Вопрос был смелый, и председательствующий ужасно возгордился, что его задал, но и перепугался.
- Так просто, дурачились.
- И ничего больше?
- Я лично, во всяком случае, ничего больше себе не позволил.
- А ваши приятели?
- Не знаю. Я не видел, чтобы кто-нибудь подымался наверх.
Снова смех, улыбки; только Эмиль и Детриво не усмотрели в этих словах ничего особенного. Это был их язык, и они говорили о хорошо знакомых им вещах.
- Итак, я не буду просить вас рассказывать о самом инциденте, о котором нам исчерпывающим образом сообщил нынче утром господин следователь. Полагаю, что вы часто бывали у мадмуазель Лурса?
- Да, часто.
- Пили и танцевали? А вы не боялись, что вас застигнет на месте отец этой девушки?
Самое любопытное было то, что Детриво поглядел на Эмиля, как бы спрашивая у него совета: "Что отвечать?"
А председательствующий продолжал:
- Пойдем дальше. Присутствие Большого Луи в доме внесло изменения в привычки вашей группы?
- Мы боялись...
- Ага, боялись! Боялись, разумеется, того, что Большой Луи устроит скандал?
- Нет... Да... Мы его боялись.
Лурса глубоко вздохнул. Болван несчастный этот председательствующий! Совсем ничего не понимает. Разве сам он не помнит своих детских страхов"? Мальчишки играли в гангстеров, и вот в их компанию затесался настоящий гангстер, здоровая скотина с татуировкой, он и в тюрьме сидел и, возможно, совершил не одно преступление.
Большой Луи пользовался этим, разрази тебя гром! Он им такого про себя нарассказал, чего и не бывало. А они, фанфароны, хвастались перед ним своими мелкими кражами!
- Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать, так как это очень важно. Возникал ли у вас вопрос о том, чтобы отделаться от Большого Луи и каким способом отделаться? Я спрашиваю, говорили ли вы об этом на ваших сборищах, или, может быть, дома, или в "Боксинг-баре", или еще где-нибудь?
- Да, господин председательствующий.
- А кто говорил?
- Не помню. Просто говорили, что он будет всю жизнь нас шантажировать, что в нашем лице он напал на золотую жилу, что он вечно будет требовать от нас денег.
- А говорили о том, что его надо убить?
- Да, господин председательствующий.
- Так-таки хладнокровно обсуждали этот вопрос?
Да нет, вовсе не хладнокровно! Лурса энергично задвигался на скамейке. Все это бесполезно, раз никто не желает вникнуть в разговоры и лексикон этих мальчишек. Если они даже обсуждали план убийства в мельчайших подробностях, все равно это ничего не значило. Они выдумывали разные драмы просто для забавы, вот и все.
- Мэтр Лурса, вы хотите задать вопрос свидетелю? Он, очевидно, заметил, что Лурса ерзает на скамье.
- Да, господин председательствующий. Мне хотелось бы, чтобы вы спросили, кто из них, кроме Маню, был влюблен в Николь.
- Свидетель, слышали вопрос? Прошу вас, не смущайтесь. Я понимаю, что создалось не совсем обычное положение, но вы должны видеть в мэтре Лурса только защитника подсудимого. Отвечайте.
- Не знаю.
- Разрешите, господин председательствующий? До появления Маню кто был обычным кавалером Николь?
- Эдмон Доссен.
- Другими словами, он старался прослыть се любовником, а на деле им не был, не так ли? Это, в сущности, входило в игру. Но был ли еще кто-нибудь влюблен, по-настоящему влюблен в Николь?
- Думаю, что Люска.
- Делал ли он вам соответствующие признания?
- Нет. Он вообще неразговорчив...
- Ваша шайка распалась оттого, что произошел несчастный случай и в доме лежал раненый? Детриво молчал, а Лурса добавил:
- А может быть, скорее из-за того, что у Николь появился настоящий любовник?
В глубине зала началась толкотня, так как задним тоже хотелось видеть. Детриво не знал, что ответить, и опустил голову.
- Всё, господин председательствующий.
- Больше вопросов нет? Господин прокурор?
- Вопросов больше нет.
- Никто не возражает, если свидетель отправится в свой гарнизон? Благодарю вас.
Все заранее знали, что рано или поздно придется коснуться таких вопросов, но г-н председательствующий все-таки почувствовал, что его начинает лихорадить.
- Введите мадмуазель Николь Лурса... Прошу прощения, господин адвокат.
Вместо того, чтобы постараться стать как можно незаметнее, Лурса еще больше раздулся.
- Клянитесь говорить только правду, одну только правду. Подымите правую руку, скажите: клянусь. Вы заявили полиции, а потом на следствии, что вечером седьмого октября подсудимый находился в вашей спальне.
- Да, господин председательствующий. Николь смотрела на него любезно, просто, с великолепным самообладанием.
- Поднимались ли вы вдвоем навестить раненого?
- Нет, господин председательствующий. Я ходила к нему одна в десять часов, относила ужин.
- Следовательно, посещения Маню не были связаны с уходом за Большим Луи?
- Нет, господин председательствующий.
- Хорошо, на ответе не настаиваю. В этот вечер вы не ждали никого из ваших приятелей?
- Никого. Они уже несколько дней ко мне не приходили.
- И вам известно, почему не приходили?
- Потому что знали, что мы предпочитаем быть одни.
Присутствующие наблюдали за Лурса, пожалуй, еще с большим любопытством, чем за Николь, и Лурса внезапно захотелось им улыбнуться.
- В котором часу Эмиль ушел от вас?
- Около полуночи. Я настояла, чтобы он вернулся домой пораньше и лег спать, так как у него был усталый вид.
- И это вы называете рано ложиться?
- Обычно он уходил в два-три часа ночи. Рожиссар вертел в пальцах карандашик и разглядывал его с бесконечным интересом.
- Вы говорили о Большом Луи?
- Точно не припомню, но думаю, что нет.
- Когда Маню расставался с вами на пороге вашей спальни, он решил немедленно отправиться домой. Однако несколько минут спустя ваш отец видел, как он спускался с третьего этажа. Это верно?
- Совершенно верно.
- А что, по вашему предположению, Маню делал на третьем этаже?
- Он вам об этом сказал. Он услышал шум и пошел посмотреть.
Судья вполголоса спросил что-то у своих помощников. Все трое пожали плечами. Взгляд в сторону Рожиссара, который потряс головой, взгляд в сторону Лурса...
- Спасибо. Можете быть свободны.
Николь слегка нагнула голову, как бы в поклоне, с самым непринужденным видом села рядом с отцом и тут же взялась за свои обязанности секретарши. Председательствующий кашлянул. Рожиссар чуть не сломал свой карандашик. В глубине зала снова произошло движение, хотя никто толком не знал, чем оно вызвано.
- Введите следующего свидетеля... Эдмон Доссен... Клянитесь... правду... правду... правую руку... к присяжным... Клянитесь... Здесь приложено медицинское свидетельство, удостоверяющее, что вы только что перенесли серьезную болезнь и что в связи с вашим состоянием вам прописан щадящий режим.
Эдмон действительно был бледен, как-то по-женски бледен. Он знал это. И играл на этом. Не испытывая ни малейших угрызений совести, он взглянул прямо в лицо Маню.
- Что вы знаете об этом деле? Повернитесь лицом к господам присяжным. Говорите громче.
- Пришлось вернуть все вещи, как в Эксе.
- Вы имеете в виду Экс-ле-Бен, где вы играли в ту же игру, назовем ее условно "в гангстеры", и где вы возвращали похищенные предметы?
- Их просто клали каждое утро у источника, и полиция их находила. В Мулене мы решили собрать сначала побольше трофеев. Главным образом потому, что в нашем распоряжении был целый этаж.
- В доме вашего дяди, не так ли? Как относился к вашему поведению подсудимый?
- Он все принимал всерьез. Я первый сказал остальным, что из-за него у нас будут неприятности.
Казалось, Лурса не слушает. Минутами он будто спал, скрестив на груди руки, опустив голову, и один из судей, не выдержав, толкнул председательствующего локтем.
- Как, по-вашему, был ли подсудимый напуган ходом событий?
- Он совсем с ума сходил. Особенно когда Большой Луи стал требовать денег.
- Вам известно, что он воровал эти деньги? Ответа на вопрос не последовало. Николь, порывшись в папках, вытащила какой-то листок и протянула отцу.
- Один вопрос, господин председательствующий. Не будете ли вы так добры спросить свидетеля, имел ли он отношения с девицей Пигасс, которую пока что безуспешно разыскивает полиция?
- Вы слышали вопрос? Отвечайте.
- Да... То есть...
- Много раз? - настаивал Лурса.
- Всего один.
Печка по-прежнему дымила. Стрелки медленно переползали по желтоватому циферблату часов, висевших у судей над головой.
И по-прежнему, как въедливое мурлыкание, все те же формулы, все те же слоги, повторенные десятки раз, уже потерявшие всякий смысл, ставшие простым припевом:
- Повернитесь к господам присяжным... Вопросов у защиты нет?
Лурса вздрогнул от неожиданности, так как думал совсем о другом. Думал о том, что его племянник Эдмон не доживет до старости, что ему осталось жить всего года два-три.
