помешал, даже неизлечимым больным.
С этими словами он взял чашку из ее рук и прервал дискуссию страстным и продолжительным поцелуем.
* * *
Утром она проснулась одна. Бунин ушел ночью, как всегда, сославшись на привычку спать дома. «Как собака на своем месте», — с особой неприязнью подумала Алена. За два года их вялотекущего романа она уже привыкла за эти Костины воровские уходы презирать и ненавидеть больше себя, чем его, но сегодня с ней что-то случилось. Вернее, ничего такого не случилось, все как и прежде — смятая постель и одиночество, но тем не менее ей вдруг стало не по себе по-новому, будто бы она не просто поняла, что ошибалась, но и признала свою ошибку.
Алена обвела спальню тоскливым взглядом. На комоде в фарфоровой вазе стояли подаренные Буниным ромашки. Вазу отец привез матери из Китая и подарил еще до свадьбы. Алена долго смотрела на вазу и на ромашки и пришла к выводу, что цветы от Бунина оскверняют незапятнанную годами любовь ее родителей, да и вообще, смотрятся они в вазе как-то пошло. Она еще поразмышляла минут пять на эту тему и наконец пришла к революционному решению — пора завязывать с Буниным. Хватит! Ей еще нет и сорока (вообще-то даже и тридцатилетие пока что кажется ей далеким и нереальным будущим), так какого черта она цепляется за вечно ускользающего мужика?
