замочной скважины, открыл дверь. Вошли. Вспыхнул свет. Квартира была огромная. Пока Рита бросала по сторонам ледяные взгляды, а Рома стягивал куртку, Танечка, вдруг зачем-то начав измерять шагами длинный, как в поликлинике, коридор, продолжила лекцию:
– Ведь материя-то вторична! Физическая вселенная вообще не материальна. Эйнштейн считал, что она порождена полем гораздо более тонким, чем даже сама энергия – полем, больше похожим на информацию, разум или сознание, нежели на какую-либо материю.
– Сапоги снимите! – как-то внезапно вышел из себя Рома, глядя больше на Риту, которая вообще ещё не успела испачкать пол, – ненавижу свинство!
– Двадцать семь с половиной метров в длину, одиннадцать комнат, – подвела Таня итог прогулки по коридору, после чего девушки разделись – пока ещё незначительно, и проследовали за Ромой в самую отдалённую комнату.
Эта комната оказалась бильярдным залом. Конические лучи потолочных ламп падали на стол с зелёным сукном, белыми шарами и закруглёнными лузами. По периметру зала стояли кожаные диваны. Из полумрака угла сияли зеркальные дверцы бара.
– Вот это дело по мне! – воскликнула Танечка, схватив кий и вскинув его, как шпагу, – я обожаю бильярд! Ромочка, сыграем?
– На раздевание? – заблестели глазки у Ромы, – или на деньги?
– Конечно, на раздевание! Хоть увижу, на что там Машка позарилась.
– Ты вернее это увидишь во втором случае, – не обидно сострила Рита, прохаживаясь по комнате.
– Сперва выпьем, – предложил мальчик, – а то я что-то смущаюсь.
Придирчиво ознакомившись с содержимым бара, Рита наполнила бокал джином и села с ним на диван. Танечка и Рома, хлопнув по сто грамм виски, стали с невероятным азартом катать шары. Азарт объяснялся тем, что они условились просто бить по шарам по очереди, без правил, за каждый промах снимая по одному предмету одежды, да притом только ниже пупка, чтобы дело шло веселей. При такой игре им было, само собой, не до разговоров про информацию и материю. А вот Риту внезапно этот предмет заинтересовал. Рассеянно наблюдая, как журналистка, которая была уже без носков, снимает ремень, она уточнила:
– Значит, Вселенная состоит вся из информации?
– Да, Эйнштейн считал, что она физической природой не обладает, – проговорила Таня, выпив ещё сто грамм и снова взяв кий, – всё материальное сформировывается из информации и в неё же преобразовывается. Потому-то Вселенная усложняется, что мы, люди, от поколения к поколению развиваемся – то есть, накапливаем в себе информацию, и она после нашей смерти используется как стройматериал для новых, более совершенных частей Вселенной.
– Но ведь она не берётся из ниоткуда! Она ведь где-то была в том или ином виде.
Таня, придерживая штаны, с тревогой следила, как Рома, положив кий между указательным и большим пальцами, примеряется, а затем наносит удар. Он вновь оказался мастерским – два шара покатились в лузу.
– Вот именно, в том или ином виде, – с досадой проскрежетала Танечка, животом наваливаясь на стол, чтоб ловчей прицелиться, – ты ведь тоже сегодня мыла полы в том или ином виде. А в "Пилигриме" была вполне себе ничего… Ой! Опять промазала!
– Ну и дура! – возликовал мажор, – штанишки снимай!
Через две минуты Таня сняла и трусики. Только Роме от этого радости было мало, поскольку Рита, вскочив, выключила свет. Потомок знатного рода заверещал в знак протеста и попытался Таню во мгле схватить, да какое там! Играя с ним в жмурки, она визжала и улюлюкала. Ему это не помогло. Когда свет вновь вспыхнул, радиожурналистка – снова одетая, разве что без носков, сидела на бильярдном столе, весело болтая ногами. Её улыбка обезоружила бы любого, кроме обманутого подростка.
– Это нечестно! – заорал он, схватив Таню за руку, – раздевайся!
– Да почему же это нечестно? – с великолепной наглостью отвечала Танечка, передразнивая его, – да, я проиграла! И я разделась, даже трусы сняла. А то, что я должна была делать это при свете, не оговаривалось!
– Откуда я знаю, сняла ты их или нет?
– Так это – твои проблемы, мой дорогой!
Носитель славной фамилии заругался, заугрожал, затопал ногами. Его угрозы привели Риту в дикий восторг. Она хохотала. Танечка терпеливо ждала затишья этой столь грозно разбушевавшейся бури. Когда оно наступило, она мяукнула:
– Давай, котик, сделаем так. Я опять разденусь, но ты сперва поцелуешь мои прекрасные ножки!
– Ножки поцеловать? – переспросил Рома, захлопав глазками.
– Ты, я вижу, сделал бы это и просто так, – усмехнулась Танечка. И, подавшись назад с упором на локти, вытянула свои модельные ноги с белыми стопами. Продолжатель славных традиций, присев на корточки, без особого сладострастия, но и без неприязни облобызал голые ступни журналистки, после чего вскочил и потребовал:
– Раздевайся!
– Рома, ты знаешь, что такое безумие, с точки зрения некоего Эйнштейна? – спросила Танечка, спрыгнув на пол.
– Не знаю. Что?
– Бесконечное повторение одного и того же действия с ожиданием изменения результата!
Рита, поднявшись, опять нажала на выключатель. Рома опять завыл. Опять началась погоня – с хохотом, визгом, топотом голых пяток и прокурорской руганью.
Но внезапно всё прекратилось. Свет вспыхнул раньше, чем журналистка успела даже расстегнуть брюки. Виной тому была уж не Рита. Она, стоявшая у дивана, Рома, стоявший перед столом, и Танечка, забежавшая за него, застыли от ужаса. На пороге комнаты неподвижно стояла та, чей портрет полчаса назад вызвал восхищение Танечки – олимпийская чемпионка, третья ракетка мира, супермодель и телезвезда Мария Шарова. Она была в очень элегантном чёрном пальто, надетом поверх коктейльного платья с маленьким декольте, и без туфель. Её слегка загорелое, обаятельное лицо казалось спокойным. Больше того – она улыбалась, переводя глаза с Танечки на Риту, с Риты – на своего неверного жениха. Однако, это радушие трёх буянов не обмануло, так как в руке рослой чемпионки был пистолет.
Так прошла минута, за ней – вторая. Кому-то уже пора было подать голос. И сделал это не кто иной, как отпрыск грозы преступного мира.
– Машка, они меня обижают! – промямлил он, хлюпнув носиком, – эта рыжая проиграла и не разделась! Ещё она мне грозилась уши надрать!
– Да ты чего, шуток не понимаешь? – пролепетала Танечка, чувствуя себя полной дурой, – Машенька, это ты? А я и не знала, что вы знакомы с ним!
– Знала, знала, – продолжал подличать внук борца с коррупционерами, – она, Машка, меня про тебя всё спрашивала! Я просто хотел с ней про эзотерику побеседовать, а она меня начала тут лапать!
Участнице Олимпийских игр, судя по всему, становилось скучно.
– Выйди из-за стола и встань рядом с ней, – сказала она, обращаясь к Тане. Та подчинилась, верно поняв, что встать надо рядом с Ритой.
– Пистолет травматический, – продолжала Машенька, – так что, если придется по вам шмальнуть, я сделаю это без колебаний. Убить он вас не убьёт, но шишки на лбах вырастут большие. Поняли?
– Да, – отозвалась Рита. Она казалась самой спокойной из всех собравшихся. Очень пристально оглядев её с головы до
