Я так же хорошо ориентировалась в коттедже, как и в нашем доме на Стамп Саунд. Через темную гостиную я прошла в кухню, стараясь не задеть старую мебель, столь ветхую и уродливую, что ее не стоило брать с собой даже десять лет назад. Зажгла фонарик и положила его на стол так, чтобы свет освещал кухонный шкаф над плитой. Я открыла его. Он был пуст, не считая пластикового пакета с марихуаной, нескольких скатанных сигарет и коробок со спичками. У меня дрожали руки, когда я зажгла сигарету и вдохнула дым глубоко в легкие. Я задерживала дыхание до тех пор, пока не зашумело в голове. Сегодня вечером я жаждала этого ощущения отстраненности от тела.
Открыв дверь черного хода, я была оглушена шумом волн. Мои длинные вьющиеся волосы впитывали влагу из воздуха, как губка. Они растрепались от ветра, и я заткнула их за ворот куртки и ступила на узкий настил, на котором обычно принимала душ перед возвращением домой, чтобы смыть с себя запах сигарет. Мне казалось, что, стоит маме лишь один раз втянуть воздух, она сразу же поймет, где я была. Я заслужила это чувство вины, поскольку в коттедж меня гнала не только надежда встретиться с отцом.
Я сидела на краю настила, болтая ногами в воздухе, и смотрела на длинную серебряную дорожку лунного света на воде. Мои локти опирались на нижнюю перекладину ограды. Соленый морской туман холодил щеки, и когда я облизывала губы, то ощущала запах детства.
Еще раз затянулась сигаретой и попыталась успокоиться.
В пятнадцать лет я получила водительские права и могла водить машину в сопровождении взрослого. Как-то вечером меня охватило безумное желание поехать в коттедж. Я как раз готовилась к экзамену по истории. Не медля ни минуты, я выскользнула на улицу. Мама и Энди уже спали. Стояла безлунная ночь, и мне стало страшно. На дворе был декабрь, на улице – темень, я едва умела рулить, тем более пользоваться тормозом и газом, но все же как-то проделала эти семь миль до коттеджа и уселась на настил, дрожа от холода. Тогда в первый раз я почувствовала присутствие отца. Он был совсем рядом. Поднялся из моря вместе с облаком тумана, потом обнял меня так крепко, что я почувствовала его тепло. Мне стало даже жарко, и я сняла свитер. Захотелось закричать от радости. Нет, я не сошла с ума. Я не верила ни в привидения, ни в предзнаменования, ни даже в ад и рай. Но верила, что мой папа здесь, хотя и не могла объяснить почему. Я просто это знала.
Это же чувство присутствия отца где-то рядом я ощущала с тех пор несколько раз, но сегодня ночью мне было трудно успокоиться настолько, чтобы ощутить его. В Интернете я читала, как установить контакт с умершими людьми. Каждый веб-сайт давал свой совет, но все утверждали, что главное – успокоиться. Однако я никак не могла этого сделать, даже марихуана не помогала, как раньше.
– Папа, – прошептала я, – ты мне сейчас очень нужен.
Сжав веки, я попыталась представить его темные волнистые волосы и улыбку, появлявшуюся всегда, когда он смотрел на меня.
Потом стала думать о том, как сказать маме, что я не стану произносить прощальную речь на выпускном вечере. Что она скажет? Я ведь всегда была отличницей. Я надеялась, что она успокоит меня, скажет, что это не имеет значения, поскольку я уже получила приглашение из колледжа в Уилмингтоне. Затем я стала думать об отъезде из дома. Как она будет управляться с Энди без меня?
Как мать она была неоднозначна. Умная, иногда просто классная, она любила Энди так сильно, что иногда подавляла его. Брат был самой большой моей тревогой. Девяносто пять процентов времени я думала о нем. Даже когда я думала о других вещах, он все равно оставался в уголке моего сознания.
Это я попросила маму, чтобы она разрешила Энди пойти сегодня вечером на локин. Ему уже стукнуло пятнадцать, и, кроме того, мама Эмили должна была находиться в церкви и присматривать за молодежью. Я надеялась, что он неплохо проведет там время. Он не особенно умел вести себя в обществе. Может, там устроят танцы? Я усмехнулась, представив, как Энди танцует с Эмили.
В кармане джинсов завибрировал мобильник, я вытащила его и посмотрела на экран. Мама. Я опустила телефон обратно в карман, надеясь, что она не станет звонить Эмбер и не узнает, что мы с ней давно расстались.
Телефон снова зазвонил. Это был наш условный сигнал – один короткий и два длинных, что означало: «Это серьезно. Ответь немедленно».
Я вскочила и вошла в дом. Закрыла дверь, чтобы не было слышно шума океана.
– Привет, мам, – сказала я.
– Мэгги, о господи! – Она задыхалась, как будто только что бежала вверх по лестнице. – Церковь горит!
– Какая церковь?
– Мемориал Друри. Только что передали по ТВ. Они показали репортаж. – Она глухо всхлипнула. – Церковь вся охвачена пламенем, а внутри люди!
– Не может быть!
Внезапно подействовала марихуана. У меня закружилась голова, и я наклонилась над раковиной, боясь, что сейчас меня стошнит. Энди. Он же не сможет выбраться.
– Я сейчас еду туда, – проговорила мама. – Ты у Эмбер?
– Я… – Я взглянула на темный океан. – Да. – Мне было нетрудно лгать ей. Она всегда была сосредоточена на мыслях об Энди.
Я загасила окурок в раковине.
– Я еду, – крикнула я. – Встретимся у церкви.
– Поспеши! – Я представила, как она зажимает мобильник между ухом и подбородком, включая мотор.
– Не волнуйся, – проговорила я. – Веди осторожно.
– Ты тоже. Но поспеши!
Я уже бежала к входной двери. Забыв про табличку о сносе, я стукнулась об нее и вскрикнула от боли. Пролезла под доской, спрыгнула на песок и побежала к обочине, на которой была припаркована моя джетта. Я находилась в нескольких десятках миль от церкви в Серф Сити. В нескольких десятках миль от моего маленького брата. Я чувствовала себя совершенно разбитой. Повернув ключ зажигания, я заплакала. Если с ним что-нибудь случится, я буду виновата. Я начала молиться, как делала, когда мне было совсем плохо. «Боже милостивый, – думала я, несясь по Нью-Ривер Инлет Роуд, – сделай так, чтобы с Энди ничего не случилось. Пожалуйста. Пусть это несчастье случится со мной. Я лгунья. Я плохая».
Всю дорогу до Серф Сити я твердила про себя эту молитву, пока не увидела клубы дыма, поднимающиеся в небо. Тогда я стала произносить ее вслух.
На дороге протяженностью двадцать шесть миль до острова Топсейл имеется только один светофор. Он находится в двух коротких кварталах от берега, в самом центре Серф Сити, и на нем горел красный свет, когда моя машина приблизилась к нему, и все тот же красный, когда она промчалась мимо. Меня не остановила бы даже дюжина красных сигналов светофора. Мне всегда говорили, что я решительная женщина, а в ночь пожара я себя чувствовала решительной, как никогда.
За много миль до светофора я увидела желтое зарево в небе, а теперь почувствовала и запах пожара. Я знала эту старую церковь. Несколько раз была внутри на свадьбах и похоронах. Полы в церкви были из сосновых досок. Они все пропитались маслом, которым их натирали много лет, и только и ждали, чтобы кто-нибудь уронил на них горящую спичку. О пожарах я знала несколько больше, чем хотелось. В одном из них я потеряла своих родителей. Кроме того, Джейми, до того как погиб, работал в добровольной пожарной дружине. Он рассказывал мне об обшитых досками домах, которые горят как свечки. Вероятно, один из мальчишек закурил сигарету и бросил спичку на пол. Почему, о, почему я послушалась Мэгги? Мне ни за что нельзя было пускать туда Энди. Мэгги проводила с ним много времени и считала его нормальным мальчишкой. Если проводить с ним много времени, то привыкаешь к его странностям и начинаешь принимать его ограниченность как нечто само собой разумеющееся. А потом видишь его в жизни и понимаешь, что он все еще не приспособлен к ней, как его ни пытались научить. Было легко утешать себя мыслями, что он нормален, когда окружение знакомо и хорошо контролируемо. Но сегодня вечером я бросила его в волчью стаю.
Улица около церкви мемориала Друри была запружена полицейскими машинами и каретами «Скорой помощи». Мне пришлось припарковаться в соседнем квартале, напротив кафе «Яванский кофе». Я выскочила из машины и помчалась к церкви.
Несколько человек стояли у дороги и смотрели на клубы дыма и пара, поднимающиеся из церковного здания в ясное ночное небо. Раздавались крики, вой сирен. В воздухе стоял тошнотворный, едкий запах. Мощные прожекторы освещали церковь и сужали поле зрения. Я видела только зияющие двери, изрыгающие клубы дыма, именно они были моей целью.
– Хватай ее! – закричал кто-то.
Длинные жилистые руки охватили меня сзади.
– Отпустите меня! – Я царапалась, стараясь вырваться, но у того, кто меня держал, руки были как стальной капкан.
– Здесь база спасателей, мэм, – крикнул он прямо мне в ухо. – Большинство детей выведено и находится в безопасности.
– Что значит большинство? – Я старалась вырваться из его клещей. – Где мой сын?
