Дядя Ваня тем временем вошел во вкус и так увлекся, что сам воображал себя в заколдованном подземелье.
– И тут… над троном показалось золотистое облачко, легкое и прозрачное, которое неуловимо превратилось в тонкую фигуру девушки с жемчужными спиралями, украшающими ее голову, шею и руки. Сотни тончайших золотых ленточек дрожали и обвивали ее текучее тело. Длинные зеленоватые волосы, спадали сверху вниз причудливыми локонами… Эфесий от неожиданности упал к подножию трона, он боялся смотреть на прекрасную Царицу, но не мог отвести глаз. Ткань ее платья, казалось, вздымалась от его дыхания, клубилась, подобно облаку, струилась изумрудным туманом.
Внезапно Эфесий начал умолять о пощаде, хотя на него никто не нападал. Захлебываясь, он объяснял, что ему ничего здесь не надо, что он попал сюда случайно. Он плакал, ломал руки, извинялся и клялся, что никому ничего не скажет. Хозяйка подземного дворца долго и терпеливо слушала, пока поток его слез и просьб не иссяк.
– Ты пришел сюда не случайно… – ее голос звучал очень нежно, вкрадчиво и мелодично, проникая прямо в сердце испуганного юноши, звеня под высоченными сводами хрустальным колокольчиком. Изумруды в ее огромной и невероятно тяжелой короне переливались густой зеленью, отбрасывая на грудь и плечи мягкие блики. – Никто не может попасть сюда просто так. Случай – всего лишь покорный раб повелителя!
Эфесий с трудом понимал смысл ее речи. Волосы Царицы как-то странно шевелились сами по себе, приводя его в оцепенение. Незадачливый парубок лихорадочно молился про себя всем Богам, которых только смог вспомнить. То тут, то там, в зеленоватых кудрях Царицы расцветали и исчезали нежные лилии, источали странный запах, похожий на запах моря, его глухих соленых глубин. Золотистые ленточки оказались миниатюрными змейками, глазки которых сверкали, как драгоценные камни. На секунду Эфесию показалось, что он сходит с ума, когда вокруг Царицы прямо в воздухе проплыли яркие змееобразные рыбки с разноцветными плавниками и хвостами. Он горько заплакал, жалея себя, и, сквозь слезы, почувствовал себя золотистым и невесомым, затихая в волшебном сне, внутри большого сияющего шара…
Иван замолчал. Молчал и Артур Корнилин, известный и модный столичный художник, экстравагантный, весьма обеспеченный интеллектуал и душа шумных компаний,
«король богемы», как называли его еще со студенческих времен, загадочная и неординарная личность, вызывающая острый интерес публики и критиков.
Над рекой стояла глубокая ночь. Костер давно погас. В черном небе висел призрачный лунный диск.
Спускаться вниз на тропинку в темноте было нелегко. Иван, довольный произведенным впечатлением, шел легко, мягко и грациозно, как кот. Он вообще двигался очень изящно, словно танцевал менуэт. Артур же постоянно спотыкался, хватаясь за мокрые стволы деревьев и ветви кустарника.
Он уже видел свою новую картину. Ту, о которой мечтал нескончаемыми душными ночами, полными неясных снов и томительных предчувствий…
Гера переходил от картины к картине, замирая от восторга. Он ничуть не жалел, что приехал из Москвы на выставку Артура Корнилина, своего сокурсника и друга. Артур всегда выделялся среди них всех, он действительно был талантлив, ярок и неповторим. Его фантазия, неистощимая и изощренная, какая-то нездешняя, гипнот,ическая, прекрасная и жуткая, брала за душу, никого не оставляя равнодушным. Его или яростно ругали, или поклонялись истово, как умеют поклоняться искусству только славяне.
Выставочный зал Харьковского художественного музея был полон. Слышалась разноязыкая речь; элегантно одетые люди небольшими группами собирались то у одной картины, то у другой, негромко переговаривались. Много внимания привлекали японцы, странно и мрачно одетые мужчины, похожие чем-то на самураев.[8] Было много немцев, французов. Картины Корнилина нравились иностранцам, они охотно и много покупали, что-то громко и бесцеремонно выясняли у жены художника Нины. Самого Артура никто еще не видел, он словно в воду канул. Стая настороженных корреспондентов с утра стояла у входа, в надежде взять интервью.
Нина Корнилина растерянно оглядывалась, близоруко щурясь, высматривала в толпе посетителей Сергея, с которым давно хотела поговорить о муже и обо всем, что ей казалось странным, пугало ее. С того момента, как Артур вернулся из лесного дома деда Ильи, счастливый и одержимый новыми идеями, необычными замыслами и словно околдованный дикой чащей, туманными озерами, пахучими папоротниками в первобытном сумраке, между могучих и сырых стволов, прозрачными родниками, высоким и чистым небом, – он начал лихорадочно писать. Буквально за пару недель до выставки были закончены несколько картин, в том числе жемчужина экспозиции – «Царица Змей».
Нина помнила то оцепенение, почти шоковое состояние, которое охватило ее, когда Артур, на несколько дней закрывшийся в мастерской, питавшийся только водой и хлебом, не сомкнувший глаз, небритый и изможденный, пошатываясь, вышел и позвал ее. Он даже не имел сил говорить и позвал ее жестом. Она нерешительно вошла. В мастерской пахло красками, скипидаром, лаком, холстами и пылью. На картину падал призрачный свет летнего утра – «Царица Змей» не то улыбалась, не то кривилась недовольно, сияла зелеными очами, бездонными, как темные колодцы, блестящими и страшными. Нина почувствовала, как волосы зашевелились у нее на голове. Наверное, она потеряла сознание. Открыв глаза, она увидела Артура, постаревшего лет на десять, с тяжелыми, набрякшими веками, ввалившимися щеками. Он принес ей сердечные капли в рюмочке, смотрел недобро, досадуя на такое ее поведение, неожиданную слабость. Он ожидал восторга, изумления и восхищения, показывая ей первой свой шедевр, а тут вдруг обморок…
С того дня Артур неузнаваемо и окончательно изменился, что-то скрывал от нее. Им овладела странная идея бежать, исчезнуть, спрятаться. От кого? Куда? Нина не знала. Знал ли сам Артур? Ей хотелось поговорить с кем-то, выплакаться, облегчить душу. Когда из Франции позвонил Сергей, она обрадовалась.
Сергей Горский помогал Артуру с организацией и проведением его первых выставок в Питере, был свидетелем на их студенческой свадьбе, самым близким другом в те дни, нелегкие, но по-своему чудесные, полные бурных и непримиримых споров, гуляний по Невскому в серебристом тумане белых ночей, надежд и грандиозных планов. Нина училась на искусствоведа вместе с Сергеем, через нее он и познакомился с Корнилиным. Их неудержимо влекло друг к другу. Сергей угадал в Корнилине недюжинный и мощный талант, будущую известность, блестящие творческие успехи, – именно это привлекало его к художнику.
– Сережа!
Нина оставила двух маститых столичных искусствоведов, которым невнятно пыталась объяснить отсутствие на столь представительной выставке главного действующего лица внезапной болезнью этого самого лица, – что у нее весьма плохо получалось, – и поспешила навстречу старому другу. Сергей был потрясающе красив – спортивная фигура, широкие плечи, модная стрижка. Элегантен, подтянут, безупречен, с лицом, которое не всегда увидишь даже на экране: синие глаза, мужественный подбородок, высокий лоб, губы красивой формы, светлые волосы и такие же светлые усики при темных бровях. Герой-любовник, да и только! Нина подумала, что он стал еще красивее с тех пор, как они в последний раз виделись, хотя теоретически это казалось абсолютно невозможным. Красавца сопровождали две девушки-француженки, которым он служил гидом и переводчиком одновременно.
Французский язык Сергей знал с детства. Его мама работала переводчиком в посольстве, а отец – повар экстракласса, звезда столичных ресторанов, – и вовсе безупречно владел пятью языками. Такая вот интересная семья. Родители Сергея несколько последних лет работали во Франции, куда и устроили сына сначала на практику после института, а потом подыскали ему работу в редакции одного искусствоведческого журнала.
– Нина! Рад тебя видеть! Мадам Корнилина, – представил он жену художника француженкам, которые улыбались, кивали головами и выражали свой восторг по поводу выставки.
Сергей перевел Нине хвалебные отзывы. В другой раз она бы обрадовалась, но сегодня ей было не по себе. Сергей заметил ее нервозность, замешательство.
– Что с тобой? А где Артур?
Нина ждала этого вопроса, и все равно он застал ее врасплох. Она замялась. Не хотелось объясняться при всех.
– Ему нездоровится.
– Что?! – у Сергея при всей его сдержанности едва глаза на лоб не вылезли. Такая потрясающая экспозиция, столько иностранцев, покупатели так и кишат, публика млеет от восторга, корреспонденты жаждут интервью, а дражайшему Артуру, видите ли, нездоровится! Да у него звездная болезнь развилась не на шутку!
