– Ребята, дело серьезное, – снова заговорила я, – она пропала, мы уже заявили в милицию... Ее разыскивают, и вас, возможно, тоже будут опрашивать. С ней могла случиться беда. Если кто из вас видел незнакомую девушку...
– Ну приезжала одна сегодня днем, – сказал паренек в синей ветровке.
– Светленькая? – уточнила я.
– Ага.
– К кому? – разом вскрикнули мы с Николаем.
– А я почем знаю?! Она вышла из автобуса и пошла в ту сторону, – неопределенно махнул пацан рукой.
– А там кто у вас живет?
– Да мало ли... Там дворов много... А! Она у бабки Авдотьи что-то спрашивала!
– А где живет ваша бабка Авдотья?
– Ну пошли, что ли... Покажу.
Пацан лет четырнадцати встал и пошлепал по улице. Мы – за ним.
– Пацаны, я щасс! Колу там не допивайте!
– Да мы тебе и на колу, и на мороженое дадим, – сказал Николай, – только покажи, где эта ваша бабка живет.
Через пару минут мы подошли к дому, возле которого под фонарем на лавочке сидели старички и старушки. Здесь были свои разговоры – степенные, обстоятельные.
Пацан указал нам бабку Авдотью, получил от Николая сотку и побежал обратно к своим. Бабка же Авдотья, уразумев, чего от нее хотят, поведала нам, что прибывшая из города девушка спрашивала дом Федьки Вороватого.
– Вороватого? – переспросил Николай. – Это что, фамилия такая?
– Почему хвамилия? – удивился один дедок. – Прозвище у него такое. Тащит, окаянный, что у кого плохо лежит... А дом его вон, пятый отседова. С шиферным забором.
– Спасибо, аксакалы! – поклонился им Николай, и мы направились к указанному дому. Забор вокруг него действительно было собран из шиферных листов, местами с обломанными краями. Мы заглянули во двор, но ничего особенного не увидели. В окнах было темно. Я подергала ручку у калитки – заперта.
– Может, постучать? – предложила я.
– Не надо.
Николай нашел какой-то чурбак возле дороги, прислонил к забору, встал на него и перемахнул через забор. Во дворе тут же залаяла собака. Я испугалась за Николая. Заскрипела дверь, и мужской хриплый голос спросил:
– Кто здесь?
Очевидно, хозяин вышел на крыльцо. Разумеется, ему никто не ответил. Я вообще отошла в тень растущего рядом с домом дерева. Фонарь был довольно далеко от этого места, и вышедший на крыльцо не мог видеть меня, даже заглянув за забор. Постояв с минуту, человек, как видно, зашел в дом, потому что хлопнула дверь. Собака продолжала лаять. Еще через некоторое время тот же хриплый голос крикнул:
– Да заткнись ты, проклятая!
Собака заскулила от обиды, зато замолчала. Я подумала, что время идет, и надо действовать, а стоять вот так под деревом нет никакого смысла. Я постучала в калитку кулаком. Собака обрадовалась возможности залаять вновь, на крыльце появилась полоска света из открывшейся двери. Все тот же противный хриплый голос крикнул в темноту:
– Да кто здесь? Епэрэсэтэ...
– Извините, пожалуйста, – громко сказала я, заглядывая в щель калитки, – это вы – Федор?
– Ну, я... А ты кто? – Открывать мне хозяин не торопился, продолжал стоять на крыльце.
– Я из города. Я ищу подругу. Она сегодня днем уехала в ваш поселок и пропала. Скажите, к вам не приходила девушка лет двадцати восьми, светленькая, голубоглазая?..
Открылась калитка, в ней появился мордастый мужик в майке-алкоголичке и старых потертых брюках.
– Чего кричишь? – спросил он хриплым голосом. – Ты – Полина?
– Да! – обрадовалась я.
– Ну так иди сюда, – тихо позвал он, – тебя здесь ждут...
– Кто? – Я зашла во двор. Собака, увидев меня, принялась лаять с новой силой. Хозяин прикрикнул на нее.
– Алина ждет, подруга твоя, – мужик потащил меня куда-то в глубь двора, – иди быстрее, беда с ней приключилась.
Мы подошли к какому-то сараю и остановились. Хозяин достал ключи из широких штанин, начал открывать сарай.
– А почему она здесь? – спросила я.
– Беда с ней. Кто-то ее серьезно ранил... Лежит вот, встать не может...
Он открыл сарай, первым вошел внутрь. Страх за подругу толкнул меня вперед, я шагнула за ним в темноту. Приятно пахнуло сеном. Последнее, что я помню, это чье-то глухое мычание. Потом я почувствовала удар по голове, и все куда-то исчезло...
* * *
Очнулась я оттого, что надо мной кто-то плакал. Тихо так пищал и скулил. Кто может так жалобно скулить, удивилась я сквозь забытье. И тут же начала приходить в себя...
Плакала Алина. Она сидела, склонившись надо мной. Рот ее был заткнут кляпом, руки связаны за спиной. В окно сарая ярко светила луна, и все это было отчетливо видно. А я... Я лежала на полу, на сене. Жесткие сухие травинки кололи мне щеку и шею. Мои руки тоже были связаны, а рот забит противной горькой тряпкой. Меня тошнило. Мне казалось, что тряпка грязная, и это просто убивало меня. А еще у меня жутко болела голова. Похоже, приложили меня конкретно...
Алина, увидев, что я пришла в себя, перестала скулить и обрадовано закивала головой.
– Аи-а, аи-а, – замычала она.
Я догадалась, что она пытается произнести мое имя. Так, что же делать? Похоже, мы здорово влипли. Но почему Николай позволил хозяину связать меня? Почему не вмешался? Не мог? Или просто не видел этого? Значит, нам с Алиной надо что-то предпринимать самим. Я попробовала вытолкать тряпку языком, но она, похоже, слишком глубоко была заткнута в мой рот. Я повторяла попытку снова и снова, когда вдруг услышала, как кто-то отпирает сарай. Ключ противно скрежетал в замке. Может, это Николай?
Раздался мужской голос, но не тот, что кричал на собаку. Этот был не хриплый, это был приятный баритон. Мы с Алиной переглянулись. Дверь открылась, на пороге стоял мужчина, довольно здоровый и высокий.
– Ну и что мне теперь с вами делать? – спросил он, по очереди оглядывая нас. Его голос был мне почему-то знаком. Ах да... Это же его я слышала в Алинином телефоне: «Кому звонишь, дура?.. Отдай...» Надо же, я узнала его, несмотря на сильную боль в голове.
– Мм... – попробовала я заговорить с ним.
Мужчина подошел ко мне, нагнулся и выдернул тряпку у меня изо рта. Я задышала свободно и с радостью. Какое, оказывается, это счастье не иметь кляпа во рту!
– Ну и чего мычишь? – Мужчина смотрел на меня с усмешкой. Здесь, в полумраке сарая, при свете луны мне было не очень хорошо видно его. Я только поняла, что ему около шестидесяти, у него небольшая аккуратная бородка...
– Вы кто? – спросила я.
– А тебе все надо знать! Ишь, шустрая какая! И как это ты смикитила, где искать свою подругу?! Она же не успела тебе адрес назвать?
– А я умная! – с вызовом ответила я.
– Оно и видно. А вот подруга твоя – точно дура, каких поискать! – Здоровяк засмеялся.
Я посмотрела на Алину. Та сидела на сене, съежившись, подобрав под себя ноги, и затравленно смотрела на мужчину.
– А чего это вдруг она – дура? – спросила я с вызовом и обидой за подругу. Голова заболела сильнее. Похоже, эмоции мне сегодня противопоказаны.
– А того! Болтливая слишком. Из-за ее языка теперь вам обеим – крышка!
Здоровяк полез в карман и достал нож. Хороший такой ножичек, складной, довольно внушительных размеров.
– Вы что это собираетесь делать? – спросила я.
– Догадайся с трех раз, – усмехнулся здоровяк, – и не вздумай кричать, а то тебя первую пришью...
У меня все похолодело внутри. Я увидела, как моя Алина, закатив глаза, повалилась на сено лицом вниз. Так, Нечаева потеряла сознание, мне теперь что, одной тут отдуваться?
– А чего это она болтливая? О чем наболтала-то? – спросила я. – Да ладно уж, говорите, все равно ведь нам крышка. Мертвые не разговаривают...
Мужчина усмехнулся еще раз.
– А ты молодец! – похвалил он. – Хорошо держишься! Уважаю смелых. Не то что эта...
– У нее просто сердце слабое, – попыталась я оправдать подругу.
– Вот-вот, слабое сердце... У Ярославы тоже было слабое сердце... А он, недоносок, знал это...
– Вы про ее сына Андрея? – спросила я.
– Хм, ты и его знаешь! Ты, похоже, все знаешь... Ведь так?
– Почти. А вы вообще кто? Ладно уж, скажите, чего там...
– Ага! Сейчас доложу! Я только одно могу сказать: я в тот день был у нее дома и все видел. Вернее, слышал. Знаю, что она ведро воды вскипятила, хотела искупаться. В тот день у нее дома горячую воду отключили... А он пришел... Я слышал, как он ее обварил. Позвал в кухню и плеснул на нее из ведра, потом еще раз... Она кричала...
– Я знаю, о ком вы говорите. Это Андрей, это он обварил свою мать. Он, кстати, тоже... упал в колодец с горячей водой... Обварился, бедняга. В больнице лежит. В реанимации.
– Да? – изумился здоровяк. – Надо же, как бывает! Что ж, так ему и надо! Этот недоносок заслужил и не такое...
– А вы – Заворожный?! – вдруг осенило меня.
– А вот этого, девочка, ты лучше не спрашивай. Кто мало знает, тот дольше живет...
– Да ладно. Я догадалась. Значит, вы были в тот день дома у своей дамы сердца и все видели... или слышали. Что же вы ей не помогли? Не вызвали сразу «Скорую»? Могли бы спасти человека... Перстень кинулись искать?
