от полковника, сложив руки на груди. — Я жду!
Александр Петрович молча смотрел на проводницу, слегка покусывая кончики усов. Затем он медленно, как крадущаяся кошка, подошел к ней.
— А ваш муж, — последнее слово он сказал громко, — знает о наличии брата в вашей семье?
Елена сглотнула подступивший к горлу ком. Ее глаза забегали из стороны в сторону.
— Я видел на вашем пальце обручальное кольцо, — он развернулся и пошел к своему месту.
Проводница побежала к выходу, но полковник окликнул ее:
— Вы готовите очень вкусный чай! Только вот плевать в него, как вы сделали это сегодня в коридоре, больше не стоит!
Последние слова не долетели до адресата. Елена исчезла, оставив за собой шлейф лжи и злости.
— Кстати, — полковник подошел к Веронике Сергеевне, — это ваша, — он протянул ей сережку. — Вы обронили ее в купе Стравинской. Берите, берите, это ваша, — он показал рукой на ее левое ухо, в котором не хватало потерянного золотого гвоздика.
Она молча взяла серьгу и зажала ее в хрупкой ладони.
Полковник направился к выходу.
— Подождите! — Стравинская встала с места. — Я могу вас попросить о помощи?
— Да, Ольга. Все, что в моих силах, я сделаю.
— Я хочу отдать драгоценности на лечение Павла Сергеевича.
Полковник пристально посмотрел на девушку.
— Мне они ни к чему, а ему, возможно, вырученные деньги подарят еще один шанс на жизнь.
— Хорошо. Я сделаю это для вас.
Ольга подошла к Виноградову и на мгновение крепко окала пальцами его плечо.
— Спасибо, — прошептала она и вышла из вагона.
— А вот это, мои друзья, и называется благородство, — полковник слегка поклонился и вышел следом за ней.
Остановившись перед железным мостиком, соединяющим вагоны, он глубоко выдохнул и резво перепрыгнул его. Оказавшись по ту сторону вагона-ресторана, он громко засмеялся и довольно потер ладони.
— Я еще и не так могу! — громко сказал Виноградов, потирая усы. — Ишь ты, боится он!
Пока правда не станет смыслом
жизни человека, мы будем
лишь существовать.
Полковник вернулся в свое купе и принялся аккуратно складывать вещи. Он вытер стол и сиденья влажными салфетками, сложил на антресоль матрас и подушку, на которой так и не успел отдохнуть. Затем, оглядевшись, довольно улыбнулся и слегка кивнул.
— А это еще что? — он увидел ежедневник, лежащий возле окна. — Ух ты! Да это же рукописи Дементия! — в предвкушении он потер ладони и, удобно расположившись, открыл ежедневник.
— Может, конечно, я некрасиво поступаю, но он сам напросился, — оправдываясь, сказал Виноградов. — Ну, и что он тут начиркал, следопыт?
Взгляд побежал по корявым, неразборчивым строчкам. От удивления Виноградов приподнял брови и приоткрыл рот.
— Вот мерзавец! — процедил сквозь зубы.
На первой странице в столбик были написаны отдельные слова и словосочетания:
«усатый таракан
пухлый морж
балабол
ощипанный павлин
козел
старикашка
самовлюбленный пингвин
старый лентяра
плешивый гном
заноза
колхозник
пузатый клоп
мерзкий свин…»
Полковник взахлеб читал слова, жадно переворачивая страницы. Захлопнув ежедневник, громко рассмеялся. Но уже через полминуты успокоился, и его лицо вновь стало сосредоточенно-серьезным.
— Ну, ладно еще усатый, пузатый, но козел и колхозник — это перебор! Кто из нас еще колхозник! — обиженно сказал он. — И нашел мне старикашку!
Виноградов начал быстро расхаживать от стола до двери. Импрессионистические этюды за окном сменили урбанистические пейзажи: шапки высоток, мосты, здания торговых центров и городские парки. Полковник прислонился лбом к стеклу.
— Занятная поездка, — усмехнулся он.
В это мгновение он думал об Ольге и Егоре, о Веронике Сергеевне и ее больном брате, об Архипе Георгиевиче и его супруге с пуделем на руках.
— Сбросив мишуру, мы становимся похожи на самих себя, — печаль читалась в его голосе. — Как же все-таки непредсказуема жизнь. Ты садишься в поезд с одним багажом, а на конечную станцию прибываешь совершенно другим человеком. Путешествия определенно меняют нас. И не всегда в лучшую сторону.
Поезд со скрипом остановился. В дверь купе постучали.
— Александр Петрович, разрешите, — на пороге появились Дементий и Валера. — Поезд прибыл.
— Вы пришли мне это сказать? — полковник приподнял бровь.
— Мы хотели уточнить, что нам делать с телом? Ситуация не совсем простая…
Виноградов устало посмотрел на парней.
— Все, что мог, я сделал. Остальное — ваша работа. Отстаньте от меня, — он махнул рукой.
Взяв чемодан, вышел из купе. В коридоре остановился и окликнул Дементия:
— Ты кое-что забыл у меня, — протянул ему ежедневник и телефон.
Дементий опустил глаза в пол, но забрал блокнот.
— Пузатый клоп желает вам удачи, товарищ рядовой.
— Почему рядовой? — Дементий бежал за ним по коридору. — Вы сообщите моему руководству? Может, мы как-нибудь договоримся?
Виноградов остановился.
— Мне даже интересно, как ты будешь со мной договариваться! — он смеялся. — Взятка? Рабство? Трудовая каторга у меня даче? Кстати, последний вариант очень даже приемлем. Так что подумай.
— Может, все-таки не стоит? — пропищал Дементий.
— Надо, Демя, надо! — полковник по-отцовски похлопал его по плечу и вышел из вагона.
Виноградов знал, что не будет ничего докладывать руководству парней и портить им карьеру.
— Ничего, придет время — поумнеют, — улыбнулся он. — Сами такими были.
Виноградов сидел в любимом кресле-качалке и, легонько отталкиваясь ногой от пола, раскачивал его. В доме было тихо. Он слышал, как за стеной лифт неспешно развозит жильцов по этажам; как Бах, скрутившись калачиком на полу, размеренно посапывает, периодически виляя во сне пушистым хвостом.
Александр Петрович сжимал в крепкой ладони телефон. Ждал звонка. Ждал уже неделю, но был уверен, что именно сегодня это томительное ожидание прервется. Полковник прикрыл веки, продолжая раскачиваться в кресле, и уже через полминуты тишину разрушил громкий храп. Бах недовольно поднял голову, рассматривая хозяина.
Одной рукой Виноградов сжимал телефон, вторая лежала на выпуклом животе, голова была запрокинута назад, рот приоткрыт… От громких звуков, вырывающихся из груди, его тело вздрагивало, а кончики усов разлетались в стороны.
— Да! Я вас слушаю! — вдруг полковник подскочил, широко распахнув глаза. — Что случилось?
Он огляделся по сторонам, пытаясь понять, откуда идет звук. Телефон настойчиво повторял знакомую мелодию. Виноградов, чертыхаясь, поднес трубку к уху.
— Да, я вас слушаю! — прокричал он.
Серьезный мужской голос монотонно вел рассказ. Полковник терпеливо ожидал момента, чтобы задать вопрос, покачивая головой в такт словам собеседника.
— Это точно? — спросил он.
— Да. К сожалению, уже ничего сделать нельзя, — ответил мужчина.
— Спасибо вам за помощь, — Виноградов повторил эти слова несколько раз, затем положил трубку.
Встал с кресла и начал медленно расхаживать из угла в угол. Остановившись у окна, набрал номер. От волнения полковник покусывал губы, издавая странный
