Голдинг отозвался не сразу. И когда заговорил, подозрительность не погасла в его глазах:
- Браво, Гепард. Кажется, я тебя недооценил. Ты примешь участие в охоте. Но учти, если ты что-то задумал... - Глаза старика сузились.
- Значит, меня вы ухлопаете завтра? - вдруг спросил Буйвол, хитровато прищурившись.- А если нет?
Вопрос прозвучал неожиданно, и в первый момент Голдинг даже не нашелся, что ответить. Когда же он переварил сказанное уголовником, то расхохотался.
- Если я не выслежу тебя завтра, дурья твоя башка,- выговорил он сквозь смех, - то отпущу на все четыре стороны.
Буйвол кивнул, усмехнувшись каким-то своим мыслям.
...Всю ночь я не смог сомкнуть глаз.
Линда тихо плакала в своем углу. Буйвол приканчивал содержимое бара. Его увели еще затемно.
Сразу после завтрака охранники втолкнули меня в машину. Открытый вездеход с Голдингом и его телохранителями следовал впереди. Вскоре машины приблизились к саванне и остановились.
Голдинг вышел, разминая затекшие кисти рук, и, увидев старика вблизи, я поразился тому, как он одет.
Мундир черного цвета, фуражка с высокой тульей и эмблемой в виде черепа, Железный крест у нагрудного кармана. На переброшенном через плечо ремешке поблескивал автомат времен второй мировой войны, впрочем, казавшийся совершенно новым.
- Хайль! - лениво протянул он, перехватив мой взгляд. - Вас удивляет эта амуниция, господин смертник? Ничего не поделаешь, я к ней привык более сорока лет назад, когда служил в одном из концентрационных лагерей в центре Европы. В то блаженное время,- нотки мечтательности появились в его голосе,- жизнь имела свой цвет, вкус, запах, не то, что теперь. Сколько людей мы тогда убили!.. Десятки корчились в газенвагенах, сотни падали под пулями, тысячи пылали в печи. В той легкости, с которой мы превращали тысячи мужчин, женщин, детей в груды трупов и пепла, было известное кощунство...
Джек Кроу умолк, рассеянно отхлебнул давно остывший кофе, затем заговорил снова:
- Когда Голдинг произнес эту фразу, мне показалось, что сейчас, наконец, из его уст вырвутся слова элементарной жалости, сострадания. Но старик подразумевал нечто иное.
- Разве не кощунство,- продолжал он,- превращать высокое искусство казни в ремесло, в монотонные будни? Немыслимое дело заглянуть в глаза каждому из тех тысяч, которые бесконечной вереницей тянулись в крематорий. А мне хотелось непременно заглянуть в глаза каждому. Чтобы увидеть, как трепещет в них умирающая душа. Чтобы ощутить высшую власть - власть лишить жизни. О, я до сих пор помню этот восхитительный свет смерти в глазах обреченных! - воскликнул старик.- Иногда я выбирал из очереди в чистилище (так мы именовали печь) одного или двух, отводил в сторону и объяснял, что они попали в лагерь по ошибке, что сейчас им выдадут вещи и отпустят. Их действительно отправляли в канцелярию, вручали документы, одежду. А когда они приходили в себя после радостного шока и готовы были целовать мне сапоги, я подводил их не к воротам, а к той же очереди в никуда. Разве можно забыть, какие у них были глаза.
- Палач! - вырвалось у меня.
Он лишь рассмеялся, коротко и беззлобно, словно услыхав на диво безыскусный комплимент.
- Палач, - произнес назидательно,- профессия ничем не хуже остальных. Уже много веков тому без нее нельзя было обойтись. И тогда, свыше сорока лет назад, тоже. Любая профессия рождает какие-то вкусы, привязанности. Я привык убивать. "Каждому - свое" - было написано на воротах лагеря. "Каждому - свое" - начертано у входа в мою резиденцию.
- Это прошлое, Голдинг, прошлое! - крикнул я.- И оно не вернется, как бы вы за него не цеплялись.
- Я такой же Голдинг, как ты Гепард! - На этот раз обычная невозмутимость изменила старику, его слова зазвучали резко, как удары хлыста.- Я купил новое имя, и у меня хватит денег, чтобы купить прошлое, по крайней мере для себя. Прошлое будет жить, покуда такие, как я, запомни, покуда мы в состоянии оплатить свои давние и новые грехи.
Однако, - Голдинг взглянул на часы,- я заболтался с тобой, пора уже прикончить этого болвана.
Он поднес бинокль к глазам и осмотрел горизонт.
- Странно, - пробормотал старик, - Буйвола нигде не видно.
- Он должен быть где-то здесь, - сказал кто-то из телохранителей. - Мы проследили, чтобы Буйвол углубился в саванну.
- Не забывайте, Отто, этот парень бежал из двух тюрем, - напомнил Голдинг. - Хитрый дока. Давайте проедем по его следу.
Отпечатки рифленых подошв на твердом, слежавшемся песке вели к небольшому, поросшему осокой озерцу и тут обрывались.
- Он где-то поблизости.
- Нет, собаки ведут себя слишком спокойно,- возразил Голдинг.- Хотя...
Он вскинул автомат и дал короткую очередь, скосив пулями высокие стебли. Через мгновение поверхность озерца вновь стала спокойной.
Запел мелодично зуммер телефона в вездеходе. Голдингу подали трубку, некоторое время он молча слушал, лицо старика заметно темнело.
- Доставьте его сюда, - коротко бросил он,- пусть Отто полюбуется.
Голдинг вышел из машины, присел у колеса, поставив автомат между коленями. Закурил сигару, нервно выпуская изо рта клубы дыма.
Побледневший Отто не сразу решился обеспокоить его вопросом:
- Что случилось, босс?
- Только то, что ты - идиот,- раздраженно ответил старик,- и лишил меня на сегодня охоты. Этот Буйвол обвел вас вокруг пальца. Он дошел до озера, а потом по своим же следам вернулся обратно и пробрался к пирсу. Если бы уголовник знал, что у дежурных снайперов пристрелян каждый метр пространства вокруг острова, то нашел бы способ бежать...
Через несколько минут к озеру доставили тело Буйвола. Пуля снайпера вошла в затылок, и на развороченное лицо уголовника невозможно было смотреть.
- Что с ним делать? - упавшим голосом спросил Отто.
- То же, что и с остальными,- буркнул Голдинг, бросая косой взгляд в мою сторону,- когда вдоволь насмотришься на результаты своей глупости, зашьешь его в брезент и выбросишь в океан. Надеюсь, у тебя хватит ума не дать Гепарду сыграть со мной подобную шутку.
Вездеход с Голдингом укатил.
Джек Кроу прервал свой рассказ и прислушался.
- Что с вами? - спросил Дэвис.
- Там, за дверью, какой-то шум, - прошептал гость.
- Это сосед, - объяснил журналист.- Он в это время всегда возвращается домой. У вас плохо с нервами, Кроу.
- Попали бы вы в такую передрягу,- отозвался тот.
- Что же было дальше?
- К полудню погода испортилась, пошел дождь. Ветер причудливо завывал в прибрежных скалах. Линда, сидевшая у окна, уставившись в какую-то невидимую точку на поверхности потемневшего океана, неожиданно забилась в истерике. Присматривающий за нами Отто кликнул врача, тот сделал ей успокоительный укол, и Линда мгновенно уснула. Я тоже пытался задремать, но мешал рев океана. Казалось, на остров надвигается ураган.
Очевидно, Отто решил, что можно не опасаться побега в такой шторм. А возможно, дал себя знать утренний нагоняй босса. Так или иначе, к вечеру наш охранник был заметно пьян и вполголоса напевал какую-то песенку на немецком языке.
Улучив момент, я схватил массивную медную пепельницу и ударил его в висок. Отто свалился. Я натянул на себя его куртку, взял оружие. Содержимое бумажника тоже показалось мне не липшим. Взвалив тело охранника на свою кровать, я прикрыл его одеялом. Потом попытался разбудить Линду, но из-за этого проклятого лекарства она спала, как убитая.
- Прости, Линда! - прошептал я и выскользнул в коридор.
Огромная овчарка бесшумно бросилась на меня, однако я предусмотрительно взвел затвор пистолета. На фоне рева бесновавшегося океана звук выстрелов казался треском ломающихся спичек.
Я осторожно толкнул дверь и выглянул наружу. Сплошная серая пелена дождя нависала над островом, в двух шагах невозможно было ничего разобрать. Я понял, что могу не опасаться снайперов и побежал к пирсу.
Над ним ходили огромные волны, ни одного суденышка не было поблизости. Ясно, их не рискнули оставлять у причала в такую погоду.
Я опустился на мокрые камни и заплакал. Слезы текли по щекам, перемешиваясь с дождем и соленой морской пеной.
Рука моя уже потянулась к пистолету, чтобы поставить наконец точку на всей этой истории, как вдруг почувствовал: что-то коснулось ноги. Я опустил глаза и увидел, что волны выбросили на берег надувную лодку. Словно само провидение посылало мне спасение. Конечно, отправляться на такой резиновой скорлупке в океан - сущее безумие, но разве был у меня выбор?
Несколько дней лодку, подхваченную каким-то мощным течением, носило в океане.
Потом ее заметили с судна, державшего путь на материк. Я выдал себя за рыболова-неудачника и, разумеется, назвался вымышленным именем. Мне не хотелось встретиться с парнями Голдинга в порту. Вы первый человек, к которому я рискнул обратиться, мистер Дэвис. Что мне делать? Я не могу жить, опасаясь собственной тени, мне опротивело скрывать свое имя!
