Ознакомительная версия.
— Бррр, — весело повторила Майя, благополучно переместив остатки каши изо рта на стол.
— Клятая дечонка, — повторил Адриан, после чего старшая сестра Эмма сердито одернула его.
— Адриан, ругаться нельзя!
— Но Ика ведь лугалась.
— Ругаться все равно нельзя, ведь правда, тетя Эрика, ругаться же нельзя? — Эмма решительно уперла руки в боки и требовательно посмотрела на Эрику.
— Да, конечно нельзя. Я поступила очень глупо, Адриан.
Удовлетворившись таким ответом, Эмма продолжила есть простоквашу. Эрика посмотрела на нее ласково, но с беспокойством. Девочке пришлось слишком быстро повзрослеть. Иногда она вела себя по отношению к Адриану скорее как мама, а не как старшая сестра. Анна, похоже, не замечала этого, но Эрика видела слишком хорошо. Она по себе знала, каково это — взвалить на себя такую роль в столь юном возрасте.
И теперь она вновь оказалась в этой роли — матери собственной сестры. А одновременно мамой Майи и своего рода дополнительной мамой племянников Эммы и Адриана, в ожидании, пока Анна снова придет в себя. Очищая стол, Эрика бросила взгляд в сторону второго этажа, но там было тихо. Ее сестра редко просыпалась раньше одиннадцати, и Эрика ее не будила — так ей казалось проще.
— Я не хочу сегодня идти в садик, — заявил Адриан, и лицо его приняло такое выражение, которое со всей очевидностью говорило: «и попробуй только меня заставить, посмотрим, что у тебя получится».
— Ты все равно должен идти в садик, Адриан, — сказала Эмма, вновь уперев руки в боки.
Эрика прервала готовую разгореться ссору и, пытаясь по возможности отчистить восьмимесячную дочку, сказала:
— Эмма, иди надевай верхнюю одежду. Адриан, сегодня на такую дискуссию у меня нет сил. Ты пойдешь в садик вместе с Эммой, и обсуждению этот вопрос не подлежит.
Мальчик открыл рот, чтобы запротестовать, но что-то в лице тети подсказало ему, что именно в это утро лучше подчиниться, и он с несвойственной ему покорностью двинулся в прихожую.
— Давай-ка обувайся, — Эрика поставила перед Адрианом кроссовки, но тот решительно замотал головой.
— Я не умею, помоги мне.
— Конечно умеешь, ведь в садике ты обуваешься сам.
— Нет, не умею. Я маленький, — добавил он для верности.
Эрика вздохнула, опустила Майю на пол, и та поползла прочь еще прежде, чем ее руки и колени коснулись пола. Она начала ползать очень рано и теперь достигла в этом отношении вершин мастерства.
— Майя, малышка, остановись, — попросила Эрика, пытаясь натянуть на Адриана кроссовки.
Девочка, однако, предпочла проигнорировать упорные мольбы и радостно пустилась на поиски неизведанных мест. Эрика почувствовала, как на спине и под мышками выступил пот.
— Я могу принести Майю, — услужливо предложила Эмма и, не дождавшись ответа, восприняла это как поощрение.
Вернулась она, слегка пыхтя и неся малышку, которая извивалась у нее в руках, подобно строптивому котенку. Эрика увидела, что лицо дочки стало приобретать красноватый оттенок, обычно сигнализирующий о том, что она намеревается разразиться страшным воплем, и поспешила взять ее. Потом выгнала детей на улицу, к машине. Черт, как она ненавидит эти утренние сборы!
— Быстро в машину, у нас мало времени. Мы опять опоздаем, а вы знаете, что фрёкен Эва этого не любит.
— Не любит, — подтвердила Эмма, озабоченно покачав головой.
— Да, действительно не любит, — сказала Эрика, пристегивая Майю ремнями к детскому сиденью.
— Я хочу сидеть впереди, — заявил Адриан, сердито скрестив руки на груди и приготовившись к битве. Но тут терпению Эрики пришел конец.
— Садись на свой стульчик! — прорычала она и испытала некоторое удовлетворение, увидев, как малыш буквально вспорхнул на положенное место.
Эмма уселась на откинутую посредине заднего сиденья спинку и сама пристегнула ремень. Эрика принялась чуть резкими движениями пристегивать Адриана, но приостановилась, вдруг почувствовав, что ее щеки коснулась детская ручка.
— Я лю-ю-юблю тебя, Ика, — сказал Адриан, изо всех сил стараясь принять такой ласковый вид, как умел только он один. Это была явная попытка подлизнуться, но она каждый раз срабатывала.
Эрика почувствовала, что у нее разрывается сердце, наклонилась и крепко поцеловала мальчика.
Перед тем как тронуться с места, она бросила беспокойный взгляд на окно спальни Анны. Штора была по-прежнему опущена.
Йонна прислонилась лбом к прохладному окну автобуса и стала смотреть на мелькавший за ним пейзаж. Ее переполняло безразличие — как всегда. Она оттянула рукава свитера так, что они полностью скрыли кончики пальцев: с годами это стало навязчивой привычкой. Что она вообще тут делает? Как она во все это влипла? Почему за ее повседневной жизнью наблюдают с таким восхищением? Понять это Йонна не могла. Издерганная, чудаковатая, одинокая, дура-резальщица. Впрочем, возможно, именно поэтому за то, чтобы она оставалась в «Доме», и голосуют неделю за неделей. Ведь таких девчонок, как она, полным-полно по всей стране. Девчонок, с жадностью узнающих себя в ней, когда она постоянно вступает в противоборство с остальными участницами или сидит, рыдая, в ванной и кромсает себе руки бритвой; она излучает такое бессилие и отчаяние, что остальные обитатели «Дома» шарахаются от нее как от бешеной. Возможно, поэтому.
— Господи, как увлекательно! Представить только, что нам реально выпал шанс! — В голосе Барби Йонна слышала напряженное ожидание, но попросту ее игнорировала.
Само имя соседки вызывало у нее тошноту, однако газеты его обожали, и оно постоянно присутствовало на рекламных анонсах. По-настоящему девушку звали Лиллемур Перссон — до этого докопалось одно из вечерних изданий. Там также разыскали ее старые фотографии тех времен, когда она была еще тоненькой темноволосой девчушкой в слишком больших очках, не имевшей ничего общего с теперешней, накачанной силиконом белокурой красоткой. В «Дом» принесли экземпляр той газеты; увидев их, Йонна от души посмеялась, но Барби расплакалась, а потом сожгла газету.
— Посмотри, как много народу! — Барби возбужденно показала на толпу на том месте, куда, похоже, направлялся автобус. — Йонна, ты понимаешь, ведь они собрались ради нас, ты понимаешь? — Она просто не могла усидеть на месте, и Йонна бросила на нее презрительный взгляд. Потом надела наушники плеера и закрыла глаза.
Патрик медленно обошел вокруг машины. Она съехала с крутого откоса и под конец уткнулась в дерево. Передняя часть основательно смята, но в остальном машина не пострадала. Скорость явно была небольшой.
— Водителя, похоже, ударило о руль. Полагаю, это и стало причиной смерти, — заключила Ханна, сидя на корточках с водительской стороны.
— Давай предоставим это патологоанатому, — откликнулся Патрик и почувствовал, что реплика прозвучала чуть резче, чем хотелось. — Я просто имею в виду…
— Все нормально, — сказала Ханна, махнув рукой. — Это был глупый комментарий. Впредь ограничусь наблюдением, не делая выводов… пока, — добавила она.
Патрик еще раз обошел вокруг машины и уселся на корточки рядом с Ханной. Дверца с водительской стороны была распахнута, а угодивший в аварию человек так и сидел, пристегнутый ремнем, уронив голову на руль. Текшая по его лицу кровь кое-где закапала пол.
Вдруг они услышали, как один из сотрудников технической службы щелкает позади них фотоаппаратом, чтобы задокументировать место аварии.
— Мы мешаем? — спросил Патрик, оборачиваясь.
— Нет, мы уже засняли почти все, что надо. Теперь хотим распрямить жертву и сделать пару снимков. Можно? Вы уже все осмотрели?
— Как тебе кажется, Ханна? — спросил Патрик, стараясь подключить коллегу к работе. Новеньким всегда непросто, и ему хотелось облегчить ей задачу.
— Думаю, да.
Они с Патриком поднялись и отошли в сторону, пропуская техника вперед. Тот осторожно взял жертву за плечи и прислонил голову к подголовнику. Только тут они увидели, что перед ними женщина. Из-за коротких волос и нейтральной одежды они поначалу приняли ее за мужчину, но лицо не оставляло сомнений — в аварию попала женщина лет сорока.
— Это Марит, — сказал Патрик.
— Марит? — переспросила Ханна.
— Она держит маленький магазинчик на Афферсвеген. Торгует чаем, кофе, шоколадом и тому подобным.
— А семья у нее есть? — спросила Ханна немного странным голосом, и Патрик поспешно взглянул на нее, но ничего необычного не заметил и решил, что ему почудилось.
— Честно говоря, не знаю. Нам придется это выяснить.
Техник закончил съемку и отошел. Патрик шагнул вперед, и Ханна последовала за ним.
— Осторожно, ничего не трогай, — механически предупредил Патрик и продолжил, прежде чем коллега успела ответить: — Прости, я все время забываю, что ты новичок только у нас, а не в полиции. Тебе придется проявить ко мне некоторую снисходительность, — сказал он извиняющимся тоном.
Ознакомительная версия.
