Ознакомительная версия.
– Константин Демирис.
На остров можно было добраться только на вертолете или яхте, но и аэродром, и бухта круглосуточно патрулировались вооруженными охранниками с овчарками. Остров находился в частном владении Константина Демириса, и никто не имел права появляться там без приглашения. Вот уже многие годы среди посетителей острова можно было встретить королей и королев, президентов и бывших президентов, кинозвезд, прославленных оперных певцов и певиц, знаменитых писателей и художников. Константин Демирис занимал третье место в мире по размерам личного состояния и считался одним из могущественнейших людей на земле. Он обладал хорошим вкусом и привык жить на широкую ногу.
Утопая в глубоком кресле и дымя одной из специально для него изготовленных узких египетских сигарет, Демирис сидел в своей роскошной библиотеке и думал о начинающемся утром судебном процессе. На протяжении нескольких месяцев пресса пыталась установить с ним контакт, но он просто не показывался. Вполне достаточно, что его любовницу будут судить за убийство и что он, пусть даже косвенно, оказался втянутым в это дело. Он не хотел подливать масла в огонь, раздавая интервью. Его интересовало, как чувствует себя Ноэлли сейчас, в эту минуту, находясь в тюремной камере на улице Никодемус. Спит ли она? Бодрствует? Может быть, ее охватила паника перед предстоящим ей страшным испытанием? Он думал о своем последнем разговоре с Наполеоном Чотасом. Демирис доверял ему и знал, что тот не подведет. Он убедил адвоката, что ему наплевать, виновна Ноэлли или нет. Чотасу придется изрядно потрудиться, чтобы оправдать каждый цент огромного гонорара, который выплачивает ему Константин Демирис. Нет, ему не о чем беспокоиться. Судебный процесс пройдет хорошо. Ведь Константин Демирис принадлежит к тем людям, которые ни о чем не забывают. Он помнит, что любимые цветы Кэтрин Дуглас – триантафилии, прекрасные розы Греции. Демирис протянул руку, взял со своего рабочего стола блокнот и сделал запись: «Триантафилии, Кэтрин Дуглас».
Это самое малое, что он мог для нее сделать.
1. КЭТРИН. ЧИКАГО, 1919-1939 ГОДЫ
У каждого большого города есть свой характерный образ, свое лицо. Это придает ему своеобразие и делает неповторимым. Чикаго двадцатых годов напоминал беспокойного и энергичного великана, неотесанного и грубого, одной ногой оставшегося в том безжалостном времени, когда в городе хозяйничали породившие его магнаты Уильям Огден и Джон Уэнтуорт, Сайрус Маккормик и Джордж Пульман. Здесь царствовали Филипы Арморы, Густавесы Свифты и Маршаллы Филдсы. Здесь разбойничали такие хладнокровные гангстеры-профессионалы, как Хайми Вейс и «Человек со шрамом» Аль Капоне.
Одним из самых ранних воспоминаний Кэтрин Александер было посещение вместе с отцом бара. Он взял ее на руки и усадил на табурет. Ей казалось, что она находится на головокружительной высоте от покрытого опилками пола. Отец заказал громадный стакан пива для себя и грин ривер1 для нее. Ей было тогда пять лет, но она запомнила, что отца распирало от гордости, когда ее окружила толпа посетителей и восхищалась ею. Все мужчины заказали себе напитки, а отец заплатил за них. У нее осталось в памяти, как она прижималась к его руке, чтобы лишний раз убедиться, что он все еще с ней. Он возвратился в город только накануне вечером, и Кэтрин знала, что скоро он опять уедет. Отец был коммивояжером. Он объяснил ей, что по работе ему приходится ездить в далекие города и на долгие месяцы разлучаться с ней и мамой, чтобы привезти им оттуда красивые подарки. Кэтрин отчаянно пыталась убедить его в том, что она откажется от подарков, если он останется с ней. Отец рассмеялся и сказал, что она слишком умна для своих лет. Затем он уехал из города, и Кэтрин увидела его только через полгода. Тогда, в раннем детстве, мать, с которой она проводила все дни, казалась ей нерешительной и безликой, в то время как отец, подолгу отсутствовавший дома, представлялся ей яркой и необыкновенно светлой личностью, красивым, веселым, искрящимся юмором, добрым и щедрым человеком. Его появление дома всегда было для нее праздником, полным удовольствий, подарков и приятных неожиданностей.
Когда Кэтрин было семь лет, отец потерял работу, и их жизнь круто изменилась. Они покинули Чикаго и отправились в город Гэри, в штате Индиана, где отец устроился продавцом в ювелирном магазине. Тогда Кэтрин пошла в школу. Она настороженно относилась к одноклассникам и старалась держаться от них на почтительном расстоянии. Учителей своих она страшно боялась, а те неправильно поняли ее сдержанность и решили, что девочка полна самомнения. Отец теперь каждый день возвращался домой к обеду, и, когда вечером они все вместе сидели за столом, Кэтрин чувствовала, что наконец-то они стали настоящей семьей и живут не хуже других. По воскресеньям отец, мать и дочь брали напрокат лошадей и час-другой катались в дюнах. Кэтрин нравилось в Гэри, но через полгода после того, как они туда переехали, отец вновь потерял работу, и они подались в чикагский пригород Гарви. Занятия в школе уже начались, и Кэтрин оказалась новенькой. Все ее друзья остались в Гэри, и за ней утвердилась репутация нелюдимки. Дети, чувствовавшие полную безнаказанность в своей компании, приставали к долговязой новенькой и частенько жестоко насмехались над ней.
В течение последующих нескольких лет она научилась делать вид, что на нее не действуют нападки школьников, и стала прикрывать душу железным щитом безразличия. Когда это не срабатывало и укол все-таки проникал в сердце, она огрызалась, поражая обидчика язвительным и остроумным замечанием. Ей только хотелось поскорее «отшить» своих мучителей, чтобы они оставили ее в покое, однако ее острословие возымело иное действие. Кэтрин сотрудничала в школьной газете и как-то раз написала в рецензии на поставленный ее одноклассниками музыкальный спектакль такую фразу: «Во втором действии у Томми Белдена было соло на трубе, и он продул его». Все подхватили ее слова и стали повторять их на каждом шагу. Однако Кэтрин больше всего удивило, что на следующий день в холле к ней подошел сам Томми Белден и сказал, что находит шутку смешной.
На уроке английского языка ученикам задали на дом прочесть книгу «Капитан Горацио Хорнблоуэр». Кэтрин ненавидела это произведение, и ее отзыв о нем состоял всего из одного предложения. Она взяла известную поговорку «не бойся собаки, которая лает» и, изменив в ней лишь несколько букв, добилась игры слов, дающих уничтожающую характеристику главному герою. Учитель английского языка оказался моряком-любителем. Он оценил юмор Кэтрин и поставил ей пятерку. Вскоре ее цитировал уже весь класс, и довольно быстро она стала лучшим остряком школы.
Кэтрин тогда исполнилось четырнадцать лет, и ее тело из девического постепенно превращалось в женское. Она часами изучала себя в зеркале, с грустью размышляя о том, как изменить свою злополучную внешность, отражение которой она видела перед собой. В душе она чувствовала себя неотразимой, сводящей мужчин с ума своей красотой, но зеркало, ее злейший враг, говорило, что у нее безнадежно спутанные волосы, которые невозможно расчесать, серьезные серые глаза, широкий рот, растущий не по дням, а по часам, и слегка вздернутый нос. Может быть, я и не безобразна, убеждала себя Кэтрин, не очень-то веря в это, но едва ли кто-нибудь станет ломать копья, чтобы взять меня на главную роль в фильме и сделать из меня кинозвезду. Втянув щеки и похотливо закатив глаза, она попыталась представить себя манекенщицей. Картина получилась безрадостной. Она сменила позу. Широко открыла глаза, придала лицу энергичное выражение и смягчила его добродушной улыбкой. Нет, ничего не выйдет. Она совсем не похожа и на типичную американку. Никуда она не годится. «У меня будет приличная фигура, – подумала Кэтрин без энтузиазма, – но ничего особенного во мне нет». А ведь больше всего на свете она хотела быть особенной, стать личностью, той, которую бы запомнили, и никогда, никогда, никогда, никогда не умереть.
В то лето, когда Кэтрин исполнилось пятнадцать лет, ей попалась книга Мэри Бейкер Эдди «Наука и здоровье», и целых две недели Кэтрин по часу проводила перед зеркалом, добиваясь, чтобы ее отражение в нем стало красивым. К концу этого срока единственными изменениями в ее внешности, которые она сумела обнаружить, стали новые угри на подбородке и прыщ на лбу. С тех пор она перестала есть сладости, читать Мэри Бейкер Эдди и смотреться в зеркало.
Вместе с семьей Кэтрин вернулась в Чикаго и поселилась в небольшой, мрачной квартире на северной стороне в Роджерс-Парке, где квартирная плата была низкой. Страна все глубже увязала в экономическом кризисе. Отец Кэтрин работал все меньше, а пил все больше. Родители постоянно ругались, обвиняя друг друга во всех смертных грехах. Это заставляло Кэтрин уходить из дому. Обычно в таких случаях она отправлялась на пляж и одна гуляла по берегу, где под действием свежего ветра ее худенькое тельце обретало крылья. Часами смотрела она на беспокойное серое озеро, и сердце ее переполнялось каким-то смутным желанием, которому она не могла подобрать названия. Ей так отчаянно хотелось чего-то, что временами на нее накатывалась волна невыносимой боли.
Ознакомительная версия.
